Кнут Гамсун - Бенони (пер. Ганзен)
Стоило ли послѣ того Николаю Аренцену соблюдать часы, отсиживать въ своей конторѣ положенное время? Люди знать его не хотѣли. И онъ отвѣчалъ женѣ, упрекавшей его за отлучки изъ конторы:- Я цѣлую недѣлю высидѣлъ чинно и благородно на своемъ стулѣ и все ждалъ, — никто не пришелъ. Я сидѣлъ, какъ красная дѣвица, и чуть съ ума не сошелъ отъ собственной неприступности, но никто такъ и не пришелъ.
Люди махали рукой на тяжбы. Противныя стороны старались, при встрѣчѣ въ Сирилундѣ, помириться у винной стойки Макка. — Вотъ что я скажу тебѣ,- обыкновенно начиналъ одинъ, — мы съ тобой прожили по-сосѣдски сорокъ лѣтъ. — Да, — подхватывалъ другой, — и еще до насъ покойные родители наши. — А ужъ послѣ такого начала оба умилялись душой, глядѣли другъ на друга влажными глазами и угощали одинъ другого, соперничая между собою добрымъ сосѣдскимъ расположеніемъ. Адвокату Аренцену случалось самому, опоражнивая стаканчики у той же стойки, бывать невольнымъ свидѣтелемъ такихъ идіотскихъ примиреній, которыя отнимали у него хлѣбъ…
И вотъ, адвокатъ Аревценъ сидѣлъ на тингѣ за своимъ столомъ, сытый и пьяный, прикидываясь будто погруженъ въ свои дѣла. Но стоило ему сдѣлать маленькую передышку и поднять глаза отъ бумагъ и протоколовъ, онъ встрѣчалъ блуждающій взоръ Левіова изъ Торпельвикена, стоящаго за рѣшеткой. Послѣ того, какъ состоялся приговоръ окружнаго суда по его дѣлу, Аренценъ сказалъ ему:- Есть еще куда обжаловать рѣшеніе, — въ Высшій судъ; но за это надо прибавить адвокату особо. — Левіонъ тогда ушелъ отъ него и сталъ задумываться. Теперь, съ перваго же дня тинга, онъ торчалъ тутъ съ такой выжидающей физіономіей, что адвокату Аренцену невтерпёжъ было смотрѣть на эти вытаращенные глаза. И Аренценъ, прикидываясь, будто вдругъ вспомнилъ о чемъ-то, поспѣшно доставалъ изъ кармана записную книжку и принимался перелистывать ее. Во время же перерыва Левіонъ изъ Торпельвикена прямо подошелъ къ судьѣ и, протянувъ ему бумагу съ рѣшеніемъ суда, спросилъ: надо ли ему судиться дальше?
Судья, повидимому, не страдалъ больше ни безсонницей, ни религіозными сомнѣніями; это все было только въ прошломъ году, когда предстояло засвидѣтельствовать извѣстную закладную, а почтовый пароходъ доставилъ судьѣ полбоченка морошки… Теперь толстякъ судья былъ опять въ полномъ здравіи и, по обычаю, охотно разговаривалъ съ народомъ.
Невзирая ни на присутствіе адвоката Аренцена, ни на толпившійся въ залѣ народъ, судья напрямикъ отвѣтилъ Левіону:- Надо ли тебѣ судиться дальше? Нѣтъ, не надо. Ступай-ка ты со своимъ адвокатомъ да брось это дѣло въ собственный водопадъ. Вотъ тебѣ рѣшеніе высшаго суда и мое.
Въ послѣдній день тинга была прочтена и засвидѣтельствована также купчая Бенони на тресковыя горы. Въ залѣ оставалось немного слушателей, но у всѣхъ эта новая бумага Бенони вызвала на губахъ улыбку. Въ прошломъ году онъ отличился знаменитой закладной, въ этомъ году купилъ цѣлый участокъ горъ изъ булыжника да еще потратился на засвидѣтельствованіе купчей. Такими сдѣлками бѣдняга Бенони живо доведетъ себя до сумы!
