Портрет леди - Генри Джеймс

графиню Джемини – не осуждаем же мы за отсутствие моральных принципов кузнечика. Она, впрочем, не была равнодушна к сестре мужа и даже немного побаивалась ее – графиня не переставала удивлять ее своей экстраординарностью. Ей казалось, что у золовки не было души, – она напоминала Изабелле погремушку, в которой, если тряхнешь, что-то брякало. Вот это побрякивание, казалось Изабелле, и являло собой духовный мир графини – маленький усохший орешек метался внутри оболочки. Как можно было презирать ее, когда она была такой необычной, что ее даже было невозможно с кем-нибудь сравнить! Изабелла пригласила бы графиню Джемини снова (о приглашении графа вопрос даже не ставился), но Озмонд после женитьбы без стеснения высказался откровенно в том духе, что Эми была глупейшим существом, чье безрассудное поведение в некотором роде вредно для окружающих. Затем он заявил, что у сестры нет сердца, и добавил, что она раздала его по кусочкам, как свадебный торт. Отсутствие приглашения, конечно, являлось помехой для поездки графини в Рим, но именно в этот момент нашего повествования она вдруг неожиданно получила предложение провести несколько недель в палаццо Рокканера. Приглашение пришло от самого Озмонда, который, правда, добавил, чтобы она приготовилась вести себя очень тихо. В полной ли мере графиня поняла, что хотел этим сказать брат, неизвестно, но она согласилась приехать на любых условиях. Более того, ее мучило любопытство – в первый визит у нее сложилось впечатление, что брат ее нашел жену себе под стать. Перед его женитьбой она жалела Изабеллу, причем настолько, что серьезно задумалась – если, конечно, можно предположить, что она могла серьезно задумываться, – о том, чтобы встать на ее защиту. Но потом графиня Джемини успокоилась. Озмонд был все так же высокомерен – но его жена не стала легкой добычей. Графиня была неточна в оценках, но ей показалось, что, если бы Изабелла выпрямилась, высоты духа в ней хватило бы на двоих. Теперь графиню снедало любопытство, ей хотелось узнать, встала ли уже Изабелла во весь рост, – вид униженного Озмонда доставил бы его сестре огромное удовольствие.

За несколько дней до отъезда в Рим слуга подал ей карточку с простой надписью – «Генриетта Стэкпол». Графиня провела пальцем по лбу, пытаясь вспомнить хоть кого-нибудь по имени Генриетта. Затем слуга заметил, что леди просила его сказать, если графиня не вспомнит ее имени, то сразу узнает при встрече. Выйдя к гостье, графиня Джемини действительно сразу вспомнила, что встречала ее у миссис Тачетт, тем более что Генриетта ничуть не изменилась. Это была единственная знакомая графине представительница мира литературы – единственная, разумеется из ныне живущих, поскольку сама графиня была дочерью поэтессы. Графиня, будучи вполне добродушной женщиной, посчитала визит такой популярной личности очень лестным. И потом, ей хотелось узнать, было ли у мисс Стэкпол что-нибудь общее с ее матерью. Но американская подруга Изабеллы вовсе не походила на ее мать. С первого взгляда можно было определить, что эта леди была гораздо более современной, и у графини создалось впечатление, что в далеких странах произошли заметные перемены к лучшему в облике женщин, занимающихся литературой. Мать графини обычно набрасывала римский шарф на обнаженные плечи, и лавровый венок – на блестящие локоны. У нее был мягкий, нечеткий говор с южным акцентом, она часто вздыхала и была абсолютно непредприимчивой. Генриетта же была всегда аккуратно одета и причесана, отличалась живостью и деловитостью. Ее манеры казались совершенно непринужденными. Графиня Джемини неохотно осознала, что корреспондентка «Интервьюера» была гораздо более, чем ее мать-поэтесса, развита и эрудированна.

Генриетта объяснила свой визит тем, что во Флоренции знала только графиню, а во время путешествий ей всегда хотелось видеть больше, чем видят обычные зеваки-туристы. Она знакома с миссис Тачетт, но та сейчас уехала в Америку; однако даже если бы она была здесь, Генриетта вряд ли поехала бы к ней, поскольку миссис Тачетт вовсе не вызывала у нее восхищения.

– Значит, я у вас его вызываю? – с любезной улыбкой спросила графиня.

– Да. Вы нравитесь мне больше, – ответила мисс Стэкпол. – Помню, когда я встретила вас, вы показались мне интересной. Не знаю, был ли в этом элемент случайности или в этом ваш стиль. Во всяком случае, ваши высказывания произвели на меня сильное впечатление. Я даже использовала их впоследствии в своих статьях.

– Дорогая! – возбужденно воскликнула графиня. – Я понятия не имела, что говорила когда-либо что-то интересное! Хотела бы я знать, что именно?

– Вы говорили о положении женщины в этом городе, – заметила мисс Стэкпол, – и пролили много света на эту проблему.

– Положение женщины у нас весьма плачевно! Вы об этом? Вы записали эти мои слова и опубликовали? – всполошилась графиня. – Дайте мне почитать!

– Я напишу в редакцию, чтобы они прислали вам экземпляр журнала, если хотите, – сказала Генриетта. – Я не упоминала вашего имени, а просто написала «дама из высшего света» и потом процитировала ваше мнение.

Графиня резко откинулась назад, всплеснув руками.

– Знаете, а мне очень жаль, что вы не упомянули мое имя! Я бы очень хотела увидеть его в печати! Я уже забыла их, те свои высказывания. Я постоянно витийствую! Но я не стыжусь этого. И я совсем не похожа на своего брата. Полагаю, вы знаете моего брата? Он считает, что быть упомянутым в газете – недостойно. Если бы вы процитировали его, он бы вам этого в жизни не простил.

– Ему не стоит беспокоиться. Я никогда не стану ссылаться на него, – сухо произнесла мисс Стэкпол. – Но есть и еще одна причина, по которой я приехала к вам. Вы знаете, что мистер Озмонд женат на моей лучшей подруге.

– Ах да, вы же подруга Изабеллы. А я все пыталась вспомнить, откуда я вас знаю.

– Я очень рада, что известна вам именно благодаря этому факту, – заявила Генриетта. – Но это не нравится вашему брату. Он пытался разорвать наши отношения с Изабеллой.

– А вы не сдавайтесь! – выпалила графиня.

– Именно об этом я и хотела поговорить. Я еду в Рим.

– Я тоже! – воскликнула графиня. – Поедем вместе.

– С огромным удовольствием. И когда я буду писать об этой поездке, я обязательно упомяну ваше имя.

Графиня соскочила с кресла и подсела к гостье.

– О, вы должны прислать мне журнал! Моему мужу это не понравится, но ему вовсе не обязательно его видеть. Кроме того, читать – не в его привычках.

Большие глаза Генриетты стали и вовсе огромными.

– Он не читает? Могу я написать об этом в своей статье?

– В статье?

– В «Интервьюере». Это мой журнал.

– О, да, как