Бэзил и Джозефина - Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Его сентиментальную радость охладил только грохот Сорок второй улицы. Придерживая рукой бумажник, чтобы не стать жертвой вездесущих карманников, он осторожно двинулся в сторону Бродвея. Ну и денек! Надо будет сказать мистеру Руни… Можно туда не возвращаться! А может, лучше вернуться – пусть знают, чем он будет заниматься, оставив их прозябать в школе.
Дойдя до театра, он вошел в вестибюль и попал в женственную, припудренную атмосферу дневного спектакля. Вытаскивая из кармана свой билет, он обратил внимание на точеный профиль в каких-то пяти шагах. Он принадлежал хорошо сложенному, светловолосому молодому человеку лет двадцати, с волевым подбородком и внимательными серыми глазами. Бэзил изо всех сил напряг извилины и вспомнил имя – более чем имя – легенду, знак небес. Ну и денек! Он никогда в жизни не встречал этого человека, но по тысяче виденных фотографий безошибочно определил, что это Тед Фэй, капитан футбольной команды Йеля, который минувшей осенью практически в одиночку порвал и Гарвард, и Принстон. Бэзила пронзила сладостная мука. Профиль отвернулся; толпа кишела; герой исчез. Но Бэзила не покидало чувство единения с Тедом Фэем, которое обещало остаться с ним до конца спектакля.
В шелестящем, шепчущем, сладко пахнущем полумраке зрительного зала он читал программку. Это был всем спектаклям спектакль, давняя его мечта; пока не подняли занавес, даже эта программка приобрела ореол святости, как предвестница настоящего зрелища. Но когда занавес поплыл вверх, она превратилась в ненужную бумажку, которую Бэзил небрежно уронил на пол.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ. Лужайка в предместье Нью-Йорка.
Зрелище оказалось чересчур ярким и блескучим, чтобы воспринять его целиком; действие развивалось так стремительно, что Бэзил многого не уловил; пусть бы мама по приезде сводила его сюда еще разок… на следующей неделе… завтра…
Прошел час. На сцене теперь происходили очень грустные события; хоть и с юмором, но грустные. Девушка… мужчина. Что разлучало их даже сейчас? Ох уж эти трагические ошибки и недоразумения. Как печально. Неужели нельзя посмотреть друг другу в глаза и все понять?
В вихре света и звука, решимости, ожиданий и неминуемых бед первое действие завершилось.
Он вышел из зала. Поискал Теда Фэя и, кажется, заметил его у плюшевой торцевой стены, но не точно. Купил пачку сигарет, закурил и приготовился насладиться первой затяжкой, но тут загремела музыка, и он опрометью бросился обратно в зал.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ. Вестибюль отеля «Астор».
Она и впрямь была, как пелось в арии, Прекрасной Розой Ночи. Вальс поднял ее над сценой, придал ей нестерпимой красоты и с последними аккордами плавно вернул, как невесомый листок, с небес на землю. Высший свет Нью-Йорка! У кого повернется язык осуждать, если ее закружил этот блеск, и она исчезала в спелом утреннем янтаре оконных рам или растворялась в далекой чарующей музыке, когда открывалась и закрывалась дверь бального зала? Хвала сверкающему городу.
Прошло полчаса. Ее истинный возлюбленный подарил ей розы, похожие на нее, а она с презрением швырнула их к его ногам. Смеясь, она повернулась к другому и закружилась в танце – в безумном, неудержимом танце. Стойте! Это нежное сопрано тонких духовых, эта низкая, волнистая нота великолепных струнных. Проникновенный и щемящий, стремительный, как порыв чувства, летящий над сценой мотив снова подхватил ее, как беспомощный листок, покорный ветру:
Роза… Роза… Роза ночи. Расцветает с весенней луной.
Через несколько минут толпа подхватила Бэзила, до странности потрясенного и взволнованного, и вынесла в фойе. Взгляд его тут же упал на почти забытый, претерпевший удивительную метаморфозу призрак мистера Руни.
По правде говоря, мистер Руни явился в несколько разобранном виде. Во-первых, на нем была совсем другая шляпа – куда меньшего размера, нежели та, что днем. Во-вторых, лицо его утратило былую топорность и сделалось безмятежным и нежно-бледным; галстук, а отчасти и рубашка загадочным образом оказались поверх мокрого насквозь пальто. Как мистеру Руни удалось за недолгих четыре часа довести себя до такого состояния – это можно было объяснить разве что освобождением искрометного, вольнолюбивого духа из-под гнета школы для мальчиков. Мистер Руни был рожден для трудов под ясным светом небес и – видимо, полуосознанно – шел навстречу своей неизбежной участи.
– Л-л-ли, – невнятно произнес он, – пора те поумнеть. Я тя н-н-научу, как поумнеть.
Чтобы избежать угрожающей перспективы обучения прямо в фойе, Бэзил неловко сменил тему.
– Не желаете ли посмотреть спектакль? – осведомился он, польстив мистеру Руни предположением, что тот в состоянии смотреть спектакль. – Постановка великолепная.
Мистер Руни снял шляпу, под которой темнел колтун из мокрых волос. На миг у него в мозгу шевельнулось осознание реальности.
– Н-н-нужно ехать в школу, – мрачно и неуверенно выговорил он.
– Но спектакль еще не закончился, – в смятении запротестовал Бэзил. – Мне необходимо досмотреть последний акт.
Покачиваясь, мистер Руни разглядывал Бэзила, смутно понимая, что его судьба теперь в руках этого мальчишки.
– Л-л-ладно, – согласился он. – Возьму че-нибудь пожевать. Я тут рядом.
Сделав крутой разворот, он заковылял вниз и по дуге перебрался в соседнее здание, где находился бар. Бэзил, не чуя под собой ног, вернулся в партер.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ. Сад на крыше дома мистера ван Астра. Ночь.
Прошло полчаса. Все должно было закончиться хорошо. Актер-комик превзошел самого себя, он с одинаковой готовностью то плакал, то смеялся, а в тропическом небе занималось ожидание счастья. Еще один пленительно-грустный дуэт – и долгий миг несравненной красоты внезапно завершился.
Обтекаемый толпой, Бэзил задумчиво стоял в вестибюле. Благодаря маминому письму и этому спектаклю он избавился от обид и от жажды мести – он стал таким, как прежде, и готовился совершить правильный поступок. Он спросил себя: правильно ли будет тащить мистера Руни в школу? Дойдя до питейного заведения, Бэзил осторожно приоткрыл болтающуюся на петлях дверь и заглянул внутрь. Он понял одно: у стойки мистера Руни не было. Тогда он немного побродил по улице и вернулся, чтобы сделать вторую попытку. Эти двери выглядели в его глазах как хищные челюсти; подобно любому несовременному мальчику со Среднего Запада, он испытывал ужас перед злачными местами. Третья попытка увенчалась успехом. За столиком в дальнем конце зала крепко спал мистер Руни.
В раздумье Бэзил опять походил туда-обратно. Что, если дать мистеру Руни полчаса? Если не очухается, придется уезжать без него. В конце-то концов, мистер Руни отравлял ему жизнь в течение всего футбольного сезона; теперь Бэзил мог просто на
