На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Граф благосклонно смотрел с портрета. Ему довелось побывать во многих битвах. Если он о чем жалел, то об отсутствии боевых топориков. А так все шло как надо, тем более что к бойцам присоединился сэр Герберт. Правда, пытаясь оттолкнуть стремянку, он оказался между ступеньками и метался в отчаянии.
– Стойте! – кричал он. – Я сейчас разорвусь! Вы меня раздавите! Стойте!
Послушный своему господину, дворецкий сумел сдернуть лестницу. На лету она сбила Сида, но сэр Герберт спасся и упал в кресло, держась за ногу.
– Палец! – плакался он. – Большой палец! Всё вы, – он метнул взгляд в Сида, – хулиган собачий.
Словесные удары Сида уже не трогали, эту фазу он прошел. Сейчас он держался за живот и беспокоился:
– Нет, они мне что-то сдвинули! Ну, всё туда же, суд разберется.
Сэр Герберт мрачно обернулся к Слингсби:
– Окажите любезность, выведите этого субъекта.
Лицо дворецкого озарила блаженная улыбка.
– Простите, сэр Герберт, не могли бы вы это повторить?
Леди Лидия не повторила, но дополнила речи мужа:
– Покажите ему дорогу к воротам в парк.
– С великой радостью, миледи. Благодарю вас, миледи.
Облизнувшись от счастья, дворецкий внимательно посмотрел на носок правой ноги и, нервно сжимая руки, направился к Сиду. Тот отступил к окну.
– По-прошу! – взвизгнул он. – Только без рук!
– Теодор! – вскричала мамаша. – Не смей его трогать!
– Белла, не мешай.
– Я предупредил, – продолжил Сид на ходу и вдруг рванул наружу, где и столкнулся с Тони, не задев его спутника и спутницу. Тони мягко швырнул его обратно, заметив при этом:
– Что-то мы рано начинаем футбольный сезон.
Он удивленно посмотрел на тяжело пыхтящего Слингсби, напоминающего вулкан, а потом на Сида, укрывшегося за тахтой и запасшегося на всякий случай тяжелой вазой.
– А что тут у вас такое?
Ответил ему сэр Герберт:
– Лорд Дройтвич доказывает свою родовитость потасовкой с дворецким.
– Да ладно, – проворчал Сид. – Очень уж я разозлился.
– Это заметно, – признал Фредди.
– Что ж, Дройтвичи ошибок не делали?
– Делали, – сказал сэр Герберт. – Если вы и правда Дройтвич, ошибку сделал ваш отец.
Сид обиделся.
– Слыхала? – спросил он мамашу Прайс. Я тут из кожи лезу, – сообщил он сэру Герберту, – а с вами и с тетушкой – как об стенку.
– Да что случилось? – настаивал Тони.
Сэр Герберт хрюкнул. Палец немного утих, но чувства, чувства!
– Он хотел снять Пурбу.
– Какую пурбу? – возмутился Сид. – Я картину брал.
– Ее написал художник Пурбу, – с холодным презрением сообщила леди Лидия.
– Дэ? – Сид подумал. – Ну ладно.
Тони все еще удивлялся.
– Зачем вам этот портрет?
– А чтоб чего не переменили, пока я его в суд не отвез. Мамань, – он поднял руку, – посмотри-ка, на кого он похож?
– Э…а…
– На меня, верно?
– На тебя, сынок, на тебя.
– Нет, конечно, той силы. Я буду покруче. А может, была, да ваш Бурбур изобразить не пожелал. Ладно, главное – чтобы сейчас чего не учудили.
Тони засмеялся.
– Не беспокойтесь. Я прослежу, чтобы с ним все было в порядке.
– От это я понимаю! – восхитился Сид. – Простой парикмахер, а какое сердце! И ведь если мамаша все подтвердит, ему ж ничего не останется!
– Скорее всего, – признал Тони. Сид несколько удивился.
– Вам что, выиграть не хочется? – спросил он.
– Честно говоря, – ответил Тони, – после того, что сообщил Фредди, я и сам не знаю. Выиграю – буду графом…
– Не будете, не будете.
– …а проиграю – миллионером.
– О чем ты говоришь? – спросил сэр Герберт.
– Скажи им, Фредди.
И достопочтенный Фредерик Чок-Маршалл вышел вперед с присущим ему изяществом.
25
Когда Фредди находился в обществе, казалось, что только он – взрослый среди недоразвитых детишек. Сейчас это было очень заметно. Оглядев отцовским взором небольшую группу, он как бы дал понять, что много вернее препоручить ему все дела.
Прочистив горло, подтянув манжеты, он начал свою речь.
– Не знаю, – сказал он, обводя собравшихся пытливым взглядом, – читал ли здесь кто-нибудь стихи?
Сэр Герберт, и без того нервный, заскрипел, как игла на пластинке, и попросил не отвлекаться. Менее сдержанный оратор мог бы немного сдать, но Фредди холодно взглянул на дядю.
– Я и не отвлекаюсь, – сообщил он. – Как ты узнаешь, не став намного старше и толще, слова мои относятся к делу. Я собирался предположить, что вам попадался такой стишок: «Сокровища сияющих камней таятся в темной глубине пещер, и россыпи прекраснейших цветов безвестно увядают на лугах».
– О, господи!
– Да, на лугах, – сурово подтвердил Фредди. Возмутился же сэр Герберт, а поддержала его леди Лидия.
– Герберт, ты прав. Фредди, мой дорогой, ну зачем же это? Мог бы прочитать в другое время, мы с удовольствием послушаем.
– Тетя Лидия, – отвечал он, стараясь быть помягче с женщиной, – не могла бы ты помолчать хоть минутку? Говорить невозможно, если свои же родные то и дело встревают. Значит, молчишь?
– О, пожалуйста!
– Почему же, спросите вы, эти камни и цветы безвестны? – продолжал Фредди. – Что мешает им сделать карьеру, создать себе имя? Казалось бы, камни – сияют, цветы – прекрасны, всё в порядке. А славы нет! В чем же их ошибка? Сейчас скажу. Ошибка в том, что им не попался мастер своего дела, виртуоз рекламы, торговый гений. Что толку от самого лучшего камня, если никто о нем не знает? Цветы – то же самое. Равно как и эликсиры или, если хотите, бальзамы.
Сэр Герберт что-то хотел сказать, но встретил взгляд племянника и сдержался.
– Давным-давно, – продолжал Фредди, – один человек изобрел эликсир для лысых. Я имею в виду, что у них вырастали волосы. Состав мне неизвестен. Немного того, немного сего… Назывался он бальзамом Прайса.
Сид оперся подбородком в ладони и пристально глядел на портрет. Тут он заволновался.
– Что такое? Наш бальзам?
– Если Фредди не будет читать стихи, – успокоил его Тони, – вы всё скоро узнаете. Тем, у кого слабое сердце, советую за что-нибудь держаться. Ну, прочитай нам «Гунга Дин» и «Атаку легкой кавалерии» [24], и – к делу.
Фредди не терпел понуканий.
– Этот бальзам, – сказал он, – всегда отличался бесценными качествами, но некому было им заняться. Старый Прайс продал своим клиентам флакончика два – и все. Как говорится, застой. Тут явился ваш покорный слуга и увидел, что в темных пещерах или, скажем, на лугах – золотое дно. Где же пещеры, где луга? Найтбридж, Мотт-стрит, вот где!
И он обвел аудиторию горящим взглядом.
– Я
