Бэзил и Джозефина - Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Заслышав шаги Тредуэя, он взял себя в руки, но не шевелился и молчал. Тредуэй сновал по комнате, и вскоре до Бэзила донеслись неожиданные звуки открываемых платяных шкафов и ящиков секретера. Бэзил перекатился на бок, прикрывая локтем красное от слез лицо. В руках у Тредуэя была охапка сорочек.
– Что ты делаешь? – насторожился Бэзил.
Сосед бросил на него ледяной взгляд:
– Переезжаю к Уэйлзу.
Ну-ну!
Тредуэй продолжил сборы. Он вынес в коридор набитый саквояж, потом другой, снял со стен какие-то вымпелы и потащил за собой чемодан. На глазах у Бэзила он завернул в полотенце туалетные принадлежности и окинул последним взглядом опустевшую комнату, проверяя, все ли забрал.
– Бывай, – сказал он Бэзилу не моргнув глазом.
– Бывай.
Тредуэй вышел. Бэзил снова перевернулся на живот и задохнулся подушкой.
– О, несчастная Бабетта! – хрипло выдавил он. – Бедная маленькая Бабетта! Бедная маленькая Бабетта!
Бабетта, хрупкая и пикантная, кокетливо глядела на него со стены.
IV
Доктор Бейкон, угадав пиковое положение Бэзила, а возможно, и глубину его страданий, все же организовал для него поездку в Нью-Йорк. Сопровождающим был назначен мистер Руни, футбольный тренер и по совместительству преподаватель истории. В свои двадцать лет мистер Руни разрывался между карьерой полицейского и поступлением в один из небольших, но дорогих колледжей Новой Англии; вообще говоря, это был неудобный кадр, и доктор Бейкон рассчитывал к Рождеству от него избавиться. Тренер глубоко презирал Бэзила – в минувшем сезоне тот проявил себя как ненадежный игрок, ни рыба ни мясо, – но для поездки в Нью-Йорк у мистера Руни нашлись собственные мотивы.
В поезде Бэзил смиренно сидел рядом с ним и смотрел через массивное тренерское плечо на пролив Лонг-Айленд и вспаханные поля округа Уэстчестер. Дочитав и свернув газету, мистер Руни погрузился в недовольное молчание. После плотного завтрака он не успел утрамбовать пищу физическими упражнениями. Ему вспомнилось, что Бэзил – заносчивый парень: пусть бы сморозил какую-нибудь наглость, а уж он бы прижал его к ногтю, Сил не было терпеть это безропотное молчание.
– Ли, – без предисловий начал он, неубедительно изображая дружеское участие, – может, перестанешь валять дурака?
– Что вы сказали, сэр? – После утренних волнений Бэзил до сих пор пребывал в трансе.
– Я спрашиваю: ты когда-нибудь возьмешься за ум? – В голосе мистера Руни зазвучала угроза. – Или собираешься всю жизнь быть козлом отпущения?
– Нет, не собираюсь.
Бэзил похолодел. Неужели даже на один день нельзя об этом забыть?
– Ты, главное, не заносись. На уроках истории я тебе пару раз чуть шею не свернул. – (Бэзил не нашелся с ответом.) – А на футбольном поле, – продолжал мистер Руни, – наоборот, хвост поджимаешь. Мог бы играть лучше всех, если б захотел, – как тогда, против второй команды Помфрета, но кураж потерял.
– Напрасно я перешел во вторую команду, – сказал Бэзил. – У меня веса не хватает. Лучше бы в третьей остался.
– Да ты просто дрейфишь, вот и все. Пора взяться за ум. И на уроках вечно ворон считаешь. Если и дальше так пойдет, не видать тебе колледжа как своих ушей.
– Но я в пятом классе самый младший, – неосторожно возразил Бэзил.
– Думаешь, ты самый умный, да? – Он свирепо уставился на Бэзила.
Внезапно в нем произошла какая-то перемена, и на некоторое время оба опять умолкли. Когда за окном потянулись скученные предместья Нью-Йорка, тренер заговорил намного мягче, как будто одумался:
– Ли, хочу оказать тебе доверие.
– Да, сэр.
– Пойди где-нибудь перекуси, а потом отправляйся на спектакль. У меня тут дело есть; успею – присоединюсь к тебе в театре. Не успею – встретимся у выхода.
У Бэзила екнуло сердце.
– Да, сэр.
– Надеюсь, ты в школе не проболтаешься, – ну, о том, что я ездил по делам.
– Нет, сэр.
– Вот и проверим, сможешь ли ты хоть раз прикусить язык, – сказал тренер, обращая разговор в шутку, а потом назидательно добавил: – И чтобы ни капли алкоголя, понял?
– Что вы, сэр!
Бэзила покоробило это предположение. Он никогда не пробовал спиртного, даже не допускал такой возможности, разве что в мечтах пригубил неосязаемое и непьянящее шампанское.
По совету мистера Руни он решил пообедать у вокзала, в отеле «Манхэттен», где заказал клубный сэндвич, картофель фри и шоколадное парфе. Краем глаза он разглядывал беззаботных, жизнерадостных, вальяжных посетителей за соседними столиками, наделяя их романтическим ореолом, от которого эти его возможные сограждане по Среднему Западу ничуть не проигрывали. Школа свалилась с плеч, как ненужная ноша; она отзывалась лишь досадной суетой, и то где-то вдалеке. Он даже не сразу вскрыл засунутое в карман письмо, доставленное утренней почтой, поскольку оно пришло не куда-нибудь, а в школу.
Неплохо было бы заказать добавку парфе, но Бэзил не решился лишний раз беспокоить сбившегося с ног официанта и развернул перед собой листок. Письмо было от матери.
ДОРОГОЙ БЭЗИЛ!
Пишу в страшной спешке – не хотела тревожить тебя телеграммой. Дедушка уезжает за границу, на воды, и хочет, чтобы мы поехали вместе с ним. Ты сможешь закончить этот учебный год в Гренобле или в Монтре, выучишь язык, да и мы будем поблизости. Если, конечно, у тебя будет такое желание. Я знаю, как ты полюбил Сент-Реджис; там у тебя и футбол, и бейсбол – в Европе такого, конечно, не будет, но, с другой стороны, перемена обстановки тоже не помешает, если даже придется на год отложить поступление в Йель. Как обычно, даю тебе возможность выбора. Когда ты получишь это письмо, нам почти сразу придет время возвращаться домой; в Нью-Йорке мы остановимся в отеле «Уолдорф», можешь заехать к нам на пару дней, даже если решишь не бросать школу. Обдумай все хорошенько, сынок.
С любовью к моему дорогому мальчику,
МАМА.
Бэзил вскочил со смутным намерением тут же отправиться в «Уолдорф» и забиться в какой-нибудь чулан до приезда матери. Потом, решив напоследок сделать красивый жест, он повысил голос, добавив в него своих первых басовых нот, и без стеснения подозвал официанта. Прощай, Сент-Реджис! Прощай, Сент-Реджис! Он задыхался от счастья.
«Господи! – безмолвно восклицал он. – Господи! Господи! Господи! Пропадите вы пропадом, доктор Бейкон, и мистер Руни, и Брик Уэйлз, и Толстый Гаспар. Пропадите вы пропадом, Багз Браун, и домашний арест, и кличка Пузырь».
