На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Загадка разъяснилась. Сложив два и два, я легко понял, в чем дело. Энн говорила, что нашла для Эгги работу, младенец Кули упомянул о сегодняшнем уроке риторики, а утром, когда пришел лакей с докладом, Бринкмайерша тоже сказала что-то в этом роде.
Так что все просто, и я нисколько не удивился, обнаружив Эгги в подобном качестве. С тех пор, как в фильмах появился звук, в Голливуде шагу не ступишь, если не потратишься на уроки правильного английского. Предприимчивые британцы здесь так и кишат, и, не найдя другой работы, как правило, дают уроки дикции и риторики. Дипломы и рекомендации никого не интересуют, вполне достаточно быть англичанином. Я слышал даже об одном с заячьей губой, который тем не менее неплохо зарабатывал.
– В звуковых картинах, – продолжала Бринкмайерша, – правильное произношение – это все. Не помогут ни внешние данные, ни актерское мастерство, ни личное обаяние, если ваш голос отпугивает зрителей.
– Верно.
– Как, например, у этого ребенка. Вам случалось смотреть фильмы с его участием?
– Пока нет, – замялся Эгги. – Знаете, то одно, то другое…
– Вот видите! Вы ведь приехали из Англии…
– Да, конечно.
– Из Лондона?
– Да.
– И до сих пор, надо полагать, жили там.
– Более-менее.
– А фильмов с Джо Кули ни разу не видели. Вот что я имею в виду. Мистер Бринкмайер твердит, что голос у этого постреленка нормальный, мол, смотри, сколько он собрал в Канзас-Сити или там где-нибудь еще, и все такое прочее, а я отвечаю, что Америка – еще не весь мир.
– Вы совершенно правы.
– Нельзя сбрасывать со счетов Великобританию и колонии. В Лондоне у нас полный провал, говорю я мистеру Бринкмайеру, и вот теперь вы, англичанин, подтверждаете мои слова. Вы его даже не видели.
– Нет.
– Думаю, и никто у вас там не видел, судя по сборам. А почему? Потому что у него такой жуткий среднезападный акцент, пушкой не прошибешь!
– М-да…
– Я давно уже втолковываю мистеру Бринкмайеру, что, если речь мальчика хоть немного не отшлифовать, сборы начнут падать.
– Да, безусловно.
– Разумеется, речь вовсе не идет о постановке идеального оксфордского произношения. Существует ведь нечто среднее, как говорят образованные люди повсюду, к примеру Роберт Колман и другие.
– Угу, – снова кивнул Эгги.
– Вот этому я и хочу, чтобы вы его научили.
– Ясно.
– Впрочем, я не знакома с вашими методами, – продолжала она. – Мисс Баннистер сказала, что вы самый известный преподаватель в Лондоне и готовили даже дикторов для Би-би-си…
Эгги вздрогнул, едва не подавившись тростью.
– Э-э… Энн сказала? – промямлил он.
– Да. Она упомянула также, что у вас лучше всех получается сглаживать ланкаширский акцент. Вот я и подумала, что влияние Огайо также окажется вам по зубам.
– Само собой, – надул он щеки. – Посмотрим, что можно сделать… Э-э… как поживает мисс Баннистер?
Последнее его замечание, в отличие от других, было встречено отнюдь не благосклонно. Мисс Бринкмайер холодно выпрямилась, поджав губы. Не знаю, что она имела против Энн, но явно ее недолюбливала.
– Я еще не видела сегодня мисс Баннистер… – процедила она.
– Вот как?
– …а когда увижу, у меня будет, что ей сказать.
– Э-э… что-нибудь случилось? – заволновался Эгги.
– Я предпочла бы не обсуждать эту тему.
– Да, конечно, – смутился он.
Последовало молчание. Возникшая неприятная нота временно прервала нить беседы. Мисс Бринкмайер сидела насупившись и скрестив руки на груди, Эгги задумчиво сосал трость.
– Так вот, – снова начала она, – как я уже сказала, мне незнакома ваша методика. Не имею ни малейшего понятия, с какого конца специалисты обычно берутся за подобные проблемы…
Эгги воспрял духом.
– Могу объяснить, – перебил он. – Методов сколько угодно. Существуют самые разные школы. У одних, знаете ли, одна система, у других – другая… Лично я, например, предпочитаю начать с хорошей порции виски с содовой…
– Что?
– …или даже с двух порций. Это отлично освежает мозг и настраивает на процесс обучения. Так что, если у вас найдется шотландское виски…
– Не найдется.
– Тогда хотя бы ржаное, – нашелся Эгги.
Мисс Бринкмайер грозно нахмурилась.
– Мы не держим в доме спиртных напитков.
– Что, никаких? – изумился он.
– Никаких.
– О!
Что еще мог сказать человек, самые заветные мечты которого были так грубо и непоправимо разбиты?
– Мы с мистером Бринкмайером регулярно посещаем Храм Нового Рассвета.
– О? – повторил Эгги.
Он яростно припал к набалдашнику трости, будто пытаясь высосать из него хоть каплю укрепляющей влаги.
– Да, – величественно кивнула мисс Бринкмайер. – Мне стоило немалых трудов убедить брата примкнуть к числу последователей, но в конце концов он уступил и теперь во всем следует советам сестры Стотт.
Эгги вынул трость изо рта, выпрямился, прочистил горло и произнес чистым звучным голосом:
– Следует советам сестры Стотт!
– Да, именно так, – подтвердила Бринкмайерша.
– Вы слышите? – гордо спросил он. – Я могу это сказать.
– Не понимаю.
– Совсем неплохо, правда?
– Что неплохо?
– То, как я говорю. – До Эгги, наконец, дошло, что здесь требуются некоторые объяснения. – Мне просто вспомнился вчерашний разговор. Пришла девица и принялась нести совершеннейший вздор. Я ей сказал без единой запинки и про поросят, и про Берджесс-стрит, и все такое прочее, а она пыталась меня убедить, что это ровным счетом ничего не значит. Представляете? Сначала я немного испугался, но теперь вижу, чего стоят все ее фальшивые аргументы. Просто абсурдно подозревать, что с человеком не все в порядке, когда он может запросто сказать «на Берджесс-стрит стоял Освальд», а тем более такую заковыристую фразу, как «Следует советам стестры Стотт»… то есть, сестры Стротт… э-э… – Он сделал паузу, собираясь с силами. – Что может быть проще… Он стледует… э-э…
Эгги снова замолк с озабоченной гримасой на лице. Попытавшись снова начать фразу, он вдруг запнулся, выпустив изо рта воздух с каким-то свистящим звуком, и словно окаменел. Трость, вывалившись из ослабевших пальцев, с грохотом покатилась по полу. Он сидел неподвижно, делая судорожные глотательные движения и тупо уставившись на дверь. Туда, где из-за занавески выглядывал я.
Мисс Бринкмайер сидела ко мне спиной, но полагаю, что вид у нее был озадаченный. Во всяком случае, голос ее прозвучал несколько встревоженно:
– Что с вами, мистер Маннеринг?
Зелень на лице Эгги сменилась аристократической белизной. Я немного раздвинул занавески и ободряюще улыбнулся. Мне хотелось, чтобы он немного расслабился.
– Нет, – сказал он. – Нет, ничего.
– Вы плохо себя чувствуете? – настаивала Бринкмайерша.
Он снова сглотнул раз-другой.
– Нет, все хорошо, спасибо, – пробормотал он, мучительным усилием отводя от меня взгляд. – Если бы он
