Сочинения - Роберт Отто Вальзер

время в движении. Снова и снова писатель сколачивает состояние, но едва ли не стесняется того, что заработал кучу денег, и в таких случаях старается себя незаметно, чтобы по возможности избежать отравленных стрел зависти и насмешек. Совершенно естественное поведение! Но что, если он живет в бедности и презрении, в сырых холодных комнатах, за столами, по которым ползают насекомые, на кроватях из соломы, в домах, полных шума и крика, на одиноких и пустынных дорогах, в сырости падающего дождя, в поисках средств к существованию, которых ему, возможно, поскольку выглядит он довольно глупо, никто не предоставит, под жаром столичного солнца, в приютах, полных неудобств, в местах, полных непогод, в убежищах вдали от друзей и родины? Разве такое несчастье исключено? В общем, так: писатель может преодолеть опасности, и в какие бы обстоятельства он ни попал, как он через них пройдет, всегда будет зависеть только от его гения. Писатель любит мир, он чувствует, что перестанет быть его ребенком, если не сможет больше любить его. В этом случае он скорее всего станет обыкновенным посредственным писателем, он ясно чувствует это и избегает показывать жизни недовольное лицо. Поэтому часто бывает так, что его принимают за недалекого, ограниченного мечтателя и не думают о том, что он человек, который не может позволить себе ни насмехаться, ни ненавидеть, ибо эти чувства слишком легко лишают его желания творить.

Всякая всячина

Благовоспитанность помогает; предупредительностью, похоже, тоже можно чего-то достичь. Тот, кто не хочет тратить время на развлечения, сохнет и ржавеет. Кажется, неумно и вредно всегда вести себя решительно. Недостаток уверенности принимает постоянно решительный вид. Вот как все это удивительно. Упасть или потерять должность часто значит, что тебе под ноги подвернется новая. Триумф это часто ни что иное как погружение в волны надменности; и все же триумфы празднуют очень охотно. Быть солидным, справедливым и спокойным тяжело и граничит с нечеловеческим, в то время как быть человечным есть наша неизбежная участь. Прекрасно и превосходно только человеческое. Известные добродетели это или пороки, или украшения. Порок это пещера, полная гнусностей и недоразумений, но избавиться от порока с раскаянием в душе прекраснее, чем никогда не грешить. Разве многочисленные ошибки не повод к восхищениям и умилениям? Как рад старый отец блудному сыну; как великолепно обрести благодать и сострадание. Добродетель кусает себе губы и стыдливо и злобно поворачивается к этой милой сцене спиной, в ужасе чувствуя, как омерзительно никогда не оступаться. Благовоспитанность, что терпит и выстаивает борьбу, удивительна. Подлинно светский человек, к примеру, благовоспитан; он благочестив и терпит.

Скупость на слова может вылиться в слабость; равно как и ее противоположность. Нами часто овладевает молчание, как нами может овладеть и желание разболтать все. Не следует молчать, когда нам кажется уместным раскрыть рот; но мы, правда, должны приблизительно знать, что уместно: а это знает человек с полной душой. Разве нельзя оклеветать молчанием? В любом случае, можно быть очень неприятным. Следует всегда немного лгать, уметь сказать то, что нельзя говорить, чтобы звучало как простая беседа. Пересказать услышанное тому, кого это касается, так же, как сказали это нам, это бестактно и может ранить. Но из уважения немного приукрасить правду значит углубить и усовершенствовать ее. Любовь умеет лгать, любовь умеет говорить, только любовь умеет красиво молчать. Кроме того, это все отклонения. Все зависит от конкретного случая и человека. К известным людям относишься так, что всякий почувствует, насколько невозможно, что мы можем не понять или обмануться друг в друге. Оскорбления, к примеру, никогда не заключаются в выражениях, но всегда в обстоятельствах. Я глубоко ранил кого-либо и не знаю об этом. Тебя кто-то любит, а ты при всех поворачиваешься к нему спиной. Но ты сам любишь там, где тебя не понимают или понимают неверно.

Великая услуга, которую мы оказываем женщине, подвергает нас опасности, что она будет считать нас за дураков. И нужно вести себя до жестокости жестко, чтобы убедить ее, что она имеет дело с человеком с чувством собственного достоинства. Истинно женские натуры ничего так не презирают и не отвергают, как доброту, это точно мимо. Женщины воспитывают в подрастающих мужчинах уважение и умение ценить самого себя. Возможно, в море такого воспитания некоторые тонкие, хорошие и дельные мужские убеждения и идут навсегда ко дну, ибо если в первый раз тебя высмеяли, благородным и великодушным во второй раз быть уже не захочется. Но кто благороден от природы и не навсегда?

Швейцария, какая изящная и маленькая лежит она в объятиях других государств! Какая же это величественная и в то же время прелестная страна! Снежное меховое боа Европы, вот как ее можно назвать! Ее природа столь же чудесна, как и ее история. Ее непоколебимость столь же необычайна, как и ее народ. Кажется, она прижимается к земле. Но разве не кажется это и при взгляде на пантеру, тем более что ей не нужно охотиться за пограничной добычей. Ее умеренность это залог ее прочности, ее скромность это ее красота, ее границы это ее несравненный идеал. Она стоит как политическая скала, а вокруг ревут политические волны. И покуда она будет такой, какая есть, ей, кажется, ничто не навредит. В той же степени, в какой она чувствует себя маленькой, она может чувствовать себя сильной и особенной и независимой, зависимой лишь от рассудительности и бесстрашия. Ее достоинство это ее граница: и покуда она умеет охранять эту незримую границу, это будет значительная и великая страна, великая, как мысль. Как притягательно и как опасно ее положение. Ее люди, как умеют они жить по-домашнему, поддерживая старину. Торговля идет в гору, науки процветают. Но к чему же хвалить ее? То, что все это ей присуще, служит ей лучшей похвалой. За рубежом о ней могут говорить грубо. Выглядит это так, как если бы французов назвали ненадежными, немцев самонадеянными, турков нечистоплотными, русских отсталыми. Как же заражает землю вся эта болтовня! Как отравляют жизнь всякие слухи!

Путешествие, поездка по железной дороге, естественно, первый класс. Садишься и едешь в неизвестную, незнакомую даль. Очаровательно. Немного знаешь все языки. Выпендриваешься: Это так мило. Выдаешь себя за командировочного. Мило, просто божественно. И вот сидишь; за окном зимняя ночь, идет снег. С потолка вагона улыбается лампа, как неизвестная глубокая тайна в человеческой груди. Внезапно на глазах выступают слезы. Что с тобой, ты же превосходный путешественник? Тебе больно? Да, я