Жены и дочери. Мэри Бартон [сборник 2023] - Элизабет Гаскелл
Это было по-мужски, прочувствованно и разумно, написанное письмо, объясняющее старому отцу очень простым языком, какие задачи оговаривались условиями завещания, в исполнении которого автор письма и еще двое-трое людей участвовали в качестве поверенных; говорилось о щедро выделенных средствах на расходы, еще более щедром вознаграждении за выполнение задачи, что соблазнило нескольких людей, пользующихся значительной известностью, предложить себя в кандидаты на это назначение. Далее лорд Холлингфорд писал, что, часто видясь с Роджером в последнее время, после публикации его статьи в ответ французскому остеологу, он имеет основание думать, что в Роджере распорядители найдут сочетание разнообразных требуемых качеств в большей мере, нежели в любом из претендентов, в настоящее время предложивших свои услуги. Роджер питает глубокий интерес к предмету, обладает обширными знаниями и при этом большими природными способностями к сопоставлению и классификации фактов, он показал себя как тонкий и точный наблюдатель, у него наиболее подходящий возраст, он здоров и в расцвете сил, и он не связан семейными узами. На этом месте мистер Гибсон приостановился и задумался. Ему едва ли нужно было устанавливать, посредством каких шагов был достигнут результат, — он уже знал, каков этот результат, но тут его раздумье опять прервалось, когда взгляд остановился на сумме предложенного вознаграждения, чрезвычайно щедрого, и тогда он внимательно прочел те высокие похвалы, которых был удостоен сын в письме к его отцу. Сквайр внимательно следил за мистером Гибсоном, ожидая, когда тот дойдет до этой части письма, и теперь сказал, потирая руки:
— А! Я вижу, вы добрались до этого, наконец. Это самая лучшая часть письма — верно? Благослови, Господи, мальчика! И ведь это — от вига, заметьте, что делает это еще приятнее. Знаете, Гибсон, — продолжил он, протягивая еще одно письмо, — по-моему, ко мне возвращается удача. Оно пришло только этим утром, но я уже начал по нему действовать — сразу же послал за мастером по дренажным работам, и завтра, с Божьей помощью, они снова приступят к делу.
Мистер Гибсон прочел второе письмо, от Роджера. Отчасти это было скромное повторение того, что уже было сказано в письме лорда Холлингфорда, с объяснением, как получилось, что он предпринял такой решительный жизненный шаг, не посоветовавшись с отцом. Одной причиной было его нежелание держать отца в тревожном ожидании. Другая заключалась в том, что он чувствует, как никто другой не может почувствовать за него, что, принимая это предложение, он выбирает тот образ жизни, к которому ощущает себя наиболее пригодным. И далее он объединил это с деловыми вопросами. Он писал, что хорошо знает, как страдал отец, когда вынужден был прекратить дренажные работы из-за отсутствия денег; что он, Роджер, получил возможность сразу же взять деньги в долг под вознаграждение, которое получит по окончании своей двухлетней работы, и что он также застраховал свою жизнь, чтобы обеспечить выплату занятых им денег на тот случай, если он не вернется живым в Англию. Он писал, что сумма, которую он занял под этот залог, будет тотчас отправлена отцу.
Мистер Гибсон положил письмо и некоторое время не говорил ни слова, потом сказал:
— Ему придется заплатить кругленькую сумму за страхование своей жизни за морями.
— У него есть его стипендия, — сказал сквайр, несколько угнетенный этим замечанием мистера Гибсона.
— Да, это верно. И он сильный молодой человек, как мне известно.
— Как жаль, что мне не рассказать обо всем этом его матери, — тихо сказал сквайр.
— Похоже, все уже решено, — промолвил мистер Гибсон, скорее отвечая на собственные мысли, чем на слова сквайра.
— Да уж! — подтвердил сквайр. — И похоже, ему засиживаться не дадут. Он должен отправляться, как только сможет подготовить свои научные штуковины. Не особенно меня радует, что он уезжает. Но я гляжу, вам не очень это все нравится, доктор?
— Да нет, нравится, — сказал мистер Гибсон гораздо более бодрым тоном, чем прежде. «Теперь уже ничего нельзя сделать, не натворив беды», — подумал он. — По-моему, сквайр, это большая честь — иметь такого сына. Я вам завидую, по правде говоря. Подумайте: такой молодой, всего двадцать три года, — и уже не раз отличился, а дома — простой и любящий и ни заносчивости, ни претензий.
— Да, верно. Он мне сын вдвое больше, чем Осборн, который всю жизнь неизвестно на что претендует.
— Полно, сквайр, я не хочу слышать ничего дурного об Осборне. Мы можем хвалить одного, не нападая на другого. У Осборна не такое крепкое здоровье, как у Роджера, которому оно позволило проделать всю эту работу. Я на днях встретил человека, который знаком с его руководителем, и, конечно, мы заговорили о Роджере: ведь не каждый день у тебя среди друзей оказывается первый отличник выпуска, и я почти так же горжусь вашим сыном, как вы сами. Так мистер Мэйсон сказал мне, что руководитель говорил: Роджер лишь наполовину обязан своим успехом умственным способностям, а на вторую половину — своему превосходному здоровью, которое позволяло ему работать без мучений упорнее и длительнее, чем способно большинство людей. Он говорил, что за всю свою профессиональную жизнь не знал никого равного ему в способности к умственной работе и что он с новой энергией возвращался к занятиям после более краткого перерыва, чем большинство других студентов. Поэтому я, как врач, отношу значительную часть его превосходства на счет материального фактора безупречно здорового организма, каким не обладает Осборн.
— И Осборн был бы здоров, если бы больше бывал на свежем воздухе, — угрюмо сказал сквайр. — Но он, кроме как выбираться иногда в Холлингфорд, никуда из дому не хочет выходить. Я надеюсь, — продолжал он, глядя с внезапным подозрением на мистера Гибсона, — он не метит на одну из ваших девушек? Вы знаете, я не хочу никого оскорбить, но ему достанутся все долги по имению, и он должен жениться на деньгах. Я думаю, что Роджеру я бы этого не позволил, но Осборн, сами понимаете, — старший сын.
Лицо мистера Гибсона покраснело. На миг он почувствовал себя оскорбленным. Потом частичная правота сквайра представилась ему понятной, он вспомнил об их давней дружбе и поэтому ответил спокойно, хотя и сухо:
— Я не думаю, что происходит что-либо подобное. Я, как вы знаете, мало бываю дома, но я ни разу не видел и не слышал ничего, что заставило бы меня предполагать нечто такое. Когда увижу или услышу, я дам вам знать.
— Послушайте, Гибсон, не надо обижаться. Я рад, что мальчики могут бывать в приятном доме, и благодарен вам и миссис Гибсон за то, что вы делаете
