Кнут Гамсун - Бенони
— Ещё бы несколько тёплых деньков, — говорит он, — и получится очень неплохая партия.
Ответом ему молчание. И тут Бенони приступает к истинной цели своего визита и заводит речь о выходе с неводом. Кто согласен? Никто не даёт согласия. И Бенони Хартвигсен стоит как жалкий проситель среди людей и ничего, кроме отказов, не слышит:
— Лучше верный заработок, хоть и маленький, здесь, на сушке, чем выходить с неводом, — отвечают они.
— Ну, что до сушки, так рыба скоро высохнет, и заработка больше не будет, — говорит Бенони.
— Тебе, конечно, видней, чем Арну-Сушильщику, — звучит в ответ.
Когда Бенони возвращается домой, его там ждут важные гости; оба клетчатых англичанина, при них ещё два человека стоят и дожидаются. Разговор начинает Марелиус из Торпельвикена и сообщает, что сэр Хью Тревильян и другой англичанин пришли к нему по делу.
— А чего им от меня надо?
На сей раз Марелиус знал чуть побольше: сэр Хью Тревильян привёз в этом году ещё одного господина из Англии, господин этот разбирается в горном деле; несколько дней подряд они ходили по горам Бенони, брали пробы горной породы и составили их подробную карту. Вполне возможно, они собираются откупить у него кой-какие горы.
Бенони решил, что речь идёт о пустяке, праве на кусок берега, нескольких талерах. Он сказал:
— Ещё спрашивается, захотим ли мы оба, Бенони и я, их продать.
— Так вы не хотите их продавать?
— Нет. Пока ещё меня не припёрло.
Вместо того чтобы умолкнуть и сдаться после такой отповеди, Марелиус подыскал себе камень побольше и сел на него.
— Может, сэр Хью отвалит за твои горы кучу денег, — сказал он.
— Ну и что?
На разговоры ушло много времени, Бенони всё время бдил, чтобы, упаси Бог, никто не подумал, будто крайняя нужда заставляет его продавать участки берега. Между тем оба англичанина, предоставленные самим себе, стояли и делали вид, будто никакого Бенони здесь нет, они потихоньку переговаривались и заглядывали в свои карты. И хотя у сэра Хью был совершенно остекленелый и пьяный взгляд, второй англичанин, специалист по горам, обращался к нему с великой почтительностью. Видно, этот сэр Хью и впрямь был очень важный человек. Он притворялся, что не понимает ничьего норвежского, кроме как из уст Марелиуса, поэтому все переговоры неизбежно шли через него. Подобострастно, словно раб, Марелиус подошёл к англичанам и сказал, что Бенони не желает продавать.
Не иначе, один наособицу расторопный ангел стоял нынче за спиной у Бенони и влагал ему в рот нужные слова. Его упорный раз за разом отказ явно произвёл впечатление на англичан. Сэр Хью крепко, до непреодолимости вбил себе в голову идею, что эти богатые горы во время поездки на рыбалку в Нурланн24 обнаружил именно он, и никто другой, а раз так — он и пожелал их купить. Вот почему он нарочно привёз с собой человека, сведущего в горном деле, чтобы тот как следует разобрался. Горы с прошлого года сменили владельца, поскольку Арон из Хопана продал их, должно быть, за какую-нибудь безделицу; впрочем, большой роли это не играло, Бенони тоже продаст — никуда не денется. А горы эти сэр Хью мечтал купить для того маленького мальчика, которого родила ему девушка Эдварда, покуда он был в отъезде. Ох, такой маленький мальчик, прямо чудо какое-то, прямо сказка, да и только. Сэр Хью то его взвешивал, то его мерил, в истерическом чаду счастливый отец доказывал всем, какой у него красавчик-сын. На письмах, адресованных сэру Хью, стояло Сэру и стояло Достопочтенному, но всё это не шло ни в какое сравнение с чувствами отца, у которого родилось такое чудо!
«Ты вечно держишь его на руках, — говорил он матери, — дай и мне подержать». По эксцентричности своей натуры сэр Хью находил прямую связь между рождением сына и залежами руд, которые удалось найти ему, и никому другому, вот он и затеял передать эти богатства своему сыну. Он доверился специалисту. «До чего ж мой сын станет богат в своё время, — сказал он ему, — а я буду наезжать сюда каждый год и глядеть, как он всё богатеет и богатеет, горы-то никуда не денутся, их ценность будет только возрастать». Специалист говорил обо всём гораздо разумнее: пробы, которые он брал, дали хорошие результаты, но ему нужно было сперва по-настоящему обследовать весь участок.
Теперь обход был завершён, и специалист не сомневался более, что горы хранят в себе огромные богатства...
Наконец Марелиус от имени сэра Хью спросил Бенони, сколько тот желает получить за свои горы.
