На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Мальчик презрительно фыркнул. Похоже, к деньгам и славе он питал такое же равнодушие, как Эйприл Джун.
– Да что в них хорошего? Я их что, съесть могу? Эх, дать бы им всем хорошего пинка и вернуться туда, где сердца чисты, а люди остались людьми, – в Чилликот, Огайо. Домой, к матери. Попробовали бы вы ее жареных цыплят по-южному! А как бы она мне обрадовалась! Но я не могу, у меня пятилетний контракт, и будьте уверены, они заставят меня его выполнить.
– Понимаю, – вздохнул я.
– Да-да, я – настоящий дядя Том. Только знаете что? Я еще дождусь своего часа. Когда-нибудь же я вырасту, правда? И тогда… Ну, держитесь тогда у меня!
– И что ты сделаешь?
– Как что? Так заеду в рыло этой Беуле…
– Как, ударишь женщину? – укоризненно поморщился я.
– Еще как ударю, можете не сомневаться! Да, сэр, она получит свое. А вместе с ней еще шесть режиссеров и целая куча их помощников и распорядителей. И мой агент по рекламе, ему тоже рыло начищу. Да, сэр! На самом деле, – философски заметил он, – трудно найти человека, которому я не собираюсь дать по морде, когда вырасту. Чтобы не забыть, я заношу все имена в записную книжку.
Он замолк, погрузившись в мечты, а я не мог придумать, что ответить. Да и никакие слова не смогли бы ободрить этого несчастного ребенка. Пыточные клещи слишком глубоко вошли в его плоть, чтобы обыкновенное «выше нос, старина» могло принести хоть какую-то пользу.
Впрочем, как оказалось, я и не располагал временем для утешений, поскольку в этот самый момент входная дверь распахнулась, и приемную заполонила толпа паразитов обоего пола с фотокамерами и блокнотами. Шум поднялся такой, что вставить хоть слово было невозможно. Я снова уткнулся в свой «Нэшнл джиографик», а вскоре появилась медсестра в белом халате и сообщила, что Б. К. Буруош стоит наготове со щипцами, и вся оголтелая банда рванула в кабинет, продолжая сыпать вопросами.
Вскоре другая медсестра в таком же халате показалась из-за противоположной двери и дала понять, что И. Дж. Зиззбаум весь извелся в ожидании, так что мне оставалось лишь вручить свою грешную душу Всевышнему и последовать в операционную.
6
И. Дж. Зиззбаум оказался довольно угрюмым типом. Он явно принадлежал к числу дантистов, терзаемых тайной печалью. В ответ на мое приветствие он лишь мрачно указал в сторону кресла. Сильный, молчаливый дантист, твердый как кремень.
Меня, напротив, охватила непреодолимая тяга к общению. Оставшись один на один с зубодером, я всегда себя так веду. Рискну предположить, что и вы тоже. Вероятно, идея состоит в том, чтобы отвлечь злодея приятной беседой и заставить забыть о своих черных замыслах. Едва войдя в кабинет, я тут же принялся сыпать словами:
– Привет, привет! Вот и я. Добрый день, как поживаете? Чудесная погода, не правда ли? Что, сесть сюда? Отлично! Откинуть голову? С удовольствием. Ну, и открыть рот, конечно же. Пожалуйста!
– Шире, – уныло произнес И. Дж. Зиззбаум.
– Так широко, как только захотите… А как насчет старого доброго веселящего газа, у вас его хватит? Оч-чень хорошо! Вы знаете, – заискивающе улыбнулся я, – меня так давно не усыпляли – целую вечность! Лет с двенадцати, кажется, а может, и раньше – я помню, что был тогда в начальной школе, а в начальной школе учатся еще в нежном возрасте… Кстати, о детях: как вы думаете, кого я встретил в приемной? Самого Джо Кули, ни больше, ни меньше, и, по странному совпадению, ему тоже будут давать газ! Мир тесен, как говорится…
Я осекся, кляня в душе свою бестактность. Даже в отсутствие мгновенной гримасы, исказившей выразительную физиономию И. Дж. Зиззбаума, можно было бы догадаться, что затронутая тема для него болезненна. Мне вдруг стало ясно, почему в этот день мой эскулап – совсем не тот лучезарный И. Дж. Зиззбаум, чей веселый смех и тонкие остроты делали его душой ежегодных дантистских съездов. Его угнетало сознание того факта, что главный приз зубоврачебных скачек – удаление первого коренного у самого малыша Джо Кули – достался не ему, а коварному сопернику.
Без сомнения, щелчки фотокамер и репортерские выкрики были слышны и здесь, в кабинете, заставляя проигравшего вновь и вновь горестно размышлять о том, что папаша Буруош завтра увидит свое имя на первых полосах всех бульварных листков и станет хоть ненадолго любимцем широкой публики, в то время как он сам будет вынужден удовольствоваться лишь обычным скромным гонораром. Такое невезение выбило бы из колеи даже самого жизнелюбивого дантиста.
Я смотрел на беднягу, и мое сердце обливалось кровью. Однако, порывшись в памяти в поисках слов, которые могли бы вернуть румянец его впалым щекам, я не нашел ничего лучшего, как заметить, что последние открытия в бассейне Конго проливают новый свет на что-то там такое. Сведения были точные, подкрепленные авторитетом «Нэшнл джиографик». Однако они не ободрили хозяина кабинета хоть в сколько-нибудь заметной степени. Возможно, бассейн реки Конго не слишком его интересовал – как и многих других людей, впрочем. Испустив тяжелый вздох, он лишь с силой раздвинул мне челюсти, заглянул в бездну, снова вздохнул, словно был невысокого мнения об открывшемся зрелище, и подал знак ассистенту с газовым баллоном.
Вскоре, после краткой промежуточной сцены, в ходе которой я чувствовал себя так, будто меня медленно душат, мир померк в моих глазах.
Не знаю, знакомы ли вы со всеми этими газовыми процедурами. Если да, то, наверное, помните, что кроме ощущения, что вы гибнете во цвете лет от закупорки дыхательного горла, в них есть и другие неприятные моменты. Например, сны и всякие там видения. Помню, в последний раз, о котором говорилось выше, мне привиделось, что я выброшен в море и мое тело рвут на части акулы. На этот раз диковинные события, хоть и не столь кровавые, также присутствовали. Акул в меню не было, звездная роль досталась малышу Джо Кули.
Мне снилась комната, похожая на давешнюю приемную, только побольше, и там тоже были две двери с табличками, одна напротив другой. На одной значилось «И. Дж. Зиззбаум», на другой – «Б. К. Буруош», а мы с Джо отпихивали друг друга, стараясь пройти в первую. Дураку было ясно, кто из нас прав. Я пытался вразумить заблудшего юнца. «Не толкайся, старина, – уговаривал я, – ты ошибся дверью!» Однако он ничего не хотел слушать и лишь толкался еще яростнее. В конце концов пихнул меня в кресло, велев сидеть и
