Семь престолов - Маттео Струкул
— Ваши слова наполняют мое сердце радостью, дон Рафаэль, — с заметным облегчением сказал король Ферранте. — Однако даже с поддержкой Франческо Сфорцы и папы остается вопрос: обещанного признания моих прав будет достаточно, чтобы утихомирить Жана Анжуйского?
— Ваше величество, — вмешался дон Иньиго, — к сожалению, отлучение от церкви, объявленное предыдущим папой, стало подходящим поводом для похода анжуйца. Безусловно, новое заявление от имени Пия Второго поможет усмирить неаполитанских баронов или хотя бы часть из них, но для того, чтобы заставить отступить французов, этого недостаточно. Не говоря уже о том, что со времен анжуйцев это королевство воспринимается как входящее в сферу влияния Папской области, а значит, каждый новый правитель должен сначала получить одобрение действующего понтифика.
— Ваше величество, — добавил дон Рафаэль, — я полностью разделяю то, что сказал дон Иньиго, даже, более того, думаю, что скоро нам придется взяться за оружие. Вы отлично знаете, насколько шатко равновесие, достигнутое в этом королевстве: из примерно четырехсот пятидесяти городов и деревень в его составе не больше сотни находятся под вашим прямым управлением, а остальные принадлежат множеству мелких правителей и семей во главе с…
— …дель Бальцо, Сансеверино, Караччоло, Копполой, Петруччи, Трамонтано и прочими.
— Именно. В связи с чем несложно догадаться, что многие увидят в нападении Жана Анжуйского, недавно высадившегося в Апулии, отличный повод поднять восстание, о котором они давно мечтали, — продолжил дон Рафаэль. — Принадлежность к Итальянской лиге по крайней мере защитит нас от полной изоляции.
— Франческо Сфорца уже сообщил, что готов предоставить нам своих рыцарей и пехоту, поставив своего брата Алессандро во главе этого войска, — подчеркнул дон Иньиго.
— Было бы также хорошо привлечь Георгия Кастриоти Скандербега — албанского героя, который ищет новую родину для своего народа, разбитого турками, — сказал дон Рафаэль.
— Это было бы чудесно, — согласился Ферранте.
— И вполне естественно, учитывая, что он был в хороших отношениях с вашим отцом.
— Что же касается баронов, то больше всего меня беспокоят Джованни Антонио Орсини дель Бальцо — правитель Аль-тамуры и князь Таранто, — а также Антонио Кальдора, герцог Бари, — заметил дон Иньиго. — Они коварнее, лицемернее и опаснее всех остальных. Мне больно говорить об этом, ведь первый из них — мой тесть. Однако, говоря откровенно, я ему не доверяю.
— Согласен, — подтвердил идальго из Медины.
— Хорошо, господа, — подвел итог король, — мы с благодарностью примем всех, кто готов нам помочь, и будем безжалостны к нашим врагам. Как говорил когда-то мой учитель фехтования, — добавил Ферранте, глядя на дона Рафаэля, — пойдем в атаку и будем бить насмерть.
ГЛАВА 91
ИЗАБЕЛЛА
Неаполитанское королевство, замок Сант-Эльмо
— Значит, это правда, — сказал Изабелла. — Вы будете сражаться с Жаном Анжуйским и с моим дядей.
— У меня нет выбора, любимая, — ответил Ферранте.
«Как же она красива», — подумал он, с восхищением глядя на свою жену: огромные синие глаза, длинные, черные как ночь волосы. Она разволновалась, и на белоснежной, будто алебастровой коже выступил легкий румянец. Очарованный, Ферранте поцеловал Изабеллу в алые губы.
— Этот поцелуй не смягчит боль от вестей, которые вы сообщили.
— Я знаю. Но у меня нет другого выхода. Если я позволю Жану и вашему дяде захватить Апулию, то очень скоро мы потеряем все королевство.
— Я понимаю. Но точно нет никакого другого решения, Ферранте, вы уверены?
Король покачал головой:
— Неужели вы не понимаете, любимая? Я хотел бы сделать иной выбор, но у меня нет такой возможности. Мне нельзя показывать свою слабость. Пытаться вести переговоры с тем, кто не хочет тебя слушать, — пустая трата времени. Жан намерен захватить Неаполитанское королевство. Он считает, что имеет на это право, так как его отец был свергнут с престола. Но больше всего меня расстраивает то, что его поддержал ваш дядя.
— Вы так говорите, словно это моя вина.
— Теперь вы несправедливы, я никогда такого не говорил. Но я не могу закрыть глаза на то, что происходит. Мне нужно ехать. Со мной отправятся дон Рафаэль Коссин Рубио, дон Иньиго де Гевара и мои лучшие солдаты. Я пришел попрощаться с вами, мадонна. Надеюсь получить ваше благословение.
— Неужели я могла бы отказать вам в нем? — с горечью в сердце произнесла Изабелла. — Я восхищаюсь вашим мужеством, вашей щедростью и всем тем, что вы делаете, чтобы защитить меня и королевство. Простите, что призывала вас отказаться от наступления. Я знаю, что это ваш Долг короля. Иногда мне кажется, что я плохо справляюсь с ролью королевы. Ох, но что я такое говорю? Вы едете рисковать жизнью, а я еще пытаюсь жаловаться. Однако должна признаться вам, что боюсь. Прошу вас хотя бы не атаковать всегда в первых рядах войска. Вспоминайте хоть иногда, как тяжело мне пережить ваш отъезд. Пообещайте, что будете писать и что обязательно вернетесь.
— Обещаю вам, любовь вам. Знайте, что разлука с вами — самое тяжелое испытание из всех, что преподносит мне жизнь, и часть меня умирает от мысли, что нам нужно проститься.
Ферранте обнял ее и поцеловал, вложив в эту ласку все свои мечты и надежды. В его сердце не было никаких других женщин. Никого, кроме Изабеллы. Никто не смог бы сравниться с ней в изяществе, доброте и царственном великолепии.
Изабелла погладила супруга по голове и полностью растворилась в его поцелуе. Она наслаждалась убаюкивающим теплом его объятий и слушала, как в его груди гулко бьется сердце. Ей казалось, что она тонет, что в ее душе разгорается пламя, а жгучая боль подбирается к груди, вскрывая ее раскаленным мечом.
Молодая женщина поцеловала Ферранте еще горячее, впиваясь в его губы. Затем взяла его руки и положила их себе на грудь. Он сорвал с нее платье, и мягкий шелк скользнул вниз, словно змеиная кожа. Ее запах заполнил все вокруг, от него захватывало дух.
Изабелла застонала. Ей хотелось, чтобы он овладел ею здесь и прямо сейчас. Неизвестно, когда они увидятся вновь.
На глазах Изабеллы выступили слезы: она знала, что это прощание может оказаться последним. Ферранте губами осушил соленые капли и принялся покрывать поцелуями каждый кусочек ее кожи.
Изабелла была его храмом забвения, чем лучше он узнавал ее, тем больше утрачивал себя, становясь с ней единым целым. Он благодарил судьбу за то, что она подарила ему эту волшебную