Но никому, никому не приходилось горше, чѣмъ адвокату Аренцену. Маккъ, согласно обѣщанію, призвалъ его къ себѣ и поговорилъ съ нимъ съ глазу-на-глазъ; но толку не вышло. Тогда Маккъ запретилъ своимъ приказчикамъ отпускать молодому Аренцену у стойки крѣпкіе напитки; но изъ этого также толку не вышло. Молодой Аренценъ живо нашелъ посредниковъ. Въ послѣдній день тинга онъ все толкался между прибывшими изъ крайнихъ шкеръ, стараясь сбыть новенькое золотое кольцо, что ему и удалось-таки. Это было кольцо, подаренное Бенони Розѣ.
XXIV
Наконецъ-то Свенъ Дозорный съ Элленъ Горничной поженились и поселились въ той же каморкѣ, гдѣ лежалъ и все не помиралъ Фредрикъ Менза. Въ самомъ дѣлѣ, Элленъ такъ любила своего милаго, что не разъ громко выражала желаніе поскорѣе развязаться со своей службой въ горницахъ. Но ей приходилось еще нѣкоторое время помогать новой горничной. И каждый разъ, собираясь идти въ господскій домъ, она крѣпко прижималась къ мужу, какъ вѣрная жена.
Пришла и пора обычной рубки въ общественномъ лѣсу. Бенони вышелъ изъ дому и направился туда, гдѣ хозяйничали дровосѣки. Ему хотѣлось удостовѣриться въ томъ, что они не переходятъ его новой межи и не рубятъ въ перелѣскѣ на горахъ. Да и не прочь онъ былъ показать себя хозяиномъ такого обширнаго участка.
Но люди рубили только крупныя деревья; очень имъ нужно было тратить время на какіе-то прутики Бенони! Ему и не выпало случая повеличаться, говоря: вотъ гдѣ межа; лѣсъ по сю сторону мой. Люди только мелькомъ взглядывали на него, — а, это Бенони, — и опять уходили въ свою работу. О, какъ они, видно, презирали его за покупку этихъ горъ, — онъ это чувствовалъ.
Бенони совсѣмъ притихъ и смиренно ходилъ отъ одной группы дровосѣковъ къ другой, говоря:- Богъ въ помощь!
— Спасибо! Чему тутъ помогать? Тутъ и лѣсу-то больше нѣтъ.
Поговорили еще на этотъ счетъ. Бенопи намекнулъ, что ему понадобятся рабочіе очистить и сравнять площадки для сушки рыбы. Пора.
Но никто на это не отозвался. Опасались, видно, что поденщина пропадетъ за такимъ человѣкомъ, который только-что разорился. И на что ему площадки?
Бенони объяснилъ, что собирается зимою заняться скупкой трески.
Но этому никто и вѣрить не хотѣлъ. У него же нѣтъ ни одного судна.
— Придется купить себѣ небольшую яхту, — прибавилъ Бенони.
Люди стали пересмѣиваться между собой. Бенони собирается покупать яхту!
И никто не называлъ его Гартвигсеномъ.
Пока онъ стоялъ такъ, по лѣсу прошли двое чужихъ господъ въ клѣтчатыхъ платьяхъ; это опять пріѣхалъ сэръ Гью Тревельянъ вмѣстѣ съ другимъ господиномъ. Пожитки ихъ несъ одинъ изъ мѣстныхъ жителей.
Бенони поклонился, и всѣ остальные тоже, но двое британцевъ не отвѣтили. Они шли себѣ, перекидываясь между собою словами и откалывая отъ горъ небольшіе куски камня. Глаза у сэра Гью посоловѣли отъ хмеля. Вскорѣ господа скрылись изъ виду.
