Портрет леди - Генри Джеймс
– Нет, я ни с чем вообще не собираюсь расставаться, – ответил Озмонд, все так же пристально глядя своему гостю прямо в глаза.
– А, так вы хотите сохранить всю свою коллекцию, больше ничем не пополняя ее! – весело заметил Эдвард.
– Вот именно. Она совершенна, и любая новая вещь в ней будет лишней.
Бедный Розье понял, что покраснел, и отчаянно пытался восстановить уверенность в себе.
– Да? А у меня не так, – только и смог пробормотать молодой человек; он понимал, что его уже не слушают, и произнес свои слова полуотвернувшись. Он направился в другую комнату и на пороге встретился с миссис Озмонд. Она была невыразимо прекрасна и благородна в своем черном бархатном платье. Мы знаем, что думал о ней мистер Розье, и слышали слова, которыми он выразил свое восхищение ею перед мадам Мерль. Как и умение оценить ее молоденькую падчерицу, это восхищение было порождено его художественным вкусом, влечением ко всему неподдельному, к тому, что вряд ли можно было определить конкретно, – тому «сиянию сильного духа», которым, несомненно, обладала миссис Озмонд. С годами внешность Изабеллы только расцвела – цветок ее юности не увял, а только спокойно покачивался на своем стебле. Она частично утратила свой нетерпеливый пыл, который втайне слегка коробил ее мужа; теперь ее вид говорил о том, что она способна ждать. Сейчас, явившись в обрамлении золоченой рамы дверей, она показалась Розьеру воплощением изысканности.
– Это вновь я, – произнес он. – Впрочем, кому ж быть таким пунктуальным, как не мне?
– Да, я знакома с вами дольше, чем со всеми остальными. Но не будем предаваться чувствительным воспоминаниям. Я хочу представить вас одной молодой леди.
– О, разумеется, – с подчеркнутой любезностью отозвался Розье, хотя пришел он с совершенно иной целью.
– Вот та, что сидит в розовом платье у камина. Она в полном одиночестве.
Эдвард мгновение колебался.
– Разве мистер Озмонд не может развлечь ее? Он в двух шагах от нее.
Теперь замялась миссис Озмонд.
– Она не из находчивых, а мистер Озмонд не любит скучных собеседников.
– А для меня, значит, она сгодится? Пожалейте!
– Я просто подумала, что у вас живости хватит на двоих. К тому же вы столь любезны.
– А ваш муж?
– Нет, он не слишком любезен… со мной. – И миссис Озмонд слегка улыбнулась.
– Тогда он должен быть вдвойне любезен с другими дамами, – засмеялся Розье.
– Я тоже ему это говорю, – ответила миссис Озмонд, все еще улыбаясь.
– Но мне хочется чаю… – тоскливо протянул Розье, рассеянно поглядывая поверх плеча собеседницы в направлении соседней комнаты.
– Вот и хорошо. Отнесите чашечку и моей протеже.
– Согласен; но потом я предоставлю леди ее собственной судьбе. Дело в том, что я мечтаю поговорить с мисс Озмонд.
– О, – проговорила Изабелла, отворачиваясь, – тут я ничем не могу вам помочь!
Пять минут спустя Розье, препроводив молодую леди в розовом в соседнюю гостиную, уже протягивал ей чашку чаю, размышляя о том, не нарушил ли он своим коротким разговором с хозяйкой дома обещание, данное мадам Мерль. Такой вопрос мог занимать ум Эдварда довольно продолжительное время. Но в конце концов ему надоело размышлять об этом, и он решил на все махнуть рукой. Судьба, на произвол которой он намеревался бросить молодую леди, оказалась вовсе ужасной, поскольку Пэнси Озмонд, лично наполнившая чашку для спутницы Эдварда (Пэнси, как всегда, с удовольствием сама разливала чай), вскоре подошла к ней и завязала разговор. Эдвард Розье в их беседе почти не участвовал, а лишь сидел с задумчивым видом и наблюдал за своей возлюбленной. Если мы взглянем сейчас на нее его глазами, то не увидим почти ничего, что напоминало бы нам о той послушной маленькой девочке, которую три года назад во Флоренции отсылали погулять, пока ее отец и мисс Арчер обсуждали свои общие дела. Но пройдет некоторое время, и мы увидим, что Пэнси, которой исполнилось уже девятнадцать, еще не доросла до роли молодой леди. Ей, несмотря на ее миловидность, недоставало весьма ценного в женщинах качества – своего стиля. Ее изящные, свежие наряды производили впечатление взятых напрокат, – с такой бережливостью она к ним относилась. Эдвард Розье, впрочем, был именно тем человеком, который очень хорошо замечал подобные недостатки, и на самом деле от его внимательного взгляда не ускользнула ни одна малейшая черточка девушки – только называл он эти черточки по-своему, и они казались ему совершенно очаровательными. «Нет, она неповторима… совершенно неповторима», – обычно говорил себе Розье. Можете быть уверенными, он никогда не признался бы вам, что Пэнси не хватало стиля. Стиля? Да у нее же стиль маленькой принцессы. Вы слепы, если не заметили его! Да, он несовременен, в нем нет ничего нарочитого, он не произвел бы впечатления на Бродвее. Маленькая серьезная девушка в простом коротком платьице напоминала Эдварду инфанту Веласкеса. Этого было вполне достаточно для Розье, который считал ее восхитительно старомодной. Ее живые глаза, очаровательные губки, воздушная фигурка трогали, словно молитва ребенка. Желание поскорее узнать, нравится ли и он ей, вызывало в нем такое нетерпение, что ему трудно было усидеть на месте. Его даже бросало в жар – приходилось время от времени вытирать лоб носовым платком. Розье еще никогда не был в таком неловком положении. Пэнси была безупречно невинна; можно ли было наводить справки у столь наивного существа по столь щекотливому вопросу? Розье давно мечтал о такой девушке, и она не должна была быть француженкой, поскольку, по его мнению, это обстоятельство могло все осложнить. Розье был уверен, что Пэнси ни разу в жизни не заглядывала в газеты и если и читала какие-то литературные произведения, то это были романы сэра Вальтера Скотта. Прекрасная юная американка – чего еще можно желать? Она будет всегда весела, открыта, не станет выходить одна, не будет получать писем от мужчин, не будет бегать в театр на эти ужасные «комедии нравов». Розье не мог отрицать, что при существующем положении вещей обратиться к девушке напрямую значило бы нарушить законы гостеприимства; но он практически уже подошел в своих размышлениях к опасной черте и готов был спросить себя: а так ли уж важны эти законы? Не являлось ли его чувство к мисс Озмонд гораздо более важным? Для него – да, но, вероятно, не для хозяина дома. Успокаивало только одно: даже если после разговора с мадам Мерль Озмонд настороже, вряд ли он пошел на то, чтобы предупредить Пэнси – не в его интересах было сообщить дочери, что симпатичный молодой человек любит