— Я к зиме куплю груз рыбы, так что мои горы мне и самому понадобятся. Но если ему только и нужно что кусок берега, я могу этот кусок просто подарить. Не такой уж я несговорчивый.
— Но сэр Хью желает купить все горы, весь участок.
— И сколько же он намерен за них дать?
— Пять тысяч талеров, — сказал Марелиус.
Бенони почувствовал, как от удивления мурашки забегали у него по спине, он несколько раз переводил взгляд с одного на другого и под конец спросил самого сэра Хью, его ли это предложение.
Сэр Хью кивнул, вообще же он явно не хотел иметь дело с таким несговорчивым типом, как этот Бенони, а потому, едва кивнув, отвернулся.
Бенони, некогда лихач и сорвиголова, не тотчас смекнул, что дело пошло на серьёз. Видно, профессор из Христиании не ошибся, когда говорил, что в этой горе полно свинцового блеска и серебра. Пять тысяч талеров!
— Ладно, я подумаю, — сказал Бенони.
— О чём тут думать?! — уже от своего имени спросил Марелиус, напуская на себя важный вид.
Бенони ответил с прежней бесшабашностью:
— А вот это уж не твоя печаль. У меня есть письмо от профессора из Христиании насчёт того, что есть в моих горах.
— Какого такого профессора? — возопил внезапно сэр Хью, весь побледнев от негодования. — It is лично я нашёл эти горы... — И он смерил Бенони косым взглядом с головы до ног.
— Ну да, ну да, — пошёл на попятный Бенони. — Но горы-то, они ведь всё равно мои.
Бенони получил время для раздумий до ближайшего почтового парохода. На нём должен был приехать городской адвокат.
XXV
Дни, последовавшие за этими разговорами, Бенони провёл в горячечном возбуждении. Довериться кому-нибудь он не желал. Если англичанин проспится, он, может, вообще не придёт по второму разу, и тогда Бенони станет всеобщей мишенью для насмешек. Но поскольку с каждым днём приближался тот срок, когда войдёт в гавань почтовый пароход, Бенони не вытерпел и поспешил в Сирилунн, чтобы разыскать там Свена-Сторожа. Оба приятеля отошли в сторонку, и Бенони, взяв со Свена страшную клятву никому ни о чём не рассказывать, открыл ему свою тайну.
Свен задумался надолго.
— Очень здорово получается! — сказал он, наконец, в сильном волнении. — Очень даже здорово! Пять тысяч!
— Но ты-то сам что об этом думаешь?
— Я-то что думаю? Гм-гм. Я как раз стою и думаю об этом.
— Как по-твоему, англичанин ещё придёт?
— Не раньше, чем придёт почтовый пароход, — решительно ответил Свен. — Вы думаете, такой человек, можно сказать, принц... Да они слеплены из денег, эти англичане. Когда я, помнится, задержал в городе одного английского матроса, он заплатил сколько полагается штрафу и даже глазом не моргнул.
— А сколько мне запросить за мои горы, как ты думаешь?
Свен-Сторож и это обмозговал:
— Чтоб дело имело хоть какой-то смысл, я б на вашем месте запросил десять тысяч.
— Ты так думаешь?
— Я просто уверен. Разве в горах нет серебра?.. Стоп! — вдруг прервал он самого себя. — Спросите-ка вы лучше у смотрителя.
Бенони покачал головой.
— Нет, я никому, кроме тебя, не хочу рассказывать.
— А знаете что, Хартвигсен, если одна сторона приведёт адвоката, значит, и с другой должен кто-то быть. Вы должны пригласить Арентсена.
Бенони снова решительно отказался.
Прибыл почтовый пароход, прибыл и адвокат из города. Он пошёл в Сирилунн и там поселился, как уже привык, бывая на выездных сессиях. День спустя он заявился к Бенони, чтобы отвести того через горы к сэру Хью. Бенони отказался. Истинная причина отказа была в том, что именно сегодня Бенони наконец решился переговорить со смотрителем маяка, но перед адвокатом он сделал вид, будто не так уж и заинтересован в сделке. И когда адвокат один направился через общинный лес, Бенони тотчас поспешил к смотрителю Шёнингу.
— Вот эти самые горы, — с порога начал он, — как вы думаете, продавать мне их?
— Нет, — ответил смотритель, — для этого они слишком хороши.
— Мне предложили за них пять тысяч.
— Да?
— Один богатый англичанин.
Ох, уж этот Пауль Шёнинг, смотритель маяка четвёртой категории, увядший до самых корней, закаменевший в цинизме и презрении к самому себе, что происходило в нём сейчас? Приставленный командиром и распорядителем к дурацкому огню, он зажигал его и тем заставлял эту железную голову разбрасывать световую тупость на две мили окрест, он гасил его и тем творил иную бессмысленность внутри и снаружи: маяк был полон дерзким вызовом, но ничего не имел под рукой и просто стоял словно в матерчатом башмаке на фоне моря.
