Коммунисты - Луи Арагон
Виснер посмотрел на него. Но генерал реагировал на все проще:
— Признаться в ошибке? В какой ошибке?
— Я уже говорил… Как вы полагаете, почему они пользуются таким влиянием? Потому что они действуют незримо. Потому что мы сами загнали их в подполье. Не спорьте. Если бы все шло гладко, то, конечно… их считали бы именно такими, какими их расписывает Фроссар… даже еще похуже! Но если нас побьют, то в глазах простых людей — это же ясно как божий день! — в глазах простых людей мы окажемся бездарностями и даже предателями. Да, да… я не боюсь слов… слова сами по себе не имеют смысла, только факты вкладывают в них содержание… изменчивое содержание, и сегодня, возможно, парадоксальное, но завтра оно уже может стать Историей! Представляют ли себе вообще, как сильно распространено влияние коммунизма во Франции? Ведь у нас есть огромные районы, к мнению которых совсем не прислушиваются. Недавно я просматривал свои заметки за сентябрь тридцать девятого года, я веду что-то вроде дневника… Так вот, не далее как вчера я наткнулся на страничку, где говорится о голосовании за резолюцию, осуждающую советско-германский пакт; это имело место в конце сентября в Лансе в тамошнем комитете союза горняков. Семь голосов против пяти… Такое незначительное большинство — яркий показатель влияния коммунистов в рабочих профсоюзах…
— Итак, что вы предлагаете? — спросил генерал.
— Я ничего не предлагаю. Я просто рассуждаю, думаю вслух… Оторвать массы от их руководителей — вот что надо сделать, что уже давно надо было сделать. Массы сами по себе не опасны. Хуже всего, что их руководители — не то, что наши Рейно и Даладье! Если бы вы знали железнодорожников так, как знаю их я! Это убежденные, самоотверженные люди… Уверяю вас, я предпочитаю иметь дело с ними, а не со всякими Полями Рейно! Это люди по-настоящему мужественные…
— Согласен. Надо оторвать массы от их руководителей… Но как это сделать?
— Вы слишком многого от меня требуете, генерал. Прежде всего надо свести их руководителей с героического пьедестала… пусть они станут менее героичны… более обыденны. Я вас уверяю: люди, которых видишь, лишаются своего ореола, а потом, раз их все видят, значит, их можно и найти. Так ведь?
— Я вас не совсем понимаю, — сказал Виснер.
— Может быть, это и не существенно, — заметил Монзи.
* * *
Генерал Гамелен объясняет положение по большой карте, на которой нанесена линия фронта еще до прорыва, за исключением незначительного, заштрихованного черным пятна к северу от Седана. Белые с позолотой деревянные панели, штофные[613] обои с пчелами, стол с отодвинутыми красными бархатными креслами, люди вокруг стола: Уинстон Черчилль с генералом Дилем[614] и лордом Исмэем[615] по правую и левую руку слушает главнокомандующего, по обе стороны которого стоят Даладье и Поль Рейно. Все очень просто и немногословно. Поражение! — But, — произносит Черчилль в наступившей тишине, — where are the strategical reserves?[616] Где же все ваши резервы, господин генерал?
Что это горит там на улице? Языки пламени… дым… зловещий звук падения папок с делами, которые выбрасывают прямо из окон…
Гамелен ответил: — Резервов нет…
Чего же можно после этого ждать от совещания — люди, управляющие государством, и военачальники в полном смятении. Общий разговор, частные беседы. Они расхаживают по комнате, и английского премьер-министра неудержимо тянет к окну, через которое он украдкой поглядывает на аутодафэ[617], в котором гибнут дипломатические документы. Украдкой… вы приехали к людям в гости, а попали на жестокую семейную драму; все говорят о посторонних предметах, делают вид, что ничего не замечают, но… слезы, беспорядок в квартире… разбитая посуда…
Все сводится к одному: резервов нет. Что же предлагает Гамелен? На что он надеется? Ничего не предлагает. И ни на что не надеется. Из его слов можно сделать только один вывод: необходимо перемирие. Но есть слова, которые нейдут с языка. Гамелен просит у англичан самолетов, и все. Но если французская армия разбита, разве может британская авиация восстановить положение?
Поль Рейно тоже посмотрел в окно на пожар.
— Это надо немедленно прекратить! — сказал он.
На улице успело стемнеть. Архивы горят уже восемь часов.
XV
Через самый центр Сен-Мишельского леса, куда Барбентан и его спутники добрались к середине дня, пролегает длинная прямая дорога, соединяющая Ирсон с Макенуазом, таможенным пунктом на севере. Штабы дивизии и полков, оборонявших дорогу, собрались на звездообразном перекрестке, в самом центре леса. Линия укреплений идет вдоль последних перелесков в сторону Макенуаза. Тыловой рубеж с противотанковым рвом перерезает лес впереди «звезды». В частом кустарнике, из которого торчат довольно чахлые березы, дубки и вязы, протоптано очень немного тропинок между просеками. Здесь расположились остатки дивизии Гасслера с генералом Безье-Лафоссом во главе; генерал в сопровождении командиров полков осматривал позиции. Измотанные части, растерявшие все свое тяжелое вооружение на Маасе, устанавливали пулеметы в необорудованных, недостроенных дотах. Через лес во всех направлениях непрерывно шли солдаты, из Бельгии откатывались пехотинцы Североафриканской дивизии генерала Сансельма, остатки 18-й дивизии, саперы, тунисские стрелки, артиллеристы без орудий; после перехода по бельгийской равнине лесная чаща казалась им концом всех мук. Забравшись в овраг, одни скидывали башмаки и перевязывали стертые в кровь ноги, другие засыпали, сморенные усталостью. Некоторые проверяли свое оружие. Однако самая густая толпа валила со стороны Ирсона — солдаты всех родов войск, которые устремились сперва на запад, но наткнулись на заграждения: от Ирсона их всех без разбору направляли к лесу; и они шли, измученные, с пустыми руками, бросив винтовку где-то на дороге, потеряв свою часть в панике бегства… Кроме трехсот человек относительно боеспособных, которыми располагал генерал Безье-Лафосс, здесь собралось больше двух тысяч беглецов: они бродили по лесу, толпились справа и слева от дороги; снимали рубахи и грелись на солнце, клянчили супу в единственной наличной походной кухне, хотя все было давно роздано.
Из уважения к погонам Армана, на него и его людей выдали немного галет и чем промочить горло. На такое угощение расщедрился капитан 19-го пехотного полка. И от него же Барбентан получил более или менее точные сведения о том, что произошло на севере, о разгроме 11-го корпуса. А отбившиеся от своих частей солдаты бессвязно рассказывали всем и каждому о событиях на юге. Вервен взят, и тем частям, которые пытались пробиться к реке
