На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
– Как вы сказали?
– Зачем он ухмыляется?
– Кто?
– Нет-нет, никто, – вздохнул Эгги. – Все нормально. Но в этом есть что-то такое… жуткое… Розовые кролики – совсем другое дело.
Мисс Бринкмайер, кажется, начала понимать, что столкнулась с чем-то серьезным.
– Может быть, стакан воды? – предложила она.
– Что? Нет, спасибо.
Наступила тишина. Эгги снова вздохнул.
– Расскажите мне еще о Храме, – попросил он. – Пожалуйста. Меня он очень интересует. Та девушка так хорошо говорила о нем… Это ведь оздоровительное учреждение, я правильно понимаю? Если, допустим, человек – неважно кто – чувствует, что несколько… э-э… увлекся, они помогут ему, да?
– Именно этим они и занимаются, – подтвердила мисс Бринкмайер.
– Даже если он слишком далеко зашел?
– Для сестры Стотт ничто не слишком. Даже самая жалкая развалина заслуживает спасения.
– Думаю, мне стоит пойти туда, – кивнул Эгги. – Конечно, я уже почти трезвенник, но проблемы с чертями еще случаются. Ничего серьезного, но немного раздражает. Где он, этот Храм?
– В Калвер-Сити.
– Там, наверное, нужны рекомендации и все такое?
– Нет, просто приходите, и все. В Храме всем рады.
– Очень хорошо.
– Однако у нас сейчас нет времени это обсуждать, – поджала губы Бринкмайерша.
– Да-да, конечно.
– Я должна вас предупредить насчет мальчика. С ним нужна твердость.
– Вот как?
– Не позволяйте ему никаких вольностей. Если он почувствует слабину, могут быть неприятности.
– О! Крепкий орешек?
– Крепче не бывает. Не ребенок, а бешеный скунс в человеческом образе.
Такого уже никак нельзя было вытерпеть. Одно дело конструктивная критика, и совсем другое – грубые оскорбления. Я шагнул вперед.
– Что вы сказали?
Бринкмайерша обернулась.
– А, вот и он!
– Боже мой! – воскликнул Эгги. – Вы тоже его видите?
– Простите?
– Вы видите этого чертенка? – показал он на меня. Она мрачно кивнула.
– Так и есть. Чертенок Джо Кули собственной персоной.
– Это он?
– А кто же еще?
– Пф! – Эгги, отдуваясь, откинулся на спинку стула и принялся утирать мокрое от пота лицо.
Мисс Бринкмайер бросила на меня неприязненный взгляд.
– У тебя кудри все развились. Неужели трудно причесываться как следует? Познакомься, это мистер Маннеринг, он попробует справиться с твоим акцентом. Скажи: «Здравствуйте, мистер Маннеринг!»
В такой малости я был готов ей уступить.
– Здравствуйте, мистер Маннеринг!
– Привет! – выдавил Эгги. – Если только ты не призрак.
– Ну что ж, – объявила мисс Бринкмайер, поднимаясь со стула, – теперь вы сами слышали. Предоставляю его в ваше распоряжение, а мне нужно отдать распоряжения кухарке. Делайте что угодно, хоть топором рубите, но избавьте его от этого ужасного гнусавого выговора.
Она вышла, а Эгги еще несколько минут отдувался, утирая лицо. Наконец он спрятал носовой платок.
– Господи, какое облегчение! Ну и напугал ты меня, нечего сказать. Приглядывай получше за своим астральным телом, или как там оно называется, – на цепь его посади, что ли… Известно ли тебе, что не далее как вчера оно явилось ко мне и дунуло в левое ухо, чем не только напугало и расстроило меня, но и совсем сбило с толку, заставив принять в корне ошибочный взгляд на положение дел. Теперь, слава богу, все в порядке. Я вижу, что…
Мысли лихорадочно роились у меня в голове. Теперь, когда желанное чудо свершилось и мы оказались наедине, надо придумать, как лучше подвести разговор к деликатной финансовой теме.
– …что все это лишь естественный психический феномен. Естественный психический феномен, – повторил Эгги, смакуя каждое слово. – Не буду утверждать, что я его понимаю… возможно, наши мозги просто не рассчитаны, чтобы это понимать… но думаю, такое бывает сплошь и рядом. И она еще пыталась меня уверить, что я конченый человек! Вот и верь после этого людям, мало ли что болтают! Они, конечно, хотят как лучше, но сами не знают, что говорят. Ты только представь себе, если бы все не разъяснилось и я не понял, что это совершенно естественный психический феномен, я мог бы и в самом деле стать распроклятым трезвенником! Честное слово! Я уже почти решил, совсем настроился идти в этот чертов Храм Рассвета, или как там его, и подписывать бумаги…
Я продолжал размышлять. Надо объяснить произошедшее как можно подробнее, четко и доходчиво. Не такая уж это и невыполнимая задача. Эгги хоть и сумасброд, но уж во всяком случае не скептик. Он верит всему, что пишут эксперты по скачкам в утренних газетах, так почему бы ему не поверить и в мою историю? Надо только правильно подготовить, так сказать, почву..
Эгги все занудствовал, теперь уже с ноткой раздражения:
– Ну и дура же эта девчонка! Ну хорошо, допустим, ее папаша и в самом деле видел розового кролика. Пускай даже тот попросил закурить, ну и что? Все ведь решают индивидуальные особенности: то, что заставляет одного видеть розовых кроликов, другому, который покрепче, будет совершенно нипочем. Тут и телосложение играет роль, и обмен веществ. У меня и то, и другое на уровне, так что мне беспокоиться…
Ладно, хватит об этом, – махнул он рукой, – а то так все утро можно проговорить. Пора заняться твоей дикцией… Ну что ж, паренек, я тебя слышал и думаю, старуха права на все сто: надо что-то предпринимать. Массаж, ампутация – что подойдет. Главная загвоздка, мне кажется, с четкостью звуков, а то ты их жуешь, как банджо с расстройством желудка. Стало быть, начнем. Повторяй за мной: «Здравствуй, рыжая корова, отчего глядишь сурово?». Итак…
Я принял решение. Не стану ходить вокруг да около, сразу выложу карты на стол. Потом можно будет объяснить все подробности, но начать следует с голых фактов, с того, что на юридической латыни старого Плимсолла называется res.
– Мне нужно вам кое-что сказать, – начал я.
– Вот-вот. Итак, «Здравствуй, рыжая корова…» Давай, повторяй за мной, не стесняйся! Ну-ка, вместе, раз, два: «Здравствуй… рыжая… корова…» Ну, что же ты? «Здравствуй…»
Решительно отклонив попытку сбить меня с выбранной темы и заставить ублажать его сомнительными сентенциями, я продолжал:
– Эгги, послушай, я – твой кузен Реджи Хавершот!
Он сразу умолк, словно получил пулю в лоб. Моргнул несколько раз, потом спросил осевшим глухим голосом:
– Ты что-то сказал?
– Да. Я – твой кузен Реджи Хавершот, – повторил я с ободряющей улыбкой. – Просто моя душа вселилась в чужое тело.
На этот раз Эгги молчал долго, будто впитывая мои слова каплю за каплей. Потом, когда я уже решил, что смысл сказанного успешно дошел до его сознания, испустил продолжительный дрожащий стон и, безнадежно махнув рукой, поднял с пола шляпу и трость.
– Все, конец, – произнес он. – Сдаюсь. Если будут справляться, я в Храме Нового Рассвета. Письма
