Эптон Синклер - Столица
Монтэгю стал все оглядывать. Он обратил внимание на бронзовые рамы огромных двойных окон, на огнеупорные бронзовые двери, на бронзовые электрические канделябры, зажигавшиеся одним прикосновением к кнопке и заливавшие комнату мягким сиянием; на стулья стиля marquise и duchesse с такой же обивкой, как и стены, на огромное кожаное кресло-кушетку с прикрепленной к изголовью поворачивающейся во все стороны лампой. Когда отворялись дверцы гардероба, он автоматически освещался изнутри. Был здесь и подвижной трельяж, позволяющий видеть собственную фигуру со всех сторон. У кровати находился небольшой бронзовый стенной шкафик, куда ставилась обувь и противоположная дверца которого выходила в переднюю; коридорный мог взять обувь и, вычистив, поставить ее обратно, никого не потревожив.
Каждая из ванных комнат была величиной с гостиную, с полом и стенами из белоснежного мрамора и дверью из заграничного зеркального стекла. Перед огромной фарфоровой ванной были прикреплены к фаянсовой трубке стеклянные ручки, облегчающие выход из ванны, а вокруг душа висели льняные занавеси, которые каждый день менялись. Тут же стоял специальный мраморный стол для массажа, и достаточно было нажать кнопку, чтобы появился массажист.
Монтэгю решил, что чудесам не будет конца. Исключалась, например, всякая возможность, чтобы старинные бронзовые часы показывали неверное время, так как они постоянно контролировались специальным электрическим прибором, соединенным с конторой отеля. Не следовало открывать окна и напускать с улицы пыль: комната вентилировалась автоматически, температуру регулировал выключатель, с обозначениями «тепло» и «холод». Администрация предоставляла в ваше распоряжение гида, который демонстрировал перед вами все оборудование отеля. Вы могли наблюдать, как при помощи электричества замешивается для вас хлеб на специальных плитах из матового стекла, как проверяется электрическим светом доброкачественность подающихся к столу яиц. Можно было заглянуть и в огромный электрический холодильник, где красовались маленькие отбивные бараньи котлеты, каждая на отдельной подставке. На вашем этаже помещалась буфетная с холодильниками и духовками, обслуживаемая «немым официантом» — пневматическим лифтом. Вы могли иметь свое отдельное столовое белье, столовую и чайную посуду и, при желании, своего дворецкого. Но детей ваших сюда не допустили бы, находись вы даже при смерти, это было небольшой уступкой владельцу отеля, который вложил в одну только меблировку полтора миллиона долларов.
Через несколько минут зазвонил телефон; Оливер подошел.
— Пришлите его наверх,— сказал он.
Вот и портной,— сообщил он, вешая трубку.
— Чей портной?—спросил брат.
— Твой,— ответил он.
— Разве я нуждаюсь в новых костюмах?
— Сейчас у тебя нет никаких костюмов,— последовал ответ.
Монтэгю как раз в это время стоял перед сложным трельяжем, который назывался «костюмер». Он оглядел себя, потом взглянул на брата.
Одежда Оливера была под стать здешней обстановке; сначала казалось, что она проста и даже слегка небрежна, и только мало-помалу вы начинали понимать, что она оригинальна, изысканна и очень дорога.
— Неужели твои нью-йоркские друзья не окажут мне снисхождения, хотя бы потому, что я только что из провинции? — насмешливо спросил Монтэгю.
— Может быть, и окажут,— последовал ответ,— я, например, знаю по крайней мере сотню людей, которые одолжили бы мне деньги, и все же я не попрошу.
— Но, в таком случае, когда я смогу появиться в обществе? — спросил Монтэгю, представляя себе, что ему целую неделю, а то и две придется сидеть взаперти.
— Женэ обещал, что завтра утром ты будешь иметь три костюма,— сказал Оливер.
— Костюмы по заказу! — ужаснулся брат.
— Женэ и слышать не желает о других костюмах,— с упреком заявил Оливер.
Мсье Женэ осанкой напоминал русского великого князя, а манерой держаться — дворцового камергера. Он пришел с помощником, который снимал мерку с Монтэгю, в то время как сам Женэ изучал его «цветовую гамму». Из разговора Монтэгю заключил, что наутро им предстоит загородная прогулка и что ему потребуется фрак, охотничий костюм и костюм для улицы. Остальное может подождать до его возвращения. Портной с помощником обсуждали его по «статьям», как беговую лошадь. Он узнал, например, что имеет свою «индивидуальность», что им стоит позаняться и, если приложить старания, из него получится толк. Монтэгю не владел французским языком свободно, но мог понять из замечаний мсье Женэ, что все мужья в Нью-Йорке будут трепетать, когда он появится в свете.
Портной удалился, и вошла Элис со свежим после холодной ванны лицом.
— Вот как,— воскликнула она,— вы заняты нарядами! А я как же?