— Ну, опять Мареліусъ изъ Торпельвикена получитъ за своихъ лососокъ цѣлую кучу денегъ, — заговорили люди.
— А дочка его Эдварда — отца своему ребенку.
— Да, да, тутъ, небось, пахнетъ не малыми деньгами! Везетъ же этому Мареліусу на дочекъ!
Когда Бенони повернулъ обратно домой, нѣсколько дровосѣковъ все-таки крикнули ему вслѣдъ что, пожалуй, не прочь расчистить горы Бенони, если поденщина будетъ идти имъ отъ Макка.
— Поденщина? — сказалъ Бенони глубоко уязвленный. — Маккъ Сирилундскій солиднѣе меня что ли? У меня за этимъ самымъ Маккомъ пять тысячъ далеровъ.
— Ну, ихъ тебѣ не видать больше, — послѣдовалъ отвѣтъ.
Да, несмотря ни на что, Макку довѣряли всѣ, а Бенони никто…
Однажды къ Бенони пришелъ посланный сказать, что сэръ Гью Тревельянъ зоветъ его поговорить съ нимъ. А посланнымъ былъ самъ Мареліусъ изъ Торпельвикена.
— Чего ему нужно отъ меня? — спросилъ Бенони.
— Не знаю.
— Скажи ему, что Бенони Гартвигсена можно застать здѣсь, въ его собственномъ мѣстожительствѣ.
Мареліусъ попытался было уломать Бенони, но этотъ отвѣтилъ:- Спроси-ка его, пошлетъ ли онъ такимъ манеромъ за Маккомъ Сирилундскимъ? Такъ пусть зарубитъ себѣ на носу, что я не считаю себя хуже Макка.
Бенони какъ разъ въ тотъ день разозлилъ негодный Стенъ Лавочникъ, который напомнилъ ему про его долгъ въ лавку.
— Еще что? — спросилъ Бенони. — А твой Маккъ не долженъ мнѣ пяти тысячъ далеровъ?
— Ничего этого мнѣ не извѣстно, — отвѣтилъ Стенъ. — И какъ ни какъ, то — особый счетъ. А тутъ работница твоя забирала въ лавкѣ всю зиму и весну; это, наконецъ, составляетъ сумму…
— А тебѣ-то, чортъ подери, какое дѣло? — спросилъ Бенони, взбѣшенный. — Щенокъ ты этакій! Смерть ходячая! Спустить бы съ тебя штаны да всыпать по родительски горячихъ!
Стенъ Лавочникъ не посмѣлъ больше перекоряться и, прикусивъ языкъ, пробормоталъ:- Я только такъ сказалъ, ради порядка. Я все запишу, что только потребуется; мнѣ-то все едино — на чей счетъ писать. Макку только будетъ хуже.
— А развѣ Маккъ говорилъ тебѣ что-нибудь насчетъ моего долга въ лавкѣ? Коли такъ, лучше бы ему помолчать. Вѣдь треска-то на скалахъ не Маккова треска, а моя!
— Ну, объ этомъ ты лучше потолкуй съ самимъ Маккомъ, — сказалъ Стенъ и вызвалъ хозяина изъ конторы.
Бенони разомъ притихъ и насчетъ трески — ни слова.
— Ты хотѣлъ поговорить со мной? — спросилъ Маккъ.
— Нѣтъ, это все Стенъ тутъ… То-есть, я насчетъ моего долга въ лавку: можно вѣдь повременить до осени?
— Да, — отвѣтилъ Маккъ, — я тебя не стѣсняю.
Бенони обернулся къ Стену Лавочнику и съ торжествомъ сказалъ:- Слышишь ты!
— Я только такъ сказалъ, — отозвался Стенъ. — И не зачѣмъ было такъ горячиться.
— Больше ничего? — освѣдомился Маккъ.
— Нѣтъ. Гм… Кажется, ничего.
