Избранные произведения - Пауль Хейзе
— Простите, господин Генелли, — прервал его хозяин, как и мы все, жадно слушавший рассказчика, — на каком языке вы общались с античным господином?
— На древнегреческом, господин Шимон, хотите верьте, хотите нет. Разумеется, он говорил более свободно, но на ионийском диалекте, несколько затруднявшем понимание. Но прошу, не прерывайте меня. Пусть мне лучше принесут еще вина. Итак, на чем я остановился? Ах да, в свою очередь я спросил у него словами Гомера:
«Кто ты? Какого ты племени? Где ты живешь?
Кто отец твой?
Кто твоя мать?..»[65]
И тут обнаружились совершенно невероятные вещи. Представьте себе, много тысяч лет тому назад бедняга скакал по этим самым горам, поскольку был кем-то вроде сельского врача, и навещал своих пациентов — пастухов, охотников, крестьян. Стоял очень жаркий день, а он за время осмотров несколько перебрал, ведь лечил он в основном за стакан вина или крепкой настойки горечавки. Так вот, проходя в полдень мимо заснеженных полей, он решил вздремнуть, забрался в трещину во льду и заснул крепким сном. Что случилось дальше, он не совсем понимал. Видимо, его завалило снегом, который превратился потом в ледяные глыбы, растаявшие лишь сегодня, то есть несчастный кентавр оказался заживо заморожен, подобно мамонту в полярных льдах. По счастью, его рассудок безболезненно перенес долгую зимнюю спячку — думаю, благодаря изрядному количеству алкоголя, — и теперь древний герой попал в наш лишенный чудес мир. Я решил помочь ему одолеть невероятную пропасть между его засыпанием и пробуждением, но вскоре заметил, что его мало интересует мировая хроника. Он лишь мотал головой, когда я рассказывал, что боги Греции — уже пройденный этап, и не понимал, кто такие Лютер, святой Августин или Пий IX. Никакого впечатления на него не произвели и политические перемены последних трех тысячелетий. Когда я наконец замолчал, из глубины его души вырвался тяжелый вздох, и он признался, что ни на йоту не поумнел ото всех рассказанных мною небылиц. Он только понял, что с ним сыграли коварную шутку: пока он был заключен в ледяную глыбу, все вокруг переменилось, причем не в лучшую сторону. Он честно признался, что, даже на первый взгляд, мир кажется ему более жалким и убогим, леса — поредевшими, вина — более кислыми, женщины — даже его подружка Наннис, или Наннидион (так он перевел на греческий имя служанки), — неуклюжими и простоватыми. И он рассказал, что приключилось с ним после пробуждения.
Едва растаяла его ледяная оболочка и он прогнал от глаз последнее облачко сна, как тотчас же поскакал прочь в досаде на упущенные, как ему казалось, целые сутки, потому что должен был проведать в долине тяжелобольную пациентку. Но оглядевшись по сторонам, решил, что еще спит, настолько необычным было все вокруг. Густые леса, по которым он недавно скакал, не разбирая тропы, исчезли; на лугах, где обычно паслись альпийские козы, он увидел пастухов с пестрыми коровами; а над ручьями, через которые он всегда перепрыгивал, оказались перекинуты мостики. Кентавр остановился и начал раздумывать, каким образом все могло перемениться за одну ночь. Но это ему не помогло, и он решил обратиться за советом к знакомой лесной нимфе, живущей по соседству в ущелье. Увидев, что там по-прежнему росли могучие белые пихты, он с облегчением вздохнул и громко позвал свою подругу. Однако нимфа не появилась, как обычно, в кроне деревьев. Зато показалась собиравшая горечавку старушка, которая сразу же с криком бросилась в чащу леса, делая какие-то странные движения руками — думаю, бедняжка крестилась.
В полной растерянности кентавр продолжил путь. Так получилось, что в этот воскресный день праздник привлек в нижнюю деревню всех окрестных жителей, у кого нашлись чистая куртка да пара крейцеров в кармане, потому кентавр не встретил больше ни одного человека. Вскоре он увидел дома с побеленными стенами, что явилось для него новой загадкой. Ведь здесь среди скал и кустарников раньше стояли лишь развалившиеся хижины козопасов. Между домами возвышалось странное здание с островерхой башней, из которой доносились непонятные гулкие звуки.
И тут взору кентавра предстала картина, которая не просто удивила, но даже напугала его. Рядом с первыми домиками висел прибитый к кресту человек с распростертыми кровоточащими руками. Кровь текла также из раны на его груди и по лбу, увенчанному венком из колючего терновника, а его широко открытые глаза были устремлены в небо. Казалось, несчастный еще дышал.
С болью в голосе кентавр спросил распятого, за какие преступления его так жестоко наказали. Не получив ответа, он осторожно прикоснулся к груди страдальца, желая снять его с пыточного дерева и перевязать раны. И с изумлением понял, что это была лишь деревянная скульптура. У основания креста цвел розовый куст, с которого кентавр и сорвал веточку, украшавшую его волосы. Понюхав прелестные цветы, он немного успокоился и поспешил дальше.
В это время в деревне пожилой пастор начал вечернюю службу для тех немногих стариков, которые не пошли на праздник. Пробежав по пустынной улице, кентавр остановился около открытой двери церкви и с любопытством заглянул в полутемное помещение. Луч солнца падал через маленькое боковое окно на изображение удивительно прекрасной золотоволосой женщины в голубых и красных одеждах с лилией в руке, прижимающей к груди ребенка. Ее большие добрые глаза смотрели прямо на кентавра, будто приглашая подойти поближе. Перед ней склонился пастор, а вслед за ним и остальные прихожане.
«Ты должен войти и рассмотреть ее», — подумал кентавр и двинулся к алтарю по каменным плитам, которые зазвенели под его копытами.
Невозможно представить, что тут началось. В первое мгновение набожное собрание, должно быть, окаменело от ужаса при виде осквернения храма четвероногим чудовищем. Первым пришел в себя пастор. Он рассудил, что незваный гость не может быть не кем иным, как сатаной, поэтому поднял руку и троекратно провозгласил: «Изыди! Изыди! Изыди!».
«Клянусь Зевсом, — проговорил кентавр, — мне приятно встретить человека, владеющего греческим языком. Не скажешь ли ты мне, старик, кто эта прелестная женщина, чем вы здесь занимаетесь и каким образом все столь чудно преобразилось со вчерашнего дня?»
Пастор покрылся холодным потом. Отступив на несколько шагов, он повторил призыв и принялся осенять себя крестными знамениями. Однако теперь настал черед испугаться кентавру. Он вдруг увидел стариков с трясущимися головами и перекошенные от ужаса
