На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Сид громко вскрикнул.
– Если это правда, – сказал он, – имя Прайсов не умрет.
– Теперь, – продолжил Фредди, – создана компания для массового производства. Она просила меня узнать у Тони, сколько он хочет. Так и сказали: «Пусть назовет цифру». Пределов нет. Этот тесть выпустит акции на американский рынок, и деньги потекут рекой. Я в этих делах не разбираюсь. Кажется, так всегда с этими финансами.
Сид встал. Вид у него был точно такой, как у мистика.
– Да я сто тысяч затребую! – вымолвил он.
Фредди презрительно засмеялся. Сид резко повернулся к нему, он вообще не любил, когда смеются.
– Чего раскудахтался? – спросил он.
– Как тут не засмеяться! «Затребую!» Да вы-то при чем?
– Эт я?!
– Вы. Бальзам принадлежит Тони.
Челюсть у Сида медленно отвисла, лицо посерело.
– Хо! Грабить меня вздумали!
– Почему вас?
– Вот именно, – подхватил сэр Герберт. – Или то, мой дорогой, или это. Если вы лорд Дройтвич, вы ничем не связаны с Прайсом.
Нависло молчание. Сид явственно думал. Потом, вскрикнув «У-у!», он схватил мамашу, подтащил к столу и вложил перо ей в руку.
– Быстро, ма! – прикрикнул он. – Давай подписывай!
– Так я же, сынок…
– То-то и оно, сынок! – заорал Сид. – Твой родной сын Сид Прайс, единственный владелец бальзама! – Он оглядел собравшихся. – Нужны мне теперь эти титулы! Да на что они дались? – Он положил бумагу в карман. – Вот, у меня документик есть. Что, съели? Пошли, мамаша.
Вихрь событий совсем сбил с толку несчастную женщину. В сознании ее мелькали кошки, сойки, юристы и бумаги.
– Значит, я правильно сделала? – робко спросила она.
– А то! – заверил сын. – Понять не могу, откуда ты взяла эту чушь. Графы какие-то!..
Он вытолкнул мать на газон и сказал, обернувшись:
– Если кому понадоблюсь, гостиница «Ритц»!
– Не забудьте, – сказал Фредди, – мне десять процентов за комиссию.
Сид искоса взглянул на него.
– Ох, сел бы ты ко мне в кресло!
И с этими словами он ушел.
Тони взял Полли за руку и сказал ей:
– Ну, вот!
Сэр Герберт молодел на глазах.
– Тони! – взволновано сказал он. – Поздравляю!
– Спасибо, – улыбнулся племянник. – Ах, ты про это? Я думал, ты рад, что мы с Полли поженимся.
Сэр Герберт несколько замялся.
– Э… м-мэ… – начал он.
Но тут вмешалась леди Лидия. Она подошла к Полли и ее поцеловала. Если за поцелуем скрывался вздох о том, что графиней Дройтвич никогда не станет богатая и знатная девица, его никто не услышал.
– Душенька, – сказала она, – Тони и впрямь можно поздравить.
И прибавила, обращаясь к Слингсби:
– Смешайте мне, пожалуйста, коктейль.
– Нет! – твердо возразил Фредди. – Ради такого случая коктейли смешаю я. – Он постучал себя по груди. – Я, Фредерик Чок-Маршалл, принесший добрую весть из Аахена в Гент [25].
– Если ты меня отравишь, – сказала леди Лидия, – я умру счастливой.
Слингсби посторонился, давая им пройти, а потом пошел за ними. Его лунообразное лицо блаженно светилось.
– Коктейль? – сказал сэр Герберт. – Неплохая мысль. Как вы, Уэзерби?
– Не против.
Тони поцеловал Полли.
– Наконец, – сказал он, – мир и счастье пришли к Антони, пятому графу Дройтвичскому.
Полли, немного отойдя, печально на него взглянула.
– Тони, я не могу!
– Чего ты не можешь?
– За тебя выйти.
Тони благодушно улыбнулся.
– Подожди, приведу тебя на Ганновер-сквер, в церковь Святого Георгия – мигом обкрутимся!
– У тебя такой большой замок…
– Ничего, привыкнешь.
– Я не смогу стать графиней!
– Чем они плохи?
– Это я не гожусь!
– Вот что, – сказал Тони, – когда ты дала мне слово, я был парикмахером. Труд и уменье вывели меня в графы. Разве можно меня бросать? Зачем же я тогда старался? Представь, как падут духом те, кто карабкается вверх! Стоит ли, подумают они, так надрываться, если она отвергнет нас в час победы?
– Ой, Тони, как ты не видишь? Как не понимаешь? Я совсем… я просто…
– Хватит, – решил он и взял ее на руки. В дверях он остановился, чтобы ее поцеловать.
– Тони и Полли! – сказал он. – Старая добрая фирма.
И он понес ее в гостиную, где, судя по звукам, достопочтенный Фредди Чок-Маршалл сел к роялю.
Веселящий газ
1
Едва я сел писать эту историю, как ко мне заскочил за содой один приятель-литератор, накануне слишком засидевшийся в Пен-клубе, и мне пришло в голову показать ему начало, на случай, если я завалил первую лунку и всю партию. Дело в том, что, если не считать анекдотов в курилке «Трутней» про шотландцев, ирландцев и евреев – да и тогда я обычно умудрялся упустить всю соль, – вашему покорному слуге в жизни не приходилось рассказывать никаких историй. Между тем все знатоки этого дела напирают на то, что удачное начало – ключ к успеху.
– Слушай, можно я тебе кое-что почитаю? – обратился я к приятелю.
– Ну, если это обязательно… – вздохнул он.
– Отлично. Понимаешь, мне хочется изложить на бумаге один довольно странный случай, который произошел со мной в прошлом году. Пока еще я не слишком продвинулся… в общем, начинается все с того, как я встретил мальчишку…
– Какого мальчишку?
– Которого я встретил, – пояснил я и приступил к чтению:
«Мальчик сидел в одном кресле, я сидел в другом. Левая щека у него распухла. Моя левая щека тоже распухла. Он перелистывал картинки в «Нэшнл джиографик», и я перелистывал. Короче, мы оба там сидели.
Он был чем-то обеспокоен, во всяком случае, мне показалось, что «Нэшнл джиографик» не поглощает его внимание полностью. Он то откладывал журнал, то снова брал в руки, то вдруг опять откладывал. Наконец в момент очередного откладывания его взгляд упал на меня.
– А где все остальные?..»
Тут мой приятель, прикрывший было со страдальческим видом глаза, вдруг встрепенулся. Он вел себя так, словно ему сунули под нос тухлую рыбу.
– Неужели такую чушь, – спросил он, – собираются напечатать?
– Частным образом. Это останется в семейных архивах для просвещения моих потомков.
– Бедняги. Насколько я могу судить, тут они никаких концов не найдут. Где, черт возьми, все это происходит?
– В Голливуде.
– Ну, так прямо и скажи! А то кресла какие-то… Что
