Десять вечеров - Сборник сказок
– Чистая работа! Продам где-нибудь в дальней деревне.
Радуется грабитель, что всё так ловко получилось. Но когда захотел он взвалить узел на спину, то не смог его и с пола приподнять, тяжесть такая.
– Это что за чертовщина?
Напряг все свои силы и попробовал ещё раз. Узел ни с места.
Тем временем пропели первые петухи, а там и вторые.
– Вот незадача какая! Надо утекать отсюда!
Бросил грабитель узел и убежал со всех ног.
И тут послышался тихий смешок. Выскочила из узла глиняная старуха и быстро заковыляла к себе в нишу.
А вот что случилось в другой раз.
Маленькая дочь хозяина пошла к подругам поиграть в прятки. Начало смеркаться. Дома хватились, что девочки нет. Поднялась тревога:
– Где она? Не стряслась ли с ней какая беда?
Вдруг смотрят, бежит девочка домой.
– Ты где была, зачем одна ходила?
– И совсем я не одна, а с бабушкой.
– С какой бабушкой?
– Да с нашей, с ниточницей. Она меня всю дорогу за руку вела.
Пошли поглядели на полку в нише. А старуха забилась в самый дальний уголок, и лицо у неё виноватое.
Скоро о старухе-ниточнице пошла слава по всему городу.
Как-то раз один сосед зашёл в гости к зонтичному мастеру и, попивая чай, сказал:
– У вас вот старуха, а у нас с давних времён стоит в нише глиняный старичок, славный такой.
В тот же день старуха-ниточница пропала. Пошли искать, а она в соседнем доме на полке рядом со старичком стоит. Сколько раз ни приносили старуху домой – она всё убегала. Так и отступились.
И до сих пор в городе Сэндай стоят вместе две глиняные фигурки: старуха-ниточница и седобородый старичок.
Луна на ветке
На окраине города Мияти, возле храма Асо-дзиндзя68 находится «Роща старого бога». Там у самой дороги стоит высокое дерево – эноки69. По ночам появлялся в том месте проказливый барсук и морочил людей.
Умел он принимать разные образы, но больше всего славилось его искусство показывать полную луну на ветке.
Влезал барсук на дерево-эноки, вытягивал вперёд одну из своих лап, и она становилась раскидистой веткой. Этого мало! Сияла на ветке полная луна. Каждый, кто проходил мимо, останавливался и говорил: «Какая красота!» – а барсук себя не помнил от гордости.
В тёмные и дождливые ночи призрачная луна разгоралась ещё ярче, а прохожие изумлялись ещё сильнее.
Однажды в такую ночь, когда ни один луч не пробивался сквозь тучи, барсук решил, по своему обычаю, удивить прохожих.
Шёл мимо один человек и вдруг увидел раскидистую ветку, а над нею полную луну. Остановился он и залюбовался:
– Ах, до чего красива луна в «Роще старого бога»!
Но в эту минуту выкатилась из-за облаков другая луна. Стало их сразу две.
– Что за наваждение! – вскричал прохожий. – Две луны! Чудится мне, что ли?
Тут барсук спохватился. Призрачная луна вдруг спряталась позади дерева.
– Ах, вот одна исчезла! – подивился прохожий. – И как раз самая красивая.
Обрадовался барсук похвале и снова показал луну из-за дерева.
– То одна, то две! Непостижимо! Что-то здесь творится неладное. Нет, страшно здесь одному в такую пору!
И прохожий убежал со всех ног.
А вот что случилось в другой раз.
Дождался барсук ночи потемнее, влез на дерево, вытянул вперёд лапу-ветку с призрачной луной и поджидает путников.
Вот наконец показался один на дороге. Увидел он призрачную луну и прошептал сквозь зубы:
– Эге, господин барсук! Ты думаешь меня обморочить. Не выйдет! Я сам славно тебя проведу.
Этот путник был человек бывалый и слышал не раз про барсучьи проказы. Барсук старался вовсю. Луна у него так и сверкала, так и горела над тёмной изогнутой веткой.
Вдруг прохожий сказал:
– Что-то здесь неладно. Луна в это время должна стоять ниже.
Барсук, услышав это, спохватился, и луна вдруг нырнула вниз.
– И опять не то, – громко говорит прохожий. – Сейчас она стоит уж слишком низко. Отчего это, хотел бы я знать?
Вдруг луна взлетела вверх.
– Чудеса! А теперь съехала куда-то в сторону. Ведь она была правее…
Ещё больше растерялся барсук. Луна вдруг пошла вправо.
– Ну и чудно! Теперь ветка стала короче. Ведь она куда больше торчала в сторону…
Совсем голову потерял барсук. Вытянул он луну-ветку сколько мог дальше и не удержался, кувырком слетел с дерева.
Убежал барсук опрометью в чащу, а прохожий, посмеиваясь, пошёл опять своей дорогой.
Странствия молодого Юривака70
В старину, в далёкую старину это случилось, лет тысячу тому назад.
У левого министра71 Сидзё – верховного правителя Девяти провинций72 был сын по имени Юривака. С юных лет отличался он умом и мужеством, а в искусстве владеть луком не знал себе соперников. Кто в Девяти провинциях не слышал о подвигах Юривака? Во всём улыбалось ему счастье: молодая жена его Касуга-химэ была добра и красива.
Но вот в соседней стране Сираги73 разгорелась великая смута, случались набеги и на побережье Девяти провинций.
По приказу из столицы должен был Юривака отплыть за море с большим войском, чтобы усмирить страну Сираги. Пришлось ему надолго разлучиться с любимой женой.
– Прощай, Касуга-химэ, жди меня в добром здравии. Я непременно вернусь к тебе.
– Прощай, супруг мой, Юривака, береги и ты себя в дальнем пути. А я буду ждать тебя и хранить тебе верность.
Прошло три года.
После долгих и трудных боёв усмирил Юривака непокорную страну Сираги и на многих кораблях отплыл вместе со своими воинами обратно к берегам Японии. Захотелось воинам отдохнуть по пути, и вот решили они пристать к маленькому острову в открытом море.
Вышел Юривака и все его спутники на берег. Вечером устроен был пир в честь победы. Давно Юривака не брал в рот ни капли вина и с непривычки сильно захмелел. Уснул он крепким сном.
Но были среди верного войска два брата – Каранака и Мотомаса. Втайне ненавидели они молодого Юривака. Хотелось им присвоить славу победы.
Великое предательство задумали братья. Обманули они ловко сплетённой небылицей всех других воинов и отплыли на кораблях, покинув Юривака одного на пустынном берегу. А прибыв в Японию, братья объявили:
– Предводитель наш Юривака убит в бою.
Все почести достались братьям. В столице пожаловали им звание военачальников. Скоро Каранака и Мотомаса вошли в такую силу, что стали править всеми Девятью провинциями.
Но велико было горе Касуга-химэ. Вспоминая прощальные слова Юривака, она заливалась горькими слезами. Дни и ночи тосковала Касуга-химэ.
Но
