Фауст - Иоганн Вольфганг Гёте
Ведь не ценит этот люд
Строгости премудрой!
Изо всех волшебниц тут
Только две под пудрой.
Молодая ведьма
Пудру с платьем я отдать
Старым не жалела;
На козла я так, как мать
Народила — села.
Матрона
Мы привыкли тонко жить.
Вздорить не ведется.
Молода, свежа, а сгнить
Заживо придется.
Капельмейстер
Эй, вы, мухи, ты, комар,
К голой что пристали!
Ты, кузнечик, приударь,
Такт вы потеряли!
Флюгер[110]
(в одну сторону)
Где подобный круг найдешь?
Что ни шаг — невеста!
На подбор и молодежь,
Вся добьется места.
Флюгер
(в другую сторону)
Коль земля не поглотит
Эту шваль сплошную,
Самый ад не устрашит,
И туда спрыгну я.
Ксении
Насекомыми пришли
Мы — и клещи наши
Мы на службу принесли
Сатане папаше.
Геннингс[111]
Посмотрите, как болтать
Собрались вострушки!
Станут сами утверждать,
Что они добрушки.
Музагет
Мне этих ведьм мила семья,
Толкался б между ними;
Тут легче справился бы я,
Чем с музами своими.
Cl devant[112] гений своего времени
Какие люди все у вас!
Дай руку. Вот пролез-то!
И Блоксберг, как и наш Парнас,
Обширнейшее место.
Любопытный путешественник
Кто этот гордый, что притом
Глядит так сановито?
Он всюду нюхает кругом,
«Тут нет ли езуита».
Журавль[113]
И в мутной я готов воде
Попользоваться рыбкой.
Хоть набожен, спешу везде
Чертей встречать с улыбкой.
Светский
Да, средство набожным во всем,
Чтоб зло исправить в корне;
Они на Блоксберге самом
Устроят все соборне.
Танцующий
Знать новый хор звенит в ушах.
Не бубны ль загремели?
Нет, это выпи в камышах
Так глухо загудели.
Танцмейстер
И всяк-то пляшет.
Эка блажь! Кажись бы, до того ли.
Хромой и увалень туда ж,
Не спросят, хорошо ли.
Гудочник
Ведь эта сволочь, ей-же-ей.
Друг дружку б задушила;
Но как Орфей[114] скликал зверей,
Волынка их смирила.
Догматик
Не сдамся критике отнюдь,
И спорить рад до смерти.
Черт должен быть же чем-нибудь.
Откуда ж были б черти?
Идеалист
Я к представленью бытия
Чуть веры не утратил;
Коль это все, — все сам же я,
Так я сегодня спятил.
Реалист
Как надоела мне сейчас
Вся эта суматоха;
И на ногах я в первый раз
Стою довольно плохо.
Супернатуралист[115]
А мне так стало веселей,
Хожу я торжествуя;
О добрых духах от чертей
Уж заключать могу я.
Скептик
За огоньком бегут везде,
Все клад в воображенье.
А я, я рифму помню: где
Виденье, там сомненье.
Капельмейстер
Вы, кузнечики — смотри!
Эх вы дилетанты!
Что ж вы, мухи, комари,
Вы ведь музыканты!
Ловкие
Sans souci[116] слывет наш круг,
Весело меж нами.
Оказались ноги вдруг,
Ходим вверх ногами.
Неловкие
Пришлось и нам хватать куски;
Теперь черед не нашим!
Мы протоптали башмаки,
И босиком уж пляшем.
Блудящие огни
Все мы вышли из болот,
Родины смердящей,
А посмотришь, мы народ
Самый здесь блестящий.
Падучая звезда
Разлетелась я с высот
Как звезда большая,
А теперь лежу я вот,
С места не вставая.
Массивные
Места! Места! Тут примнешь
Траву, как ни хуже.
Мчатся духи, духи то ж,
Только неуклюжи.
Пук
Что вы, точно как слоны
Кажете нам дюжесть[117]!
Уступить уж вы должны
Пуку неуклюжесть!
Ариэль
Если крылья вам даны
Духом и рожденьем,
Вы лететь за мной должны
К выспренним селеньям!
Духи
(pianissimo[118])
Тучек нет, туман поник,
Сверху просияло,
Ветра вздох, — заснул тростник,
Вот и все пропало.
Пасмурный день[119]
Поле. Фауст и Мефистофель.
Фауст. В нужде! В отчаянье! Скиталась с горем долго по земле, и вот задержана! Как преступница, заключена в темницу на страшную муку, прелестное, несчастное созданье! Вот до чего! До чего! Предательский недостойный дух, и это ты от меня скрывал! Стой, стой тут! Ворочай злобно своими дьявольскими глазами! Стой и вызывай меня своим невыносимым присутствием! В заключенье! В неисправимом бедствии! Преданная во власть злых духов и бесчувственного суда человеческого! А меня ты тем временем морочишь бессмысленными развлечениями, скрываешь от меня ее возрастающее горе, и оставляешь ее беспомощно погибать!
Мефистофель. Она не первая!
Фауст. Собака! Отвратительное чудовище! Преврати, ты дух бесконечный! Преврати этого змея снова в его собачий вид, в каком часто нравилось ему являться передо мною, катиться беспечному путнику под ноги и виснуть у наткнувшегося на плечах. Обрати его снова в любимый его образ, чтобы он на брюхе ползал передо мною на песке, чтобы я ногами топтал его, отверженца! Не первая! Горе! Горе! Ни в какой человеческой душе невместимое, что более чем одно создание потонуло в глубине этого бедствия, что первая не искупила вины всех остальных своими предсмертными муками перед лицом вечно Прощающего!
