Семь престолов - Маттео Струкул
— Нужно что-то делать, этот мальчишка совсем отбился от рук.
— Это правда. Вы знаете, я всегда его защищала, но теперь его поведение становится просто опасным. Если о его словах узнают, мы рискуем навсегда испортить отношения с семьей Гонзага. А сейчас нам никак нельзя этого допустить, не забывайте.
— Ваши напоминания ни к чему, я прекрасно знаю, в каком мы положении. Но Галеаццо Мария больше никого не слушает.
— Надо что-то придумать!
— Его отец вечно в отъезде. Его наставник обладает множеством знаний, но слаб характером. Что же до меня, то я потеряла власть над сыном уже очень давно.
— Я могу попробовать поговорить с ним, иногда он еще слушает меня.
— Матушка, если вы хотите попытаться, разумеется, я не стану вам мешать, но, боюсь, Галеаццо Мария видит в вас любящую бабушку, которая всегда встает на его защиту. Я не виню вас, в конце концов, он ваш внук. Если вам удастся то, что не удалось никому другому, я буду вам безмерно благодарна, но не хочу тешить себя иллюзиями. Признаюсь, у меня почти не осталось надежды.
— Ну же, не надо отчаиваться.
— Я просто делюсь с вами своими мыслями.
Аньезе вздохнула.
— С тех пор как Галеаццо Мария побывал в Ферраре, он сильно изменился. Водные турниры, изысканные пиршества, охота, театральные представления — все эти «благородные дела» отдалили его от учебы и от дисциплины, которая так необходима молодому человеку. Он решил, что может делать что хочет, по примеру того, что видел при дворе Борсо д’Эсте. Герцог проявил любезность, но, желая задобрить Франческо, он научил нашего сына совсем не тому, чему следовало.
— Я тоже так считаю, но в то же время мы не можем возложить всю вину на синьора Феррары. В конце концов, Галеаццо Мария жил при его дворе совсем недолго. Это было бы слишком просто!
— Вы правы. Я постараюсь сделать что смогу, посмотрим, удастся ли мне чего-то добиться.
— А я сообщу Франческо, как ведет себя Галеаццо Мария, чтобы он тоже не оставался в стороне.
— Подождите пока, дайте мне попробовать. У вашего мужа много других важных забот, не взваливайте на него и этот груз.
— Но этот груз, как вы выражаетесь, должен быть главным предметом его беспокойства!
— Это было бы прекрасно, но вряд ли возможно. Не сейчас.
— А когда, если не сейчас? Да и чем таким важным он занят? Своими любовницами? Замком, который он строит вместе с Филарете на развалинах жилища моего отца?
— Дочь моя, не говорите так. Конечно, у вашего мужа бывают моменты слабости, но это случается со всеми мужчинами. Вы должны смириться с этим и простить его.
— Конечно, вы так говорите, но ведь мой отец, которого все так ругают, всю жизнь любил вас одну!
— Филиппо Мария был совершенно особенным. Я любила его больше всего на свете. Но во всем, что бы он ни делал, он сильно отличался ото всех остальных мужчин, которых я когда-либо знала. Повторяю, проявите терпение. Любите детей, которых подарил вам муж, и будьте снисходительны к нему. Он всегда возвращается к вам, и это единственное, что имеет значение, поверьте. Лучше сосредоточимся на том, чтобы изменить поведение Галеаццо Марии, пока мы еще можем это сделать. Давайте договоримся так: дайте мне полгода, и если я не смогу на него повлиять, поступим по-вашему. Что скажете?
Бьянка Мария покачала головой:
— Вы слишком добры к ним обоим. И уговариваете меня отнестись с пониманием, как будто это я совершаю ошибки.
— Дочь моя, не говорите ерунды, — сказала Аньезе, подходя к Бьянке и обнимая ее. — Я прекрасно понимаю ваши страхи, сомнения, обиды, я лишь пытаюсь донести до вас, что такие трудности встречаются в любом браке. Будьте понимающей, сильной, терпеливой, и увидите, что у вас с Франческо все наладится. А насчет Галеаццо Марии мы договорились, правда?
Бьянка Мария позволила матери погладить ее по голове, с наслаждением отдавшись этой простой ласке.
— Хорошо, — сказала она, — мы договорились.
ГЛАВА 90
ИДАЛЬГО
Неаполитанское королевство, замок Сант-Эльмо
Король Ферранте пребывал в беспокойном ожидании. Проклятый папа Борджиа умер. Слава богу, вовремя. После того как он предал Ферранте анафеме, против короля сразу же восстали несколько самых ненадежных местных баронов, которые только и ждали подходящего повода. Но гораздо хуже было то, что безответственное поведение Каликста III — этого неблагодарного, который в свое время получил столько почестей от его отца, а теперь отплатил сыну таким постыдным образом, — дало повод объявить свои притязания на престол Неаполя Жану Анжуйскому, недавно высадившемуся в Ка-стелламаре.
Теперь Ферранте ждал вестей от своих верных послов, которых он отправил в Рим на встречу с только что избранным новым папой Пием II. Конечно, дон Рафаэль Кос-син Рубио и дон Иньиго де Гевара уже немолоды, обоим за пятьдесят, но только им король мог доверить такое важное дело. Эти двое всю жизнь хранили верность сначала его отцу, а теперь ему, и Ферранте не представлял себе лучших советников.
Именно их он ждал, стоя на галерее крепостной стены замка Сант-Эльмо. С высоты холма Вомеро король смотрел на Неаполь и с удовольствием отмечал, как надежно защищена эта крепость. Учитывая коварные замыслы местных баронов, он предпочитал находиться в надежно укрепленном замке с хорошим обзором местности.
Ферранте залюбовался Неаполитанским заливом, сверкающим на солнце от Баньоли до полуострова Сорренто. Вдалеке виднелся величественный и ужасный Везувий. За ним необыкновенной красоты острова — Капри и Прочида. Лазурная вода искрилась, словно покрытая золотой пыльцой.
Он подумал, что не пожалеет жизни, чтобы сохранить свое королевство на такой прекрасной земле.
В этот момент у него за спиной раздались уверенные шаги. Король обернулся и увидел своего верного идальго из Медины. Кудри дона Рафаэля окрасились серебром, но это никак не повлияло на его военную выправку. Державшийся чуть позади дон Иньиго был ему под стать.
— Ваше величество, — обратился к Ферранте идальго, опускаясь на одно колено.
Де Гевара повторил его жест.
— Слушаю вас, дон Рафаэль, и прошу вас, встаньте. Это мне нужно опускаться на колени перед вами, хотя бы из уважения к вашим летам.
— Ни в коем случае, ваше величество, — отозвался идальго, вставая.
— Итак, какие вести вы привезли из Рима?
— Замечательные, ваше величество. Мы встретились с новым понтификом. В первую очередь хочу сказать, что Эней Сильвий Пикколомини — человек совсем иного сорта, нежели Борджиа. Он глубокий знаток словесности, у него утонченные манеры и прекрасное образование, а кроме того, он непримиримый враг Османской империи.
