Дом у кладбища - Джозеф Шеридан Ле Фаню
Дым стоял коромыслом и на кухне: костлявая служанка М. М. услаждала себя в обществе бейлифа и внушающей страх дебелой одноглазой шлюхи; та, настроившись в подпитии на воинственный лад, вертела кулаками у них перед носом.
Бедная маленькая Салли Наттер и ее горничные, заточенные в спальне без сна и отдыха, терпели муки ада. Сказать по правде, преисполненная испуга неприметная душа Салли давно бы уже вырвалась на простор в поисках мира и спокойствия, если бы только этому не противились всеми силами ее соседи и ее законник.
Просто удивительно, сколь долгое время какая-то одна важная тема, пусть даже все относящееся к ней переговорено уже тысячу раз, может служить предметом толков среди тех, кто бдит за кухней и детской. За день редко выпадало полчаса, когда добросовестные служанки не обсуждали бы вместе со своей достойной госпожой ужасающую Мэри Мэтчуелл. Все до единой – правда в различной степени – невообразимо перед ней трепетали. Некромантические притязания миссис Мэтчуелл только усугубляли их панический страх – тем, что придавали ему еще большую неопределенность. Мэри Мэтчуелл благодаря сверхъестественной интуиции знала, казалось, мысли и намерения каждого; двигаясь крадучись, бесшумно, она всегда вырастала поблизости, там, где ее меньше всего ожидали. Ее огромные немигающие глаза, в которых, по слухам, мерцали в темноте зеленые искры, как у кошки; ее голос, подчас грубый и хриплый, обладавший необыкновенной зычностью, – все эти приметы давали пищу подозрениям, будто это переодетый мужчина. Вдобавок миссис Мэтчуелл не брезговала ругательствами и могла осушить такую емкость, которая свалила бы под стол драгуна, однако на нее выпивка ничуть не действовала, разве что подпитывала ее сатанинские способности. Ко всем божьим созданиям миссис Мэтчуелл испытывала столь неприкрытую, яростную ненависть, что эта упорная, неукротимая злоба вселяла в них страх и повергала в транс. Загадка день ото дня делалась все более тягостной: всяк ощущал на себе – или, может быть, воображал – носившиеся в воздухе флюиды, которые отнимали всякую способность к сопротивлению и выбивали почву из-под ног.
Грандиозная попойка в гостиной стала после полуночи еще шумней и разгульней. Среди кутил расселись незримые гости – призраки, что вдохновляют пирующих, позвякивая ложкой пуншевой чаши, взвинчивая тон песнопений и подогревая градус всеобщего веселья. Те немногие, кто обладает даром ясновидения, угадывают их жуткое присутствие и стараются держаться подальше от исходящего от них дыхания губительной заразы, не слышать святотатственной хулы и не видеть застывшей ухмылки – знака вопиющего к небу злодейства.
Ради пущей потехи развеселое общество горланило свои гнусные баллады в холле; в одной из этих баллад повествовалось о том, как избранника Салли Маккью повесили, а она перерезала себе горло бритвой в серебряной оправе; глумливый припев выкрикивали у самого основания лестницы. Наконец Мэри Мэтчуелл, раздраженная безмолвной покорностью жертвы, вызвала к себе троих пособников, пировавших на кухне, и сама возглавила процессию: на верхней площадке лестницы, к невыразимому ужасу злосчастной Салли Наттер, под неуемное пиликанье скрипки вся кухонная компания, предводительствуемая секретарем Грязного Дейви, сплясала буйный рил возле двери, наглухо запертой и, разумеется, заложенной изнутри засовом.
Нежданно-негаданно в самый разгар неистовой вакханалии послышался двойной удар во входную дверь, прокатившийся громовым эхом по всем закоулкам и углам старого дома. Стук был оглушительный, и раздался он в неурочный час, однако сразу сделалось понятно, что стучат не какие-то случайные забулдыги, но лица, облеченные властью и имеющие основания поднять тревогу. Шум и гам прекратились мгновенно – все умолкло, точно по сигналу. Лишь на секунду отблеск одной-единственной свечи озарил бледные, искаженные яростью черты Мэри Мэтчуелл, но она тут же погасила фитиль о стену. Вальпургиева ночь завершилась воцарением полной тьмы, а ее участники инстинктивно затаили дыхание.
Снаружи доносились приглушенный говор, хруст гравия под подошвами; смутно различались также храп и фырканье лошадей.
– Видно, кто там пришел, нет? – спросил слепой скрипач.
– Придержи язык, – прошипела Мэри Мэтчуелл и, с присовокуплением проклятия, наградила музыканта ударом увесистого подсвечника по лбу.
– Ну, кто бы вы ни были, – процедил скрипач сквозь зубы, – а попадитесь мне как-нибудь под руку…
Слова его заглушил новый, еще более ожесточенный стук в дверь – и властный голос сурово потребовал:
– Эй, там! Откройте дверь немедленно! Что мне – всю ночь дожидаться?
– Откройте дверь, мадам, настоятельно советую, – прошептал Грязный Дейви. – Можно, я это сделаю?
– Молчать, не шевелиться! – Мэри Мэтчуелл стиснула его запястье.
Но тут распахнулось окно в спальне миссис Наттер и послышался крик Могги:
– Не уходите, сэр, ради всего святого, не уходите… Отец Роуч с вами?
– Это я, женщина, – мистер Лоу, у меня кое-какие новости.
Глава XCII
Оборотень
Приблизительно за четверть часа до описанных событий мистер Пол Дейнджерфилд паковал у себя в малой гостиной два увесистых чемодана. Прилежно бросая в огонь письма, чутким слухом он уловил шорох, побудивший его интуицию забить тревогу. Минуты две спустя за окном послышались осторожные шаги. Затем кухарка, бормоча что-то себе под нос, прошла по коридору к входной двери: там начали перешептываться. Дейнджерфилд оглянулся на окно – ставни были закрыты. Он без труда поднял стол с наваленным на него грузом и замер, держа его на весу, внимательно прислушиваясь.
