Семь престолов - Маттео Струкул
Когда Ферранте, измученный и счастливый, перевел дух, Изабелла уже прекратила плакать. Одиночество и понимание — значит, такова ее судьба? Ей остается лишь сдаться и беспрекословно ждать?
Супруг еще сжимал ее в объятиях, но Изабелла открыла глаза и пообещала самой себе, что никогда не покорится судьбе.
Она будет сражаться. Она готова пойти на смерть, лишь бы защитить любовь своей жизни.
1462
ГЛАВА 92
ВЫ СДЕЛАЛИ МЕНЯ КОРОЛЕВОЙ
Неаполитанское королевство, замок Сарно
Карета ехала по дороге, покачиваясь и подпрыгивая на кочках.
Изабелле пришлось лишиться своей главной красоты. Она потрогала едва отросший пушок на бритом черепе, и на глаза навернулись слезы. В этот момент королева чувствовала себя голой и испуганной. Одетая как монах, рядом со своим духовником, она ехала в карете навстречу неизвестности, надеясь лишь на то, что дядя сможет ее понять.
Конечно, это безумие — рисковать своей жизнью во имя любви. Но Изабелла сделала бы это еще тысячу раз. Теперь ей стало стыдно за испытанное сожаление, пусть оно и длилось лишь мгновение. Как она могла? Ей пришлось всего лишь слегка поступиться своим тщеславием, а каково пришлось солдатам, разбитым войском Жана Анжуйского среди полей Сарно!
Ферранте тогда едва не расстался с жизнью. Его чудом спас Марино Лонго, который закрыл короля собственной грудью и принял стрелу, предназначавшуюся ему. Ферранте вернулся в Кастель-Нуово весь в пыли и крови. Изабелла сама снимала с него одежду, промывала раны теплой водой, разминала до боли затекшие мышцы. Наконец она помогла ему заснуть, приготовив настой из меда и ромашки, который притупил мучившую его тревогу. На следующий день Ферранте отправился в церковь Сан-Доменико-Маджоре, чтобы помолиться, а на третье утро снова уехал воевать.
Она похоронила еще одну частичку своего сердца, прощаясь с любимым, но приняла его решение.
Ферранте сдержал обещание и писал супруге каждый месяц. Он рассказывал ей о результатах сражений, о том, что приходится переживать ему и его людям, об изнуряющих осадах, о бесконечном ожидании, о запахе пороха, об оранжевых всполохах выстрелов, о блеске клинков, о реках крови, которые льются на землю, жаждущую новых страданий и смерти.
Изабелла плакала, читая эти письма, полные любви и страданий. Сама она не могла ни на что повлиять, и бессмысленное течение одинаковых дней изводило ее. Она твердила себе, что Ферранте обязательно справится, что ему удастся победить в этой проклятой войне, разделившей их. Дон Рафаэль и дон Иньиго сражались вместе с ним, а Альфонсо, его отец, благословлял сына с небес. Изабелла ждала и копила ярость, постепенно оттачивая ее в своей душе, словно оружие: рано или поздно наступит момент для битвы. Спешка непозволительна, это было ясно еще с того дня, когда король покинул Неаполь во второй раз, а она не знала, доживет ли до рассвета. Много дней Изабелла не могла произнести ни слова.
А теперь?
Теперь она едет на встречу со своим дядей, чтобы высказать ему все, что у нее на душе. Королева понимала, что он оказался в руках Жана Анжуйского: тот разгромил Андрию и Таранто и угрожал смертью самому дяде, его любимой Анне и всем его подданным.
Но, может, ей все же удастся переубедить его.
Изабелле казалось, что ее сердце вот-вот разорвется от тревожного ожидания, когда карета остановилась. Гвардеец требовал документы. Кучер объяснялся как мог. Наконец Изабелла услышала стук в дверь кареты, а еще через мгновение та открылась.
Солдат осветил фонарем ее лицо, и она решила сказать правду:
— Я Изабелла де Клермон, племянница Джованни Антонио Орсини дель Бальцо, князя Тарентского и правителя Альтамуры. — С этими словами она скинула капюшон.
Солдат растерянно смотрел на нее.
— Капитан! — позвал он.
Вскоре в карету заглянул еще один человек. Изабелла повторила свою речь, и им позволили ехать дальше.
* * *
— Вы сделали меня королевой, а теперь разбиваете мне сердце. Вы понимаете это, дядя? Когда вы предавали моего мужа, задумались ли вы хоть на миг, какую боль это принесет мне? Только этот вопрос я и хотела вам задать. Пожалуйста, ответьте мне, если можете.
Князь Тарентский удивленно смотрел на племянницу. Это был высокий человек с худым лицом, которое казалось совсем высохшим из-за забот последнего времени. Сейчас к ним неожиданно прибавилась еще одна, причем очень важная.
Не дождавшись ответа, Изабелла продолжила наступление:
— Думаете, моя мать, ваша сестра Катерина, одобрила бы ваши действия? Хотя бы о ней вы должны были подумать!
Дядя взглянул на нее с искренней заботой:
— Малышка моя, как же вы добрались сюда из Неаполя через разоренные земли, охваченные войной?
Он попытался обнять ее.
Изабелла увернулась от объятий, и капюшон соскользнул с ее головы, открыв полностью бритый череп.
Джованни Антонио ахнул:
— Изабелла… Ваши волосы…
— Я их обрезала, — бросила она, сдерживая слезы. Плакать нельзя ни в коем случае. Уж точно не сейчас. — Мне пришлось сделать это, чтобы казаться мужчиной, а еще лучше — монахом. Только так я могла надеяться добраться сюда живой. Но это ерунда по сравнению с тем, что происходит с нашим несчастным королевством.
Князь Таранто хотел ответить, но не находил слов, словно утратив дар речи. Он не ожидал ничего подобного и оказался совершенно не готов к натиску племянницы.
Изабелле показалось, что дядя сомневается. Нужно было воспользоваться моментом и атаковать снова.
— Я понимаю, вам тоже пришлось непросто. Могу только представить, что устроил здесь Жан Анжуйский: наверняка он жег апульские деревни, насиловал женщин, убивал мужчин, а добравшись до ворот Таранто, заставил вас выбирать между жизнью и смертью. Что вам оставалось делать? Знаю, никто не пришел вам на помощь. Я не виню вас, это было бы несправедливо. Но точно так же несправедливо и то, что вы предали своего короля и свою племянницу, позволив Жану Анжуйскому уничтожить все, что нас связывало. Понимаете, что стерпеть подобную измену невозможно?
Князь покачал головой:
— Вы правы, Изабелла, вы совершенно правы, я повел себя как трус…
— Дядя… — перебила она.
— Нет, дайте мне договорить. Я испугался и встал на сторону того, кто пощадил меня, хотя должен был хранить верность договоренностям с Арагоном. Я стольким обязан Альфонсо и Ферранте! Но, как вы верно отметили, под обстрелом из бомбард сложно рассуждать здраво. Я совершил ошибку и заслуживаю ваших упреков и даже, возможно, вашей ненависти.
— Дядя, я вовсе не ненавижу вас. Если бы это было так, неужели я
