Семь престолов - Маттео Струкул
— Ваше святейшество…
— Пожалуйста, оставьте при себе свои льстивые речи, давайте перейдем к сути. Так вот, я говорил… знаете, что я думаю? Я думаю, что Ферранте не только не законный наследник Альфонсо Пятого Арагонского, но и вообще не его сын.
Дечембрио от всей души поразился этому заявлению, но решил промолчать и послушать, что еще скажет вошедший в раж понтифик.
— Да, именно так: он сын чернявого прислужника короля, и я не собираюсь отдавать Неаполь самозванцу.
— Но, ваше святейшество… — решился наконец Дечембрио. — И Евгений Четвертый, и Николай Пятый признали его законным наследником…
— Безусловно, — перебил его папа, — и их нельзя винить за это. В отличие от меня, они не жили при дворе Альфонсо и не видели того, что видел я!
— Но, ваше святейшество, вы понимаете, что таким образом вновь обострите вопрос о наследовании арагонского престола?
— Конечно. Но не думаете ли вы, что я разрешу править Неаполем тому, у кого на это нет никакого права? По-вашему, я побоюсь открыть истину? Нет, Дечембрио, я намерен добиваться торжества справедливости, даже если это и приведет к небольшой стычке.
— В прошлый раз такая «небольшая стычка» длилась двадцать лет!
Понтифик внимательно посмотрел в глаза своему секретарю:
— Дечембрио, вы вообще на чьей стороне? После таких заявлений можно и усомниться в вашей верности! Я не стану этого делать, потому что вы хорошо справляетесь со своими обязанностями, но прошу вас внимательнее выбирать слова.
Пьер Кандидо молчал. Папа был прав. Работники Папской курии оказывались на дне Тибра и за гораздо меньшие дерзости.
— В любом случае я не допущу этого безумия! Может, Ферранте думает, что я слишком стар, а потому готов пойти на любые уступки, но нет, он еще не знает, на что я способен! Я понимаю, что на конклаве меня выбрали как компромисс между Колонной и Виссарионом Никейским, который не мог стать папой из-за своего греческого происхождения. Моя кандидатура стала лучшим решением для всех сторон, и поэтому я стараюсь вести себя сдержаннее и благоразумнее, чем многие мои предшественники. Однако в этой истории я не уступлю! Я пока единственный испанец среди понтификов, поэтому лучше всех разбираюсь в «арагонском вопросе». Я никого ни в чем не виню, но буду признателен, если все, кто не обладает достаточными сведениями, будут молчать и слушаться. Ясно я выразился, Дечембрио?
Намек был совершенно прозрачен.
— Безусловно, — только и сказал секретарь Святого престола, предчувствуя, что решение, принятое папой с такой легкостью, обойдется в долгие годы кровавой бойни. Но именно бойни и хотел воинственный понтифик из рода Борджиа, пусть он никогда открыто не признался бы в этом. Дечембрио ничего не оставалось, кроме как повиноваться и сказать то, что папа хотел услышать, или, точнее говоря, промолчать о том, чего папа слышать не хотел. Поэтому секретарь не произнес ни слова.
— Я подготовлю текст буллы, чтобы Ферранте не воображал лишнего. Со всех сторон хвалят правление Альфонсо, но если бы они только знали, что это был за человек, сомневаюсь, что Франческо Сфорца или дож Паскуале Ма-липьеро расточали бы ему эти похвалы. Ступайте выполнять свою работу, Дечембрио, не буду вас больше задерживать.
Секретарь Святого престола кивнул, поцеловал перстень на руке папы и удалился со всей возможной поспешностью.
ГЛАВА 88
УСКОЛЬЗАЮЩАЯ ВЛАСТЬ
Папская область, палаццо Колонна
Власть окончательно ускользает из их рук. Бессмысленно отрицать очевидное. Антонио Колонна возлагал такие надежды на брата, думал, что теперь он наконец-то станет папой римским, но зря. Подумать только, всего двадцать лет назад Рим был у их ног! А теперь? Все досталось этому высокомерному испанцу Борджиа! Чертов старик! Впрочем, долго он, конечно, не протянет. А что будет потом? Нужно обязательно победить на следующем конклаве. Вот почему Антонио поспешил к Просперо: хотел узнать, каковы их реальные шансы. В прошлый раз они упустили победу в последний момент, все из-за какого-то кардинала, поддержавшего Орсини, Антонио уже и не помнит, как его звали. Это не должно повториться.
Колонна скакал почти без остановок от самого Неаполя, где проводил теперь почти все свое время. Когда он добрался до родового палаццо, то был с ног до головы покрыт пылью и потом, а кроме того, ужасно зол и готов тут же затеять ссору. С годами последнее происходило с Антонио все чаще и чаще, из-за чего братья старались держаться от него подальше, особенно Одоардо. А вот Просперо совсем его не боялся. Кардинал по сути был единственным, кто решался спорить со старшим братом. Сейчас он спокойно поджидал Антонио в саду, укрывшись от жары в тени раскидистого вяза, среди зарослей самшита и мирта. Ароматы растений растворялись в тяжелом влажном воздухе, утомлявшем душу и тело.
Младший Колонна потягивал прохладный мятный настой и тут же распорядился, чтобы брату тоже подали этот напиток. Едва они сели друг напротив друга, Просперо заговорил первым, не дав Антонио взять инициативу в свои руки, чем его изрядно удивил:
— Итак, вы заявляетесь сюда без предупреждения, весь в пыли и поту, с этаким хищным взглядом, а я что должен делать? Дрожать от страха? Мне не сложно, но, честно говоря, я и так отлично знаю, что привело вас сюда. Это очевидно. Однако, боюсь, я должен буду снова разочаровать вас, дорогой брат. На следующем конклаве меня тоже не выберут, успокойтесь уже.
Антонио заставил себя сохранить хладнокровие.
— Почему вы так считаете? — только и спросил он.
Просперо тяжело вздохнул:
— Достаточно взглянуть на факты. Если кратко, то дела обстоят следующим образом: совершенно ясно, что, как бы ни хотелось Каликсту Третьему быть главой Церкви, осталось ему недолго. Он не только стар, но еще и болен и слабеет с каждым днем, хотя и пытается это скрыть. А раз следующие выборы, по всей вероятности, состоятся довольно скоро, то что можно от них ожидать? Я почти уверен, что папой станет Гийом де Эстутевилль, кардинал Руана. Почему? У него много сторонников и влиятельных друзей в конклаве. Если же его не выберут, что будет весьма удивительно, то единственная альтернатива — Эней Сильвий Пикколомини. Мне ни к чему рассказывать вам, какую великолепную церковную карьеру он построил.
— Значит, вы думаете, у нас нет никаких шансов?
— Именно это я и пытаюсь вам сказать.
Настала очередь Антонио тяжело вздохнуть. Потеряв терпение, он повысил голос:
— Но, Просперо, вы понимаете, что наша семья на краю гибели?
— Можете кричать сколько угодно, этим вы никак не измените исход
