Дин Лин - Солнце над рекой Сангань
Два дня тому назад Чжан Пинь вместе с отчетами бригады, работавшей в Теплых Водах, получил письмо от секретаря уездного партийного комитета, который сообщал, что бригадир неопытен, что прошло более двух недель, а работа по реформе еще не развернулась, что внутри бригады возникли разногласия, что деревенские активисты не в состоянии переубедить бригадира и ждут помощи от уезда. Чжан Пиню, хорошо знакомому с тамошними делами, предлагалось заглянуть на тот берег.
Но ему не удалось в тот же день отправиться в Теплые Воды, и он расспросил о деревне лишь окрестных крестьян. По их словам, там все обстояло прекрасно. Крестьяне продали помещичьи фрукты в городах Шачэн и Чжолу. А урожай плодов так велик, что на каждую бедняцкую семью, возможно, придется по нескольку сот тысяч юаней. «В нашем же шестом районе, — жаловались крестьяне, — земля плодородная, да ни одного фруктового дерева нет. Помещики у нас крупные, земли их тянутся сплошным массивом, но больше половины их арендуют крестьяне из других деревень. С помещиками воюем мы, а земля достанется не нам…»
Хорошие вести о Теплых Водах успокоили Чжан Пиня, и он перебрался на другой берег днем позже, рассчитывая к вечеру же поспеть обратно в шестой район. Он знал, что активисты в Теплых Водах — люди надежные и что среди крестьян есть на кого опереться. Хотя деревня была освобождена совсем недавно, но еще при японцах там велась подпольная работа, и при создании демократической власти не возникло никаких осложнений. Тем большей неожиданностью явилась для Чжан Пиня создавшаяся в деревне путаница, когда даже среди деревенских активистов, за спиной друг у друга, шли самые различные толки, порождавшие взаимное недоверие. Приход Чжана оказался как нельзя более своевременным. Ему предстояло немедленно взяться за дело.
ГЛАВА XLIII
Теперь пламя разгорится
Чжан Пинь остановился в начале улицы, поглядывая по сторонам в поисках знакомого лица.
Вдруг кто-то сзади с силой хлопнул его по спине:
— Ведь какие у тебя глаза зоркие! А занесся в уездные начальники, так и узнавать перестал!
Чжан Пинь круто повернулся: перед ним, весело смеясь, стоял Чжан Чжэн-го с винтовкой образца тридцать восьмого года за спиной.
— Все еще один ходишь? — продолжал он, широко улыбаясь. — Ведь ты начальник из уезда, почему тебя не сопровождает охрана с маузером, оно и почетнее и параднее!
Обычно робкий на людях, Чжан Чжэн-го нисколько не стеснялся молодого агитатора, который шел по деревне с непокрытой головой, в рубашке без ворота.
— А ты чего людей пугаешь? — ткнул его кулаком Чжан Пинь.
— Я давно уже приметил тебя среди полей, — серьезно сказал Чжан Чжэн-го, — но не окликал, пока этот негодяй тебе что-то нашептывал. Верить ему нельзя! — И, нагнувшись к самому уху Чжан Пиня, добавил: — Боюсь я, как бы у нас из-под носа не сбежал наш первейший предатель, которого в деревне зовут «хитрее Чжугэ». Эх! Когда же ты пришел, старый Чжан? И почему тайком, никому не дал знать? А что у нас вчера в деревне было — победа! Ты опоздал!
К ним подошло еще несколько человек, Чжан Пинь приветливо здоровался со всеми.
— Ишь как высоко подвернул штаны, — смеялись крестьяне. — Хоть и залетел в начальники, а все такой же простой, наш, деревенский! Сигареты все куришь? На, бери!
Оглядевшись по сторонам и убедившись, что среди них чужих нет, один из крестьян сказал вполголоса:
— Вчера у нас в деревне случилась драка, товарищ Чжан. Пока в этом деле еще не разобрались. Говорят, что будет оно обсуждаться сегодня в Крестьянском союзе. А как, по-твоему, поддержат Лю Маня? — задал он вопрос, даже не подумав, известна ли Чжан Пиню вся эта история.
— Как все обернется, зависит от вас, хватит ли у вас смелости выступить открыто, — сказал Чжан Чжэн-го. — Ну, товарищ Чжан, идем к Чжан Юй-миню, — продолжал он и пошел впереди всех.
— В одиночку ничего не сделаешь, а масса всесильна, — сказал на ходу Чжан Пинь. — От горсти соломы что проку? А омет — уже дело большое. Лю Мань выступил первым, вы и идите за ним. Вы сами выбираете руководителей, сами награждаете их оперенной стрелой[45]. Если они не исполняют вашей воли, вы можете их отставить и выбрать других.
Они подошли к воротам школы, откуда приветствовать Чжан Пиня выбежал старый У.
— Наконец-то дождался тебя! А шапка твоя где? А как загорел! Заходи, напейся чаю.
Подойдя к нему вплотную, Чжан Пинь что-то шепнул; старик закивал головой, воздерживаясь от ответа в присутствии посторонних. И только когда он увидел, что Чжан Пинь собирается уходить, старик сказал:
— Взгляни на нашу классную доску, товарищ Чжан!
