Портрет леди - Генри Джеймс
– Дело не в том, что ты вышла замуж. Дело в том, что ты вышла за него! – мрачно заметила журналистка, не подозревая, насколько близко ее мнение совпадало с мнением Ральфа Тачетта, хотя у нее не было и доли колебаний и угрызений совести молодого человека. Однако второй визит Генриетты Стэкпол в Европу не оказался бесплодным. В тот самый момент, когда Озмонд заявил жене, что не может долее выносить эту журналистку, а та ответила, что он слишком строг к бедной Генриетте, на сцене появился мистер Бентлинг и предложил Генриетте поехать в Испанию. Ее письма из Испании оказались наиболее яркими из всего, что она публиковала, а одно, озаглавленное «Мавры: тайное и явное», казалось настоящим шедевром. Изабелла в глубине души огорчилась, что муж не смог отнестись к ее подруге с юмором. Она даже задумалась, а не лишен ли он вообще чувства юмора? Сама Изабелла не считала возможным портить отношения с мужем из-за Генриетты; Озмонд же считал их дружбу чудовищным явлением и не мог понять, что у них было между собой общего. Для него подруга мистера Бентлинга была просто самой вульгарной женщиной в мире, и к тому же совершенно отпетой. Против последнего приговора Изабелла стала возражать так яростно, что Озмонд лишний раз подивился странностям вкусов жены. Она попыталась объяснить ему, что ей нравится общаться с людьми, совершенно не похожими на нее саму.
– Почему же ты не заведешь знакомство с прачкой? – спросил Озмонд, и Изабелла ответила, что вряд ли ее прачке захочется близко сойтись с ней, Генриетта же болеет за нее всей душой.
Ральф почти не встречался с кузиной на протяжении двух лет после ее свадьбы. Зимой, когда она поселилась в Риме, он снова уехал в Сан-Ремо. Весной молодой человек встретился там с матерью, и она поехала с ним в Англию проверить банковские дела – мероприятие, которое миссис Тачетт не могла поручить сыну. Ральф снял в Сан-Ремо маленькую виллу, в которой прожил следующую зиму, но в конце апреля поехал в Рим. Тогда он впервые после того, как кузина вышла замуж, встретился с ней лицом к лицу. Ему очень хотелось снова увидеть ее. Она писала ему время от времени, но ее письма ни о чем ему не говорили. Ральф спрашивал у матери, чем занималась кузина, и та просто отвечала, что Изабелла наслаждается жизнью. Миссис Тачетт не обладала достаточным воображением, чтобы говорить о человеке, с которым не встречалась; она старалась не общаться с племянницей и видела ее крайне редко. Молодая женщина, казалось, вела достойный образ жизни, но ее тетя по-прежнему придерживалась мнения, что ее замужество было нелепостью. Ей было неприятно думать о семье Изабеллы – она была уверена, что у них все идет вкривь и вкось. Время от времени во Флоренции миссис Тачетт приходилось сталкиваться с графиней Джемини, хотя она и старалась свести эти встречи до минимума, – и, наводя ее на мысли об Озмонде, она невольно заставляла миссис Тачетт вспоминать об Изабелле. О графине Джемини теперь ходило меньше сплетен, но миссис Тачетт не воспринимала это как положительный факт: это только подтверждало ее мнение, что раньше она вела себя отнюдь не достойно. О жизни племянницы она могла узнать у мадам Мерль, но их отношения претерпели серьезные изменения. Миссис Тачетт прямо заявила подруге, что та сыграла весьма неблаговидную роль в истории с замужеством Изабеллы. Мадам Мерль, которая никогда ни с кем не ссорилась, считая это пустой тратой сил, и которая на протяжении нескольких лет общалась с миссис Тачетт без единой ноты раздражения, теперь довольно резким тоном заявила, что даже не снизойдет до того, чтобы опровергать подобное обвинение. Однако она все же добавила, что обвинить ее можно только в излишней наивности: она доверяла только своим глазам и ей казалось, что Изабелла не испытывала особого желания выходить замуж, а Озмонд совершенно не собирался ее уговаривать (его частые визиты ни о чем не говорили: он просто ужасно скучал на своем холме и приезжал только в надежде развлечься). Изабелла же держала свои переживания при себе, и поездка девушки в Грецию и Египет окончательно отвлекла внимание ее спутницы. Мадам Мерль восприняла замужество подруги спокойно и совсем не была готова считать его скандальным, а уж то, что сама сыграла в нем какую-то роль, отрицала абсолютно. Несомненно, в результате изменения отношения миссис Тачетт к подруге мадам Мерль пришлось отказаться от старой привычки и провести несколько месяцев в Англии, где ее репутация оставалась незапятнанной. Миссис Тачетт была к ней несправедлива; она не собиралась прощать такие вещи. Мадам Мерль страдала молча – ее чувству собственного достоинства, в котором каждый чувствовал нечто изысканное, можно было только позавидовать.
Ральф, как я уже сказал, хотел увидеть все своими глазами, но снова почувствовал, каким был глупцом, когда решил предостеречь кузину. Он разыграл не ту карту и теперь проиграл. Теперь ему было ни о чем не узнать, ничего не увидеть – для него Изабелла всегда носила маску. Ему нужно было бы открыто выразить восхищение ее решением, чтобы потом, когда, как Ральф выражался, почва ушла бы у нее из-под ног, она могла с удовольствием называть его простаком. А он с радостью согласился бы прослыть простаком, только чтобы побольше знать о жизни кузины. А теперь Изабелла не насмехалась над его хитростями, не притворялась, будто ее
