Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава. Книга вторая
Но Януша это не прельщало.
— А какой наличностью вы, граф, располагаете?
— Да нет у меня никакой наличности, — отбивался Януш.
— Та-та-та, я слишком уважаю вас, пан Януш, чтобы поверить в это.
— Да с чего вы взяли, пан Адам?
— Ну, хлопнем! — и Адась вновь поднял рюмку. Он наливал уже сам, не ожидая официанта.
Януш не возражал и выпивал каждую рюмку до дна, но голова у него была крепче, чем у Адася.
— Такие вам конюшни поставим, такие конюшни! — бахвалился Адась. — Беговую дорожку! Пару жокеев — и готово. А удовольствия-то! А деньги какие, если конь выиграет!.. Фукс!..
Это «фукс» он выкрикнул так, что официант, решив, будто его зовут, галопом помчался к кухонному окошечку и принес два темно-коричневых бифштекса, засыпанных горой крепко наперченного лука. Поставив перед ними обе тарелки, он остановился поодаль с выражением пса, наблюдающего, как едят хозяева.
Януш чувствовал, что в голове у него слегка мутится. А сердце наполняла безграничная благодарность Адасю за то, что тот притащил его в этот кабак и теперь не надо сидеть в гостинице и размышлять — а зачем он собственно сюда приехал. Он постарался это выразить:
— Я вам страшно благодарен, — твердил он, — так благодарен… Вы знаете, я сюда приехал… Я не знаю, зачем я сюда приехал… Вот приехал и… Простите, а почему мы на «вы»? Выпьем брудершафт…
Адась был настолько пьян, что на него уже ничто не производило впечатления. В трезвом виде уже одна мысль, что он может называть Януша Мышинского просто по имени, наполнила бы его гордостью и блаженством. А теперь это нисколько не импонировало ему.
— Брудершафт? — переспросил он. — Что ж, выпьем брудершафтик… Официант! — завопил он во все горло, хотя угодливый лакей стоял рядом. — Еще литр!
— Это что? — с изумлением спросил Януш. — Неужели мы уже все выхлестали?
— Выхлестали! — лихо выкрикнул Адась и, схватив пустую бутылку за горлышко, подал ее официанту. — Выхлестали! Во как графья пьют! Видал?
Отдав бутылку, он хотел было стукнуть кулаком по столу, но Януш схватил его за руку.
Выпили брудершафт. Адась пересел на диванчик к Янушу и всего его обслюнявил. Януш принялся вытираться салфеткой. Перед глазами его все смешалось. Адась, сидя рядом с ним, все бормотал о каких-то выгодных сделках.
— Я вам все время удивляюсь, — твердил он. — Ну просто я вам всегда удивляюсь. Столько денег… и все зря пропадают. Прячут по сейфам да по банкам… А надо их все в оборот, в оборот, в оборот! — Он крутил руками перед самым носом Януша. — В оборот! Ясно тебе, Януш?
Януш был уже абсолютно пьян. Только это ничуть не помогло, он находился сейчас на самом дне отчаяния и никогда еще не чувствовал такого одиночества. «На дне, буквально на дне», — твердил он Адасю, но тот не обращал на него внимания.
— Ананасовый компот! — заплетающимся языком приказал он официанту.
За компотом последовал черный кофе и опять много водки.
— Ты меня не понимаешь, — втолковывал Януш, — ты меня не понимаешь. Не понимаешь, что я абсолютно один.
Но Адась не уступал.
— Ты должен построить в Коморове конюшни, скаковые конюшни, понимаешь? Коморов прямо для этого создан.
Януш вдруг рассвирепел.
Он резко отодвинул от себя блюдечко с компотом, так что рюмки опрокинулись, и передернулся от омерзения.
— У меня жена умерла, а ты мне о конюшнях…
Он был настолько пьян, что уткнулся лицом в ладони и замер так. А в голове и вокруг головы все быстро кружилось и расплывалось в этом круговороте, и самым ужасным, самым отвратительным было то, что, как он ни старался, он не мог остановить этого движения. Чувство было такое, будто в голове у него сепаратор, превращающий мозг в масло.
Адась от последней фразы Януша словно опешил и как будто чуточку протрезвел. И немного погодя потребовал у официанта счет. На дворе давно уже стемнело.
— Переменить надо заведение, — деловито предложил он, когда Януш отнял руки от лица, и по-приятельски похлопал Януша по ляжке. И это было самое омерзительное.
Они вышли. На улице было темно и холодно. Держась под руки, они пошли по Гродзкой к Рынку. Вновь миновали костел святого Андрея.
— Только ничего мне не говори про этот костел, — сказал Адась. — Ужасная дыра этот Краков.