— Да, да! Почитай-ка присказки нашего старого У, — вмешался кто-то из толпы.
— Что ни день, то новая статья! И как складно! Разве что-нибудь в деревне укроется от его глаз?
Чжан Пинь с любопытством обернулся к доске.
Народу вокруг него все прибавлялось. Чжан Чжэн-го обратил внимание Чжан Пиня на старика, который поодаль грелся на солнце. Чжан Пинь узнал в нем благочестивого Хоу Дянь-куя.
— Неужели выздоровел? — удивленно спросил Чжан Пинь.
— Давно, — подтвердил Чжан Чжэн-го. — Только сегодня заходил в Крестьянский союз узнать, будут ли с ним рассчитываться. Осталось у него только сорок-пятьдесят му земли, говорит, что готов пожертвовать часть, если кому-нибудь не хватит при переделе. Союз отправил к нему за документами Хоу Цин-хуая. Он целыми днями сидит здесь, греется на солнце да присматривается к погоде. А за спиной над ним смеются: не вознесется ли он на свое Западное небо верхом на кляче? — Кругом захохотали.
Будто речь шла не о нем, старик сидел не шевелясь, как углубленный в созерцание буддийский монах.
Из окна кооператива высунулся Жэнь Тянь-хуа, только что вернувшийся из фруктового сада, где царила тишина и лишь несколько стариков укладывали в корзины снятые плоды. Жэнь Тянь-хуа торопился покончить с уборкой фруктов и повсюду искал людей. Теперь же, улучив минуту, прибежал сюда, чтобы прикинуть на счетах количество плодов, собранных за два дня, для отчета на сегодняшнем собрании.
— Кто у вас там в кооперативе, Жэнь? — спросил Чжан Чжэн-го.
— Пока я один. Входи, товарищ Чжан, выпей чаю, я пошлю за остальными.
— Подожди немного, я скоро приду, — и Чжан Пинь стал расспрашивать, где поселилась бригада Вэнь Цая.
— Я провожу тебя, я знаю, где Чжан Юй-минь, — предложил мальчишка лет тринадцати.
— Ладно, пойдем сначала к Чжан Юй-миню, — подтолкнул мальчика Чжан Чжэн-го.
— Пусть так, — согласился и Чжан Пинь, — пойдем сначала к нему. А если ты занят, Чжан Чжэн-го, так отправляйся по своим делам.
Чжан Чжэн-го прошел с ними часть пути, а затем распрощался.
— Сейчас нужен глаз да глаз, — сказал он.
По дороге Чжан Пинь разговаривал с мальчишкой, обменивался приветствиями со знакомыми и незнакомыми, дружески окликавшими его. Так, не торопясь, дошли они до дома Ли Чжи-сяна, по соседству с домом Чжао Дэ-лу.
— Тут живет женский председатель, — выпалил мальчик.
На каменной ступеньке, у ворот, в старенькой кофте сидела Дун Гуй-хуа. Она поднялась и крикнула во двор:
— Брат Ли Чан, пришел из уезда товарищ Чжан! — а сама стала в воротах.
Сидевшие в комнате бросились сначала к оконцу, а затем выбежали во двор, радостно приветствуя прибывшего:
— Вот это хорошо! Вовремя! Заходи в дом! — приглашали они наперебой.
Кроме Чжан Юй-миня и Ли Чана, хорошо знакомых Чжан Пиню, здесь были еще двое: Ли Чжи-сян, муж председательницы Женского союза, и Ли Чжи-шоу, его двоюродный брат. — Люди свои, честные! — представил их Ли Чан.
— Продолжайте обсуждать свои дела, я сначала послушаю, да присаживайтесь на кан, — предложил Чжан Пинь, а сам устроился в стороне, у стены.
Двоюродные братья были люди робкие и явно смущались.
— Сегодня утром я пошел поговорить с Ли Чаном, — начал Ли Чжи-сян, — жена моя сказала, что молчать дольше нельзя. Не знаю, правда ли, что сообщил мне мой брат…
— И я больше ничего не знаю, — подтвердил Ли Чжи-шоу, — но дело это нешуточное. От себя прибавлять не стану. Вы бы допросили самого Цянь Вэнь-гуя. Только не говорите ему, что от меня узнали. Я-то слышал от школьников, а ребята могут и напутать.
— Сколько у вас в деревне помещиков-злодеев? — спросил Чжан Пинь.
— Да точно не знаем, говорят, восемь, — ответил Ли Чжи-сян.
— Это так говорится, что восемь, да не все они опасны, — вставил Ли Чан.
— Верно, — подтвердил Чжан Пинь. — В прошлом году один сбежал — Сюй Юу. С Хоу Дянь-куем весной рассчитались, и теперь он целыми днями сидит на театральной площадке, греется на солнце. Этот обезврежен, никто на него внимания не обращает, а Ли Цзы-цзюнь, как заслышал о разделе земли, тоже сбежал. Вот и решайте: кто кого боится — они нас или мы их.
