Сочинения - Роберт Отто Вальзер
В этом наброске к портрету Вальзер также несколько вольно обращается с историческими фактами: Аугуст фон Коцебу (August von Kotzebue, 1761–1819) был не застрелен, а заколот К. Л. Зандом (Karl Ludwig Sand, 1795–1820), фанатичным студентом-теологом из Йены.
Побег Бюхнера
Одной таинственной ночью, охваченный гадким и омерзительным страхом быть задержанным полицейскими ищейками, Георг Бюхнер, ярко сияющая молодая звезда на небосводе немецкого поэтического искусства, сбежал от грубостей, глупостей и жестокостей политического фиглярства. В нервозной спешке, которая воодушевляла его отбыть как можно скорее, он сунул беловато сияющую рукопись «Смерти Дантона» в карман просторного, смело скроенного студенческого сюртука. Буря и натиск пронеслись, подобно широкому королевскому потоку, в его душе; и неведомая и немыслимая доселе радость овладела его существом, когда он, удаляясь быстрыми и широкими шагами по освещенной луной сельской дороге, увидел перед собой широкие просторы, объятые великодушными, сладострастными руками полуночи. Германия лежала перед ним чувственная и естественная, и благородному юноше сами собой вспомнились старые прекрасные народные песни, слова и мелодию которых он стал громко напевать, как будто был непринужденным, бодрым подмастерьем портного или сапожника, находящимся в ночном походе в поиске работы. Время от времени он трогал узкой изящной рукой драматический, впоследствии ставший знаменитым шедевр в кармане, чтобы убедиться, что он все еще там. И он был там, и радостная, рвущаяся наружу сила овладевала им и переполняла Бюхнера, то, что он находился на свободе, даже если бы ему пришлось отправиться в темницу тирана. Черные, большие, рваные тучи часто закрывали луну, будто хотели заключить ее в темницу или задушить, но каждый раз она показывалась вновь, подобно прекрасному ребенку с любопытными глазами, из мрака для величия и свободы, бросая лучи на тихий мир. Бюхнеру хотелось броситься на колени на землю и молиться Богу от дикой, сладкой радости беглеца, но он сделал это лишь в мыслях, и бежал вперед так быстро, как только мог, испытанное могущество позади и неизвестное, еще не пережитое могущество впереди. Так он бежал, и ветер веял в его прекрасное лицо.
Драматург Георг Бюхнер (Georg Büchner, 1813–1837) бежал в марте 1835 г. из Дармштадта в Страсбург, чтобы уйти от преследования за памфлет Хессенский посыльный (Der hessische Landbote, 1834)
Бирх-Пфайффер
Если у кого-нибудь когда-нибудь и был талант, я считаю, то у знаменитой Бирх-Пфайффер. Она жила в идиллически расположенном Цюрихе и называла себя графиней. Обладая полной, но в известном смысле стройной фигурой, она была внушительной, и, можно сказать, обольстительной и очаровательной женщиной. Все почитали ее, все и каждый преклоняли перед ней колени. Она добилась самых пышных успехов как человек, также как и поэт. Подобрав широкие юбки, она с размаху завоевала сцену и с тех пор царствовала на ней. Она была одаренной, и сама в избытке раздавала дары, наслаждения и восхищения. И сегодня еще, через столько лет, до сих пор дают ее конфеты, то есть: пьесы. Она писала так сладко и прелестно, что люди, которые бежали в театр, чтобы увидеть ее спектакль, плакали от умиления и стеснения души. Она ткнула испытывающий жажду по любви мир носом в мелодраму, которая в то же время была и детективом, и тронутый и потрясенный мир поблагодарил ее, прославляя ее триумф и нося на руках. Одна из ее наиболее часто даваемых пьес называется: «Лорле, или Деревня и город, драма в пяти действиях и бездействиях». Когда какой-нибудь Бюхнер, который жил в то же время что и Бирх-Пфайффер, оставался порядочно забытым и безвестным, ее вызывали на сцену криками, а когда она появлялась, широкая и большая, перед занавесом, ликованию не была конца. Позволим себе перечислить прочие странности, которыми обладала эта большая женщина: О, чтоб нам помереть при мысли о несравненной и незабвенной. У прелестницы была такая сильная грудь, что каждый, кто видел ее, падал, будто в него попало пушечное ядро. Она носилась, словно подвижная гектолитровая бочка, а на ее орлиный нос никто не мог взглянуть, чтобы глубочайшим образом не восхититься благородным профилем. Как сказано в анналах, она питала особенную страсть к ярко-желтым чулкам с черными лентами. Ее талия была мощной, а спина упиралась в гору, будто иначе могла взорваться. Ее темные, как буря, глаза смотрели с осуждением, и она закусывала губы. Ну вот, это некоторые из самых примечательных ее черт. Есть еще кое-что, но мы лучше будем молчать и… чтить!
Шарлотте Бирх-Пфайффер (Charlotte Birch-Pfeiffer, 1800–1868) — успешная актриса и автор 74 пьес; ее специальностью были драматические обработки модных романов и рассказов. В 1837–1843 была директором Цюрихского городского театра.
Ленц
Эссенхайм. Комната.
Фридерике: Почему Вы печальны, милый господин Ленц? Ну сделайте же веселое лицо. Смотрите, как я весела. Разве я могу что-то поделать с тем, что я в хорошем настроении? Вам это неприятно? Вам неприятно, что я не люблю быть угрюмой и в дурном расположении духа? Как же прекрасен сегодня мир. Нет?
Ленц: Я больше не могу этого выносить. Мне нужно на воздух. Быстрее. Вы счастливы, вы божественны. И тем более жалок я. Когда я вижу вашу красоту, мне хочется взять вашу голову и поцеловать, но вы этого не хотите, и никогда не захотите, не пожелаете. Мы не друг для друга. Я ни для кого во всем мире.
Фридерике: Ну зачем же терять мужество. Вы делаете мне больно. Вы доставите мне подлинное наслаждение, если пожелаете чувствовать себя лучше, но вы не хотите.
Ленц: Я не могу.
Фридерике: Да, идите. Подите прочь. Оставьте меня. Так будет лучше.
Ленц: Знаете ли вы, как я вас люблю? Как я вас боготворю?
Фридерике: Этого могли и не говорить. Вон идет Гёте. Одному богу известно, как меня пробирает, как меня рвет на части, когда я вижу этого милого человека.
Комната Фредерике. Сумерки.
Ленц: Тихо, тихо. Лишь бы меня никто не увидел. Как я отвратителен. Но лучше быть отвратительным и гадким, чем безутешным. Могут же у жалкого человека быть радости. Почему одному ничего, а другому все, что ни есть прекрасного? лучше