Действительно, Краков казался Янушу страшным. Было темно, тускло светили фонари, из-за осенней сырости дышать было тяжело. Шли они довольно неуверенным шагом. Януш не слушал, что там без передышки плетет его спутник. Наконец до сознания его дошли косноязычные слова:
— А я тебе говорю, Януш, там есть такая девочка!.. Вполне приличное заведение! Уверяю тебя!
— Где? — спросил Януш.
— Поехали, — воскликнул Адась, и они пошли побыстрее.
Дойдя до стоянки такси за Сукенницами, они влезли в старый, но очень просторный автомобиль, Адась сказал:
— Эта машина прямо как постель, можно бы ее прямо сюда пригласить, эту самую девочку…
— Ну, ну, — заметил шофер, — это вам такси, а не какая-нибудь там развратная аморальность!
Адась расхохотался и хохотал всю дорогу, пока не приехали к ночному заведению на Вольской улице, на задворках какого-то дома.
Время ночных гостей, конечно, еще не наступило. Большой, залитый желтоватым светом зал зиял пустотой. Тем не менее за одним из столиков, укрытом в глубине темной ложи, сидели танцевальные «девочки». В зале было холодно и сыро, как на дворе, поэтому бедняжки были в шерстяных свитерах и точно такие же свитера вязали на спицах. При виде первых гостей они не проявили к ним никакого интереса, и длинные костяные спицы в их руках мелькали все в том же темпе. Было их не то четыре, не то пять; уродливые и худые, торчали они за столом, точно Парки злой судьбы, прядущие нити неудачливых жизней.
Януш с Адасем сели за столик возле самого «паркета» — квадрата для танцев. За столиком могли разместиться самое большее три человека. Януш заметил, что он несколько протрезвел — танцевальный зал уже не уплывал куда-то в сторону, как тот, ресторанный; но вот беда: посмотрев на Адася, он с огорчением убедился, что молодой забулдыга совсем уже невменяем. Перед ним сидел какой-то красный, потный субъект и таращил глаза.
Но протрезвление оказалось мнимым. На холоде, на улице Януш чувствовал себя лучше, однако стоило ему усесться за столик, как в голове опять все заходило ходуном — столик то отдалялся, то начинал кружиться.
— Черного кофе, — приказал он официанту, уже давно стоявшему перед ними в угодливом поклоне.
Когда взгляд Януша вновь стал более или менее осмысленным, он заметил, что кофейник уже на столике, а перед ним дымится стакан с черным напитком. Кроме того, на столе появилась и бутылка французского коньяку. Рядом с Адасем сидела молодая, плоская, худосочная и уродливая женщина в зеленом декольтированном платье, усеянном блестками, которые казались Янушу роем порхающих светлячков. Адась держал ее за руку.
Януш вдруг вспомнил о правилах хорошего тона.
— Представь меня даме, — сказал он Адасю.
— Да вы только что знакомились, — пролепетал Адась.
— Я не помню.
Девушка засмеялась и с любопытством взглянула на Януша. Он заметил, что у нее большие черные и удивительно выразительные глаза. Она даже показалась ему симпатичной.
Адась уже наливал коньяк на донышки больших, пузатых рюмок, но рука у него дрожала и он налил слишком много.
— С ума сошел! — сказала девушка. — Высосешь такую рюмку — и с ног долой.
Януш пригубил коньяк, который издавал крепкий и такой великолепный аромат, что даже голова кружилась. Он несколько раз вдохнул этот аромат — в голове сразу просветлело.
Начала играть музыка, и Януш заметил, что в дансинге появилась публика. Очевидно, он успел вздремнуть, сидя за столиком. Кресла были удобные. Януш увидел, что Адась пригласил девушку танцевать, и вот тут-то, оставшись один, почувствовал настоящее облегчение. Поудобнее устроившись в кресле, Януш оглядел зал. Он еще не был заполнен. Несколько пар танцевали на «паркете». Музыканты поначалу играли бодро. На всех были голубые сюртучки.
Но тут какой-то субъект в светло-сером костюме прервал одиночество Януша, без церемоний подсев к его столику. Януш удивленно посмотрел на него, но не сказал ни слова.
Человек этот, молодой блондин, улыбнулся ему.
— Прошу прощения, — сказал он наконец, — я вижу, что вы так одиноки.
У Януша вновь поплыли круги перед глазами, и он беспомощно улыбнулся.
— Человек всегда одинок.
— Вот-вот-вот! — обрадовался незнакомец, и Януш заметил, что тот тоже пьян.
Но через минуту незнакомец успокоился и взглянул на Януша серьезно.
— Вам одиночество вредно.
Януш пожал плечами.
— К сожалению, я тут бессилен.
— Вам не следует искать утешения в рюмке.