— Ну, с тобой будет потруднее,— смеясь, ответил Оливер,— но после обеда возьмемся и за тебя: за тобою заедет Рэгги Мэн, чтобы подобрать тебе несколько платьев.
— Как,— ужаснулась Элис,— мужчина будет подбирать мне платья?
— Конечно,— ответил Оливер,— добрая половина нью-йоркских женщин советуется с Рэгги Мэном о том, как одеваться.
— Кто же он? Портной?
Оливер сидел, заложив ногу на ногу, на краю канапе При этом вопросе он перестал покачивать ногой, уставился на девушку и, откинувшись на подушки, тихо рассмеялся.
— О господи! —произнес он сквозь смех.— Бедный Рэгги! — Но поняв, что Элис необходимо все растолковать с самого начала, он объяснил, что Регги вовсе не портной, а дирижер котильона и кумир женской части общества. Он — особый любимец и протеже всемогущей миссис де Грэффенрид, о которой Элис, конечно, слыхала,— миссис де Грэффенрид, по общему признанию, первое лицо в высшем обществе Нью-Порта; несомненно, ей предстоит занять первое место и в Нью-Йорке. Оливер и Рэгги были закадычными друзьями. Рэгги ради него даже специально остался в городе, чтобы заняться туалетами Элис. Увидя ее фотографию, он поклялся, что превратит ее в шедевр искусства. А потом миссис Робби Уоллинг устроит для нее бал, и весь мир падет к ее ногам.
— Мы с тобой завтра едем в «Блэк Форест» — охотничий дом Уоллингов,— обратился Оливер к брату.— Ты встретишь там миссис Робби. Надеюсь, ты слыхал об Уоллингах?
— Да,— ответил Монтэгю.— Я не такой уж медведь, как ты думаешь.
— Ну и отлично,— сказал Оливер.— Поедем в автомобиле. Я повезу тебя на своей гоночной машине, для тебя это будет хорошим уроком езды. Отправимся рано утром.
— Хорошо, встану,— сказал Монтэгю. А когда его брат заявил, что будет ждать у входа в одиннадцать часов, он пополнил свои сведения о нью-йоркцах еще одним забавным наблюдением.
Оказывается, в плату за отель включались услуги лакея или горничной для каждого члена семьи, и поэтому, когда был доставлен багаж, приехавшим не пришлось им заниматься. Они отправились завтракать в одну из столовых отеля: зал с высокими колоннами из темно-зеленого мрамора и целым лесом пальм и цветов. Оливер начал составлять меню; брат заметил, что самый скромный завтрак стоит около пятнадцати долларов, и задал себе вопрос, неужели им и дальше придется тратить на еду такие деньги.
Монтэгю сказал, что перед выходом из отеля получил телеграмму от генерала Прентиса: генерал приглашал его поехать вечером на собрание легиона. Монтэгю полушутливо спросил брата, можно ли пойти в старом костюме, на что Оливер серьезно ответил: в данном случае не важно, что он наденет. Там не будет никого заслуживающего внимания, кроме самого Прентиса.
Генерал и его семья занимали видное положение в свете, и это требовало соответствующего с ними обращения. Но Оливер благоразумно воздержался от дальнейших советов, зная, что брат, конечно, заговорит с Прентисом о былых временах и это несомненно будет вернейшим способом завоевать расположение генерала.
После завтрака явился веселый, щеголеватый Рэгги Мэн, очень миниатюрный и стройный, с маленькими ручками, нежным женственным голоском и легкой семенящей походкой. Он был одет для прогулки, в петлице горела ярко-красная орхидея. Пожимая Монтэгю руку, он приподнял ее чуть не до плеча, но когда вошла Элис, с ней он не стал здороваться за руку, а принял позу, воззрился на нее и долго, долго смотрел, потом, подняв от избытка волнения руки, воскликнул:
— О! совершенство, само совершенство! Ну, Олли, ведь я говорил тебе,— прибавил он с живостью,— она достаточно стройна, чтобы носить атлас. К ней пойдет бледно-голубое платье в стиле ампир — и у нее будет это платье, даже если бы мне самому пришлось заплатить за него! Ее волосами можно любоваться без конца! А как сложена! Реваль просто с ума сойдет!
Рэгги тараторил без умолку, затем, взяв девушку за руки, стал поворачивать ее во все стороны, разглядывая фигуру; Элис краснела и смехом пыталась скрыть свое смущение.
— Дорогая мисс Моитэгю, я добьюсь того, что весь Нью-Йорк будет у ваших ног. Олли, ты победил! Победил без единого выстрела! Я знаю человека, будто нарочно созданного для нее,— его отец умирает, и он скоро станет обладателем четырех миллионов в одних только трансконтинентальных. Он красив, как Антиной, и чарует, как Дон-Жуан! Allons! [3] Мы сегодня же можем начать готовить приданое!
