Геннадий Русский - Блатные сказочки
Остались верные жены. Дотоле покорно и робко брели они следом за Учителем с учениками, не смели ни приблизиться к ним, ни участвовать в беседах и трапезах - не положено это было женщине в той стране. Кротко несли они свою участь, столь велика была их любовь к Учителю, и сберегли они в своих сердцах чистое семя веры. И теперь, когда расточились мужи, настал их решительный час!
В тот решительный час, когда казалось - рушится Дело Христово, они, женщины, спасли его. Не раз в истории так бывало, и примеры тому знаем мы и на нашей Руси.
Не так ли было, когда приходил гордый круль Стефан Баторий на славный наш град Псков?
Осадил польский король русский город и долго бил по стене из пушек, а когда пробил стену, учинил великий штурм. Злая сеча была в проломе: валом валит, накатывает вражья сила несметная - кругом дым, огонь, пальба, сабель сверкание. Храбро бьются мужи-псковичи, целые сутки без сна и отдыха, да слабеет их сила - велик напор вражеский. Уже проникли польские жолнеры на Покровскую башню и водрузили королевский стяг. Видит гордый круль знамя в подзорную трубу и куражится победой.
А беда граду Пскову! Всполошным набатом ударили у Василия на Горке, откликнулись у Троицы. Ослабли силы людские, какие еще оставались. Не было большей святыни у Пскова, чем образ чудотворный Богородицы-Заступницы. С ним, с пением и плачем двинулось к сражению духовенство.
А совсем одолевали нас ляхи и свейские вои, и растерянность вкралась в сердца защитников. И тут, под всполошный звон ста церквей всех уличных концов, донеслось пение и сверкнул в огне и дыму чудотворный образ. Подоспели силы духовные! Седобородые старцы немощной рукой благословляли в бой, молодые чернецы вставали за падших. И отбит был накат вражьей силы.
Но не смирился гордый круль, гонит новые полчища в пролом, велико его войско, а мало мужей-псковичей, и те еле на ногах держатся. И тогда последним погибельным набатом ударили у Василия на Горке, отозвались ему все концы. Не осталось мужей на смену - под гул колокольный начали выходить из домов жены, последняя сила псковская. Смело встали они рядом с мужами, сыновьями и братьями, отважно кинулись в бой, и опрокинута была сила вражья. Бежали гордые ляхи от стен псковских, побежденные последней решимостью женской. Вот где наша слава, вот где честь русская!.. Дай слезу смахну, прослезился от умиления, будто сам видел великий подвиг женский ратоборческий...
А ныне не так ли? Кем наша православная вера держится в погибельный час? Где мужи храбрые? Одни избиты, другие бежали, третьи отреклись. Последним усилием женских сердец стоит крепость Христова!
Теперь легче нам продолжать будет, зная великую решимость женского сердца. Победил враг мужей, остались жены. Так и возле Спасителя нашего в страшный час остались благочестивые жены-мироносицы.
Не отступились они, когда вели Спасителя голгофским путем и стояли у подножия Распятого. Три Марии их было. Одна - Пречистая Божья Матерь - столь велико было горе Ее, что не выплакать слезами, и сухи были очи Ее. Другая - сестра Матери Его - Мария Клеопова, а третья - Мария Магдалина - заливалась она непросыхаемыми слезами. Был у Креста и возлюбленный ученик Иоанн. При них в муках нестерпимых испустил дух наш Спаситель. Ими был снят с Креста, опеленат и положен в гроб. Свершилось честное Его погребение - все кончено, умерли все надежды...
Но жила в их сердцах искорка веры, и чем иным объяснить, как не верой, надеждой и любовью, что рано поутру следующего дня пришла Мария Магдалина ко гробу Господню и не нашла во гробе Того, Кого туда положили. «Куда делся Господь мой?» - вопрошала она, и слезы застилали ей очи.
А рядом был виноградник, и доброе утреннее солнце радостно сияло. Плача и рыдая, брела Мария меж виноградных лоз, и не в радость была ей ранняя краса мира. «Где Ты, Господь мой?» - повторяла она.
Шел навстречу ей человек, но застланными слезами очами не могла она разглядеть его, и солнце глаза слепило. Думала, что садовник, продолжая сокрушаться сердцем. Но чем ближе подходил тот человек, тем дальше отходило от нее горе и небесное сияние начинало заливать душу. И вот рядом он, и слышит она, как ласково окликает ее знакомый голос: «Мария, радуйся!»
И показалось ей, что ангелы небесные запели и вспыхнул новый ярчайший свет среди яркого утра, и новые слезы восторга ослепили ее - что испытала она в тот миг - никому из людей не довелось, ей одной.
«Жив!» - воскликнула она и бросилась к Его стопам. «Не касайся Меня, Мария! - был голос, - твой час настал: неси миру благую весть!» - «Жив! Жив!» - восклицала Мария, и с этим кличем «Ж-И-В!!!», подхваченная ликующим вихрем, понеслась она по городу в развевающихся одеждах.
«Христос Воскресе!» - ликовала вся Земля, и хором ангельских голосов отвечали Небеса: «Воистину Воскресе!»
