Портрет леди - Генри Джеймс

– Я же знал, что вы именно та, к кому нужно обращаться! – воскликнул молодой человек с сияющим лицом.

– Вы поступили очень разумно, – значительно более прохладным тоном ответила мадам Мерль. Когда я говорю, что, может быть, смогу вам помочь, я имела в виду – только при условии, что дело того заслуживает. Давайте обсудим, так ли это.

– Я человек весьма достойный, – серьезно произнес Розье. – Не скажу, что у меня нет недостатков, но пороков у меня нет.

– Это то, чего у вас нет. А что у вас есть, кроме испанских кружев и дрезденских чашек?

– У меня есть неплохое состояние – около сорока тысяч франков в год. С моим умением распорядиться деньгами мы прекрасно сможем жить на проценты.

– Не прекрасно. Сносно, пожалуй. Хотя и это зависит от того, где вы собираетесь жить.

– В Париже. Я хотел бы жить в Париже.

Мадам Мерль снова вздернула уголок рта.

– Вряд ли на эти деньги в Париже можно жить роскошно. Вам придется пустить в ход свои фарфоровые чашки, а они легко бьются.

– К чему нам роскошь? Если мисс Озмонд окружить прекрасными вещами, этого будет достаточно. Когда девушка так прекрасна, как она, ей можно позволить себе одеваться просто. Она никогда не должна ничего носить, кроме белых муслиновых платьев, – мечтательно проговорил Розье.

– Девушка будет вам очень признательна за такую теорию.

– Она понравится ей, уверяю вас, я не сомневаюсь в этом. Мисс Озмонд все понимает. За это я ее и люблю.

– Она очень милая девушка и очень изящная. Но ее отец, насколько я знаю, не может дать за ней ничего.

Розье мгновение колебался.

– А я ни на что и не претендую. Но, позвольте заметить, – джентльмен живет как богатый человек.

– Деньги принадлежат его жене. Она принесла ему состояние.

– Миссис Озмонд очень заботится о падчерице. Вероятно, она сможет отписать ей что-нибудь.

– А для страстного влюбленного вы довольно практичны! – со смехом воскликнула мадам Мерль.

– Я питаю почтение к приданому. Могу обойтись и без него, но питаю почтение.

– Миссис Озмонд, – продолжала мадам Мерль, – вероятно, предпочтет придержать деньги для собственных детей.

– Собственных? Но у нее же никого нет.

– Она еще может родить. У нее был мальчик, который умер шестимесячным два года назад. Но могут родиться другие дети.

– Я от всей души желаю ей этого. Она блестящая женщина.

Мадам Мерль мгновение молчала.

– Ах, о ней многое можно сказать. Да, блестящая, если вам нравится такое определение! Но возвратимся к вам – строго говоря, вы не являетесь выгодной партией. Отсутствие недостатков вряд ли может являться источником дохода.

– Извините, но я думаю, что такое может быть, – произнес Розье с улыбкой.

– Вы будете трогательной парой, живущей на доходы от вашей невинности!

– Мне кажется, вы меня недооцениваете.

– Вы не так уж невинны? Ну а если серьезно, – сменила тон мадам Мерль, – конечно, сорок тысяч франков в год и приятный характер – сочетание, о котором стоит задуматься. Не скажу, что за вас нужно хвататься, но бывают предложения и похуже. Однако мистер Озмонд, что вполне вероятно, будет уверен, что сможет найти для дочери более выгодного жениха.

– И, допустим, найдет… Но как же его дочь? Что может быть лучше для нее, чем выйти за человека, которого она любит? А ведь это так, – разгорячась, закончил Розье.

– Да, я знаю.

– О, – воскликнул молодой человек, – я же говорил, что вы именно тот человек, к которому нужно было идти.

– Но я не знаю, откуда такая уверенность у вас, если вы ее не спрашивали, – продолжала мадам Мерль.

– В таких случаях не требуется спрашивать и говорить. Как вы выразились, мы невинная пара. А откуда знаете вы?

– Зато я отнюдь не невинная. Конечно, с помощью своей искушенности. Так договорились: оставьте это дело мне. Я для вас все узнаю.

Розье поднялся и остановился, поглаживая шляпу.

– Вы говорите так безучастно. Не просто узнайте – пожалуйста, помогите!

– Сделаю все, что в моих силах. Постараюсь представить ваши достоинства в выгодном свете.

– Буду бесконечно вам благодарен. А тем временем попытаю счастья у миссис Озмонд.

– Ни в коем случае! – Мадам Мерль встала. – Не вмешивайте ее, иначе вы все испортите!

Розье, разглядывая дно своей шляпы, задумался, была ли хозяйка дома действительно именно тем человеком, к которому следовало прийти.

– Боюсь, я вас не понимаю. Я старый друг миссис Озмонд. Думаю, она не откажет мне в сочувствии.

– Оставайтесь ее старым другом сколько вам угодно. Чем больше у нее старых друзей, тем лучше, поскольку у нее не очень хорошо налаживаются отношения с новыми. Но не пытайтесь привлечь ее на свою сторону. Ее муж может иметь иную точку зрения. Как человек, желающий ей добра, я прошу вас не увеличивать количество разногласий между ними.

На лице бедного Розье появилась тревога. Получить руку Пэнси Озмонд оказалось делом гораздо более трудным, чем совершить сложные переезды. Но чувство здравого смысла, которое молодой человек скрывал под расслабленной внешностью, дало о себе знать.

– Не понимаю, почему я должен так заботиться о мистере Озмонде! – воскликнул он.

– Вы должны заботиться о миссис Озмонд. Вы назвали себя ее старым другом. Зачем же причинять ей страдания?

– Ни за что на свете!

– Тогда будьте осторожны и не предпринимайте никаких действий, пока я не прощупаю почву.

– Ничего не предпринимать, мадам Мерль? Помните, что я влюблен!

– Ничего, не сгорите. Зачем вы пришли ко мне, если не намерены меня слушаться?

– Вы очень любезны. Я буду вас слушаться, – пообещал молодой человек, подошел к двери и добавил тихим голосом: – Но, боюсь, с мистером Озмондом будет трудно.

Мадам Мерль рассмеялась.

– Это я уже слышала много раз. Но и с его женой тоже нелегко.

– О, она блестящая женщина! – повторил Нед Розье и вышел из гостиной.

Он решил, что его поведение должно быть выше всяких похвал; но в обещаниях, данных им мадам Мерль, он не видел ничего, что могло бы помешать его визиту в дом мисс Озмонд. Он воссоздал в уме свою беседу с мадам Мерль и подумал, что все же в ее манерах было что-то странное и, возможно, он напрасно решил ей довериться. Не то чтобы молодой человек мог заподозрить себя в безрассудстве (поскольку очень редко применял по отношению к себе такую характеристику), но правда заключалась в том, что он знал мадам Мерль всего лишь месяц, и восхищение ею, оказывается, вовсе не являлось достаточно серьезной