В тусклом стекле - Джозеф Шеридан Ле Фаню
Это приглашение немощный джентльмен в белом парике охотно принял и вскоре оказался в парадной зале (как тогда выражались) дома судьи, наедине с этим хитрым и опасным блюстителем закона.
Выбившись из сил, он не мог заговорить, пока не отсидится; после этого у него случился приступ кашля, а далее – удушья. Так прошло две-три минуты, которыми судья воспользовался, чтобы кинуть свой роклор на спинку кресла и водрузить сверху треуголку.
Почтенный пешеход в белом парике вскоре снова обрел дар речи. Некоторое время двое беседовали за закрытыми дверями.
В гостиных ждали посетители, смеялись мужчины, потом из холла на верхнем этаже отчетливо донеслось женское пение под клавесин: на ту ночь старый судья Харботтл назначил одну из своих обычных вечеринок – развлечение столь сомнительного рода, что у человека богобоязненного волосы встали бы дыбом.
Старый джентльмен в белом пудреном парике, который спускался на его сутулые плечи, должно быть, сумел очень заинтересовать судью, иначе тот ни за что не позволил бы на четверть часа и более оторвать себя от столь милых его сердцу увеселений в компании, где все подчинялось его власти и, можно даже сказать, произволу.
Лакей, который провожал престарелого джентльмена к выходу, заметил, что при прощании лицо судьи, вместе с угрями и всем прочим, заливала грязно-желтая бледность, руки тряслись, глаза беспокойно бегали. Слуга понял, что разговор шел об очень серьезных предметах и судья сильно напуган.
Вместо того чтобы вскарабкаться по лестнице на верхний этаж, где его ожидали непристойные утехи, вульгарное общество и большая фарфоровая чаша с пуншем (ее еще использовал этот добряк, прежний епископ Лондонский, при крещении деда судьи, ныне же с краев чаши свешивались позвякивающие серебряные черпаки и спиральки лимонной цедры), – повторяю, вместо того чтобы вскарабкаться по широкой лестнице в сей притягательный колдовской грот, он притиснул свой носище к оконному стеклу и стал следить за тем, как дряхлый старик, цепляясь за чугунные перила, одолевает ведущие к тротуару ступени.
Едва захлопнулась входная дверь, как холл огласился отборной бранью, которой старый судья подкреплял свои поспешные распоряжения; в наши дни такую изрыгают иной раз бывалые полковники, топая в запальчивости ногой и размахивая кулаками. Он потребовал, чтобы лакей догнал старого джентльмена в белом парике и предложил проводить его до дома, а после не возвращался, пока не узнает, где тот живет, как зовется и все прочее.
– А не справишься, разрази тебя гром, с ливреей можешь распрощаться!
Рослый лакей, прихватив тяжелую трость, ринулся к двери, скатился по ступеням и стал вертеть головой в поисках примечательной и столь легко опознаваемой фигуры.
О его дальнейших приключениях я пока умолчу.
Во время аудиенции, данной ему в отделанной на парадный манер комнате, старик рассказал судье очень странную историю. Он мог сам быть заговорщиком, мог – безумцем; а может, его история была чистейшей правдой.
Оставшись с судьей наедине, престарелый джентльмен в бутылочно-зеленом кафтане пришел в волнение. Он сказал:
– Не знаю, известно ли вам, милорд, что в тюрьме города Шрусбери находится узник, обвиняемый в подделке векселя на сто двадцать фунтов. Зовут его Льюис Пайнвек, и он местный бакалейщик.
– Правда? – спросил судья, которому все это было прекрасно известно.
– Да, милорд, – подтвердил старик.
– Тогда не вздумайте говорить ничего, чтобы повлиять на это дело. А не то, ей-богу, я распоряжусь взять вас под стражу, ведь разбирать его поручено мне, – предупредил судья, по своему обыкновению, грозным голосом и устрашающе хмуря брови.
– Это не входит в мои намерения, милорд; я ничего не знаю ни об этом человеке, ни о его деле, да и знать не хочу. Но до меня дошли сведения, которые вам могут пригодиться.
– И что это за сведения? – осведомился судья. – У меня мало времени, сэр, так что попрошу вас не медлить.
– Мне стало известно, милорд, что в настоящее время готовится тайный трибунал, который будет рассматривать поведение судей и в первую очередь, милорд, ваше поведение. Речь идет о гнусном заговоре.
– И кто в нем участвует? – вопросил судья.
– Имен я пока не знаю. Известен только сам факт, милорд, и в нем нет сомнений.
– Я позабочусь, чтобы вас вызвали в Тайный совет, сэр, – проговорил судья.
– Этого я как раз больше всего желаю, но только не сейчас, а через день или два, милорд.
– Почему?
– Как я уже сказал вашей светлости, я пока не знаю ни одного имени, однако можно рассчитывать, что дня через два-три у меня в руках будет список главных участников и некоторые другие бумаги, относящиеся к заговору.
– Только что вы сказали «день-два».
– Приблизительно, милорд.
– Это якобитский заговор?
– В основном, думаю, да.
– Ага, стало быть, заговор политический. Но я не занимался политическими процессами ни прежде, ни сейчас. Тогда какое все это имеет ко мне отношение?
– По моим сведениям, милорд, иными из заговорщиков движет жажда личной мести некоторым судьям.
– И как они называют свой трибунал?
– Высокий апелляционный суд, милорд.
– А кто вы такой, сэр? Как вас зовут?