И эта Мариина весть, - ЖИВ! - с той поры, ликуя, несется по лицу мира - возгласом этим утверждается наша вера, ибо тщетна она без Воскресения Христова, возгласом этим уповаем на грядущую победу над смертью, на восстание наше из тлена и праха, ибо - Христос Воскресе! - радуемся мы Марииным ликованием и утверждаемся вместе с нею, что - Воистину Воскресе!
Почему же ее, бывшую блудницу, первой избрал Господь в явлении своем в Утро Воскресения? Только так можно понять, что столь велика была любовь ее и чистота душевная, так верно и заботливо служила она Ему, так верила в Него, что первее всех верных была избрана.
Неверующие во Христа Воскресшего говорят, что Мария по своей вере в Учителя могла принять за Него похожего человека и заразить всех своей верой. Хоть и вымолвить такое грешно, но ответим: ведь верой? Пламенной верой и такой силой любви, какая есть только в женском сердце. Потому что сердце женское - крепость человеческая.
Таково предназначение женское: она, дающая жизнь, несет весть о возрождении жизни, о Воскресении, и, как Мария Магдалина некогда первой понесла Весть, так и, верю я, сквозь все беды и испытания, нынешние и грядущие, несет сердце женское благую весть миру и в уготованный миг снова воскресит верой, надеждой и любовью истомившуюся душу человеческую. Да будет так!
ВТОРАЯ ЕВАНГЕЛЬСКАЯ ИСТОРИЯ С ПОУЧЕНИЕМ,
рассказанная в прежней блатной компании под покровительством пахана Кости Гундосого
Значит, прослышали вы, братики, про мой рассказ женщинам и сами нечто подобное хотите послушать? Ох, нелегко... Нет, ты мне ханки не предлагай, коли хочешь знать божественное, трезвись умом и сердцем.
Говорят, братики блатненькие, что стукачей промеж нас много. Режет их ваш брат как курят, а они всё не выводятся. Да и что удивительного: у Господа нашего было всего двенадцать учеников, и среди них стукач оказался. Ну да, он - Иуда Искариот. Вот тут и задача: как такое могло получиться? Полагали иные мудрецы, что нарочно Господь приблизил Иуду, дабы возвеличен был Сын Человеческий. Гадать не станем, грешно, но Промысл тут был.
Кто он таков, Иуда-предатель? Евангелия нам того не сообщают. Про других учеников Спасителя мы знаем - тот рыбак, тот сборщик пошлин, а про Иуду вовсе ничего. Тут допущен простор для размышлений, и возьмем на душу грех примышлять к святому слову, скажем, что был он, Иуда, из людей отверженных. Да и как иначе могло быть, откуда бы еще такой взялся? Вот с этого вольного допущения пусть и завяжется наша евангельская история.
Большую дерзость беру на себя, знаю и покаяться в том должен, но есть у меня оправдание малое: не искажаю я Священное Писание и не дерзаю на перетолкование, а то, что по своеволию своему допускаю - да будет к вящей славе Божьей! Одним словом, создаю повествование апокрифическое, то есть Церковью за истину не принимаемое, но и, по нынешним временам, не столь строго порицаемое.
Ох, не просто дерзнуть... и кто я такой? Вот что. Пусть, ребята, кто из вас в соседний барак сбегает, есть там отец Павел, носастый такой, знаешь? Проси у него благословение на сказ, да на, краюху хлеба ему снеси, а я пока с мыслями соберусь...
Ну что? Принес благословение? Засмеялся, говоришь? А ты его не пугал? Ну раз благословил, то и начнем с Божьей помощью творить новый апокриф и назовем его -
ВО ВРЕМЯ О́НО
...А было то во время о́но в маленьком галилейском городе. На базарной площади поймали вора и хотели вывести за город, дабы там, по обычаю, забить камнями.
Вдруг кто-то крикнул:
- Он идет!
И все разом смолкли.
- Кто идет? - зашептались люди.
- Тот Учитель с учениками.
И они появились перед народом.
Первым шел Тот, Кого называли Учителем, - невзрачный человек в запыленной одежде - но взгляд Его обладал необыкновенной силой и невольно повергал в трепет. За Ним следовали Его ученики, но ничего ученого не было в их облике, это были простолюдины с обветренными, загрубевшими лицами и заскорузлыми, натруженными руками. Многих из них знали горожане. Здесь были братья Симон и Андрей, сыновья Ионины, рыбаки, еще два брата, Иаков и Иоанн, сыновья Зеведеевы, тоже рыбаки, и еще два брата, Иаков и Иуда, братья Учителя из Назарета, плотники. Среди других были пастухи и виноградари, один, именем Матфей, прежде был мытарем, сборщиком пошлин. Эти люди не спорили по книгам, подобно фарисеям и саддукеям в дорогих одеждах, спорящим в синагогах, они утверждали лишь то, что их Учитель несет Великую Истину, что Он и есть долгожданный Спаситель, предсказанный пророками. Их было немного, но в сосредоточенной поступи их небольшой сплоченной кучки ощущалась та же необъяснимая сила, что и в их Учителе.
