Том 1. Новеллы; Земля обетованная - Генрих Манн
Стремление Манна поднять своего героя, соединив в нем протест против собственности и привилегий господствующего класса с мечтой о восстановленной правде и порывом к активному вмешательству в жизнь, оказывается несостоятельным по той причине, что сам автор еще далек от правильного понимания сущности общественных отношений, природы капиталистической собственности и путей ее уничтожения. Отсюда и те наивные при всей их эксцентричности формы, в которые выливается деятельность Клода-реформатора: отказ от ведения своих дел, бессмысленное расточительство, обращение к филантропии, прожектерство, а в результате — крах всех идеалов, отчаяние и возвращение в лоно богемы, к безумным и губительным наслаждениям болезненным искусством и извращенной любовью.
Поставленный в романе конфликт не нашел в нем положительного разрешения. Один из героев — Панир — остается человеком действия без мысли, без идеала, другой — Клод — человеком мысли, идеала, не воплотившегося в реальное дело. Они, которых, казалось, разделяла пропасть, встречаются снова, если не на арене Грязной капиталистической практики, то на арене грязных наслаждений.
Оба действующих лица, поскольку они причастны к миру искусства как особые его потребители, как снобы и лакомки, помогают Манну нарисовать живую, многогранную, сознательно заостренную, обличительную картину декадентства в искусстве, в жизни, в быту, показать те на первый взгляд незримые нити, которые связывают мнимо независимых «творцов красоты» с их настоящими хозяевами и диктаторами — капиталистами.
Роман «Погоня за любовью» возвращает нас к тематике «Земли обетованной», к ее сатирическому пафосу, но его реализм заметно ослабляется не преодоленным до конца влиянием модернистской литературы, которое сказывается и в импрессионистической окраске стиля, и в изощренности образов, и в чрезмерно откровенных эротических сценах, которые воспринимаются подчас не столько как средство разоблачения, сколько как дань одному из самых модных и нездоровых пристрастий литературы упадка.
Одним из вершинных произведений Манна, стяжавших ему славу большого мастера реалистической прозы, является роман «Учитель Гнус, или Конец одного тирана» (1905). Связанный общей антибуржуазной темой с предшествующими ему сатирическими романами, он, однако, выгодно отличается от них жизненной конкретностью замысла, психологической глубиной характеров, строго очерченной композицией, зрелой простотой, ясностью стиля и яркостью речевых характеристик.
Особо следует отметить, что в этом романе писатель отходит от своего прежнего принципа — не вмешиваться в ход повествования своими личными оценками и суждениями. Отношение автора к его героям и их поведению выражается не только в тоне изложения, то иронически колком, то гневно серьезном, то взволнованно раздумчивом, но и в том, что он открыто называет вещи их именами. Ограничив себя на этот раз сравнительно узким социальным фоном, замкнутым рамками одного провинциального города, и небольшим количеством персонажей, Манн сосредоточил свои усилия на обрисовке главного героя и создал один из тех внутренне завершенных, типических образов большой емкости, которые навсегда входят в историю литературы и в житейский обиход.
Образ учителя Гнуса, при всей его карикатурности, глубоко правдив и убедителен, потому что он извлечен из самой гущи немецкой действительности и несет на себе печать и своего времени и окружающей социальной среды. Он является живым воплощением того ублюдочного и зловещего строя, который еще Маркс охарактеризовал, как «…обшитый парламентскими формами, смешанный с феодальными придатками, уже находящийся под влиянием буржуазии, бюрократически сколоченный, полицейски охраняемый, военный деспотизм…»[2] Гнус — маленький, но опасный тиран, держащий в страхе и трепете не только вверенных его власти детей, но и взрослых обитателей города, моральный выродок, самовольно взявший на себя миссию жандарма, охраняющего закон, порядок и нравственность, взбесившийся мещанин, одержимый маниакальной ненавистью к людям, к свободе, ко всякой творческой мысли, к красоте, мелкотравчатый бес, трусливый и жестокий, который, по словам автора, «притаившись в темном углу, смотрит на прекрасный мир и, словно держа бомбу за пазухой, тешится мыслью о его гибели».
Образом и судьбою Гнуса Манн разоблачает тайну буржуазно-индивидуалистического сознания, которая состоит в том, что обратной стороной официальной буржуазной морали, с ее благопристойностью, умеренностью, законопослушностью является разнузданный эгоизм, разврат, анархия и всеотравляющий дух алчности и стяжания. В зависимости от обстоятельств эта двуликая мораль собственника открывает миру то свое мнимое, то свое настоящее лицо.
Человек пустой, одинокой и озлобленной души, Гнус объявляет войну на уничтожение всем «крамольникам» и нарушителям нравственности, причем в каждой, даже невинной шалости ребенка ему мерещится неповиновение государственной власти и призыв к революции. Когда ему случалось отправить одного из мальчиков в «каталажку», он чувствовал себя самодержцем, сославшим на каторгу кучку мятежников, — то есть ощущал всю полноту власти и одновременно содрогался при мысли о том, что подкапываются под его престол. Характерно в нем и то, что он твердо убежден, будто делает большое общеполезное дело. Вдохновленный сознанием того, что за его спиной стоит весь «священный» правопорядок империи, он не склоняет головы даже перед столпами города, облеченными властью и высокими чинами.
Однако, несмотря на все это, переворот в психологии и судьбе Гнуса, его перевоплощение из духовного пастыря в содержателя игорного притона, в мошенника, совратившего целый город, не кажется нам ни неожиданным, ни парадоксальным. Бальзаковский Вотрен, превратившийся из гонимого полицией каторжника в полицейского сановника, и Гнус, превратившийся из стража добродетели и закона в анархиста, в возмутителя общественного спокойствия и сеятеля разврата, — два явления, которые, при всей кажущейся их условности, вполне закономерны, так как корнями своими уходят в образ жизни человека буржуазного общества, в аморализм его морали. Вот что говорит Гнус после своего «грехопадения»: «Мне… хорошо известно, что так называемая нравственность в большинстве случаев связана с глупостью… В нравственности заинтересованы лишь те люди, которые, сами не обладая ею, подчиняют себе людей, попавшихся в ее сети… Я сам… придерживался этих нравственных традиций филистерства. Не потому, что я высоко их ставил или считал себя неразрывно с ними связанным, но потому, что… у меня не было повода порвать с ними».
И в самом деле, подобно тому как он не должен был насиловать свою волю, будучи школьным тираном, он не должен был внутренне перестраиваться и принуждать себя делать зло в качестве растлителя нравов. В одном и другом случае Гнус остается самим собой.
Сопоставление «Учителя Гнуса» с одновременно написанной Манном новеллой «Pippo Spano» показывает, с каким успехом шел писатель к преодолению своей веры в индивидуалистическую «свободную», бунтующую личность типа герцогини Асси, как в суверенное начало, стоящее над жизнью, над историей. Есть внутренняя связь между воинствующим
