Сочинения - Роберт Отто Вальзер
Званый ужин
О, выйти в свет, в этом что-то есть. Следует одеться настолько прилично, насколько позволяют обстоятельства, и отправиться по указанному адресу. Слуга открывает парадную. Парадную? Несколько фельетонное выражение, но я люблю выражаться в этом стиле. Я отдаю шляпу и пальто со всеми манерами, на которые способен, расчесываю и без того гладкие волосы перед зеркалом еще немного глаже, вхожу, бросаюсь к хозяйке дома, хочу поцеловать ей руку, но сразу отбрасываю эту мысль и довольствуюсь тем, что отвешиваю глубокий поклон. Глубокий получился поклон или нет, не знаю, увлеченный обходительной процессией, я почувствовал мощный порыв и начал упражняться в интонациях и обхождении, что как нельзя лучше подходило к огням и цветам. «К столу, дети», кричит хозяйка дома. Я было уже побежал, но вспомнил, что так вести себя не следует, и принудил себя к медленной, спокойной, достойной, скромной, расслабленной, терпеливой, смешной, шепчущей и приличной походке. Вышло превосходно. Стол вызвал у меня восторг. Садимся, с дамой или без. Я изучаю размещение гостей и нахожу его прекрасным. Было бы еще прекраснее, если бы такой как я мог найти недостатки в сервировке. Слава богу, я скромен и с благодарностью приступаю к еде, насаживаю на вилку, режу ножом и зачерпываю ложкой и ем. Здоровому человеку так нежно приготовленные блюда кажутся на вкус просто чудесными, а как блестят приборы, а бокалы, как они чуть не пахнут, цветы, как по-дружески они приветствуют и шепчутся. А теперь и с моей стороны раздается довольно непринужденная беседа. Меня самого удивляет, откуда только во мне берется это светское обращение, умение отправлять в рот еду и при этом умудряться разглагольствовать. Как же лица наливаются пурпуром, чем больше вносят блюд и вин. При желании можно было уже наесться досыта, но такого желания нет, и в первую очередь из соображений хорошего тона. Положено благодарить и есть дальше. За столь богато накрытыми столами отсутствие аппетита просто грех. Я вливаю все больше и больше сверкающего настроения в как будто постоянно жаждущее горло. Как это забавляет. А теперь слуга разливает из толстых бутылок пенящееся воодушевление по бокалам, широким, в которых нежная жидкость покоится и блестит, как в прекрасных морских бассейнах. Все говорят тосты, дамы и господа, я подражаю, я прирожденный подражатель. Но разве не основывается все, что принято считать в обществе тактичным и милым, на постоянном подражании? Подражатели, как правило, счастливые ребята, таков и я. Я и вправду совершенно счастлив, что могу быть воспитанным и незаметным. И тут поднимается в горле легкая шутка, язык теряет связность, смеющееся слово норовит соскользнуть в беззаботную, сладкую невоспитанность. Да здравствует, да здравствует! Как глупо! Но красота и богатство всегда самую малость глупы. Есть люди, которые могут внезапно рассмеяться во время поцелуя. Счастье это ребенок, которому «сегодня», слава богу, не надо в школу. Снова и снова наливают, и налитое будто невидимой призрачной рукой опрокидывается внутрь. Я и сам как раз, неблагородно, опрокинул стаканчик. Но серебряные крылья милых манер шелестят вокруг и призывно щиплют за щеки. С другой стороны, вина и красота дам обязывают к тихим, изящным вольностям. Извинением тому вишневый пирог, который как раз галантно сервируют. О, я так рад, я, пролетарий, самый что ни на есть. Мое лицо это настоящее, раскрасневшееся лицо едока, но разве аристократы не едят? Глупо стараться быть слишком изысканным. Удовольствие от еды и питья, возможно, обладает совершенно отдельным хорошим тоном и обращением. Хорошее самочувствие движется, по возможности, нежнее всего. Ну, это я так… Что?
