Заметки из винного погреба - Джордж Сентсбери
Так называемая «партия умеренности» проявляет поразительную, хотя, безусловно, во многих случаях бессознательную нечестность. Фанатики и фигляры всегда нечестны. Формула «к вящей славе Божией» лишь подчеркивает кощунственность их склада ума – склонного к преувеличениям, негибкого, определяющего всю их природу. Но остается вопрос: может ли самый иезуитский из иезуитов, порожденный самым что ни на есть горячечным протестантским воображением, превзойти закоренелого сторонника умеренности в бесконечных уловках и увертках, поправках и дополнениях к собственному методу? Такие явления лучше всего изучены не на примере ярых борцов за трезвость, честных, как Аввакум Многогневный[7], а на примере членов обществ, которые якобы выступают лишь за ограничение часов продажи спиртного, ограничение крепости напитков, повышение налогов на них и так далее, но на деле подготовляют полный запрет, шаг за шагом. Если не считать отказа от воинской службы по соображениям совести, в последние пять лет не было ничего отвратнее криков: «Но вы ведь не станете пить, пока идет война!», «Но вы ведь не подумаете пить после войны!» Чтобы защититься от них, добрым выпивохам стоит вооружиться следующими фактами, каждый из которых проверен.
1) Нет никаких заслуживающих доверия научных доказательств того, что умеренное потребление качественных алкогольных напитков сколько-нибудь вредит здоровому организму; в то же время есть безусловные свидетельства, собранные на протяжении всей истории человечества, относительно того, что алкогольные напитки употреблялись сильнейшими, мудрейшими, красивейшими, в общем, лучшими народами всех времен, и личный опыт бесчисленного множества людей склоняет к их употреблению. Эти фанатики с поразительной дерзостью уверяют, что «даже умеренное потребление сокращает жизнь». Кратчайшее размышление приведет здравомыслящего человека к выводу, что для подкрепления этих слов нужны исчерпывающие клинические и биологические данные о каждом «умеренном потребителе», собранные с начала времен, если только не вставить софистски звучащее «иногда», которое делает утверждение почти бессмысленным [iii]. Если кто-нибудь останавливает лошадь на скаку, чтобы спасти жизнь другого человека, это может сократить его собственную; такое же действие порой оказывает поход в церковь утром, если погода не задалась. Более того, заявление о том, что умеренное потребление во всех случаях сокращает жизнь, не просто недоказуемо: есть – и всегда будут – доказательства обратного. Каждый знает, или при желании легко может узнать, об «умеренно употребляющих», проживших существенно дольше среднего возраста, не уступающих трезвенникам по телесному здоровью и способных посрамить чуть ли не каждого из них, если речь идет об умственных способностях. Мы предполагаем, что эта чудовищная неточность имеет в основе некий психологический эксперимент: и действительно, если дать, скажем, мыши хотя бы каплю абсента или неочищенного картофельного спирта, можно будет сказать, что его «умеренное» потребление сократило ее жизнь. Но в остальном порядочный человек не должен так утверждать, разве что в качестве своей личной точки зрения, а разумный человек не должен верить этому, как бы оно ни преподносилось – в виде точки зрения или в виде непреложного факта.
2) Стоимость этих напитков, на которую часто ссылаются, всецело зависит от законодательства, и большая часть денег, будто бы потраченных на это, расходуется на работу государственного аппарата; таким образом, непатриотичные (и крайне неблагодарные) трезвенники не платят свою долю. Раньше изготовление бутылки виски, за вычетом налогов, обходилось в несколько пенсов, а галлона доброго пива – в четыре пенса с налогами.
3) Довод насчет продуктов, идущих на производство алкоголя, также ошибочен, хотя и по-другому. Конечно, виноград – своего рода еда, но отнюдь не основная; сахар, который берут пивовары, не употребляется в пищу; пшеница почти не применяется ни в пивоварении, ни в винокурении; и, как показала долгая эпоха душевного здравия, хорошей работы и приличного, но не запредельного жалования, совсем не сложно обеспечить целый мир продовольствием и напитками одновременно, притом по низким ценам.
4) Теперь насчет злоупотреблений: «Во зло употреблять не должно ничего» – такого ответа достаточно, чтобы разбить всю ложь, нагроможденную вокруг этого [iv]. Но можно пойти дальше и прямо сказать, зная, что из ваших уст исходит истина: на каждое злодеяние, которое приписывается действию спиртного – будь то правда, плод фантазии или бессовестное преувеличение фанатиков, – приходится сотня добрых, прекрасных дел; на каждую разрушенную или испорченную жизнь приходится тысяча счастливых; всё лучшее, что создало людское воображение, следует отнести на его счет; наконец, борцы и те, кто заняты тяжелым трудом, только крепчают от него.
Но не будем чрезмерно возмущаться и завершим вступительную часть словами, лишенными даже намека на извинение. Временами забывают, что если одна вершина Парнаса посвящена Аполлону, то над второй властвует Дионис. Тот, кто пишет эти строки, по своей неспособности создать достойные Феба вещи всю жизнь старался славить и распространять их. Поэтому будет уместно, прежде чем он навсегда отложит в сторону перо, выразить, по мере сил, такое же почтение второму владыке «двойной горы».
Пояснения к третьему изданию
Эту книжицу переиздали с такой непредвиденной быстротой, что автор не смог внести поправки, грозившие неоправданными задержками, и сказать несколько слов об отношении публики к первому изданию. Оно оказалось невероятно – даже пугающе – благожелательным. Как и мой полутезка Борроу[8], я вспомнил некие тягостные слова о «Горе»; разумеется, Судьба без промедления взяла свою дань, о чем нет нужды говорить подробнее. Но даже самый прожорливый автор на моем месте удовлетворился бы полностью или, по крайней мере, насытился частично тем, что я нашел в печати, не говоря уже об отзывах, полученных в частном порядке. Мне пришлось пережить и разочарование – вся эта история тянулась довольно долго. Я рассчитывал на небольшую «славную войну» вроде той, что вел мистер Киплинг с одним поборником воздержания. Но те удары, которые долгое время принимал мой выставленный на всеобщее обозрение щит, оказались на удивление слабыми: предполагалось, что их наносят острым наконечником копья, однако на деле в ход пошли грубые орудия, сжимаемые неумелыми руками. Какими бы ни были недостатки этой книги, в ней, конечно же, не выражается, прямо или косвенно, желание (приписываемое мне одним sbirro[9] из числа трезвенников) «видеть гостей под столом» под конец трапез, о которых идет речь; этот же господин, а может, и другой, уверяет, что я нашел земной рай на Гернси, где «можно упиться до бесчувствия за шесть пенсов», однако я упомянул об этом, лишь указывая на необходимость найти связь между тяжелыми преступлениями (которых там не совершают) и дешевой выпивкой. При этом, если защитники трезвости прибегают к защите такого рода, лучше оставить их в покое.
Меня ободряли
