Кровавый знак. Золотой Ясенько - Юзеф Игнаций Крашевский
– Но тебе до завтра разницы не сделает?
– Напротив, и большую, за месяц процент посчитаю.
– Смилуйся!
– Не могу, это тяжело!
– Но до завтра. Завтра пойду к… Симеону, возьму и отдам.
Бартковский под усами улыбнулся, но незаметно.
– Кроме этого, я должен буду ночевать в городе, это за твою плату, потому что я тебе её засчитаю.
– Знаешь, Бартковский, что ты скучный?
– Я скучный, ты таким меня знал, принял и такой я для тебя, это напрасно. То, что не сделаю поблажки в одном часе, это известно.
Принесли водки, Бартковский выпил, хорошо закусил, закурил трубку и сел.
– Крепкая водка, – сказал он, – у тебя всегда хорошо чего-нибудь попросить, потому что можно всегда раритеты попробовать.
Адвокат молчал, имитируя зубную боль.
– Значит, когда будет? Завтра? В котором часу? Утром, естественно. А если бы ты мне дал прямо письмо к Симеону? Вы в хороших отношениях, я бы там и получил.
– Не могу, у меня счета, я должен с ним увидиться. Кроме того, у меня кипа срочных дел на утро, поэтому прошу тебя подождать до полудня, до трёх.
– Хорошо, но ты, очевидно, не захочешь, чтобы я в городе столовался и тратил столько времени.
– Остановись у меня.
– Это мне не подобает, к тебе панычи ходят, я грубиян, не люблю их, пойду в корчму, переночую, поужинаю, а завтра рассчитаемся.
Сказав это, пан Бартковский взял шапку, попрощался уже и медленно вышел.
Когда за ним закрылась дверь, Шкалмерский встал с кресла и снова начал, как лев в клетке, ту прогулку скорби, которую совершает каждый обременённый человек в минуты душевного беспрокойства.
Он не заметил, когда наступила ночь; поплёлся в кровать. Всё-таки он имел слово пана Себастьяна, что по просьбе тот одолжит ему денег, и хотя по некоторым известным причинам не хотел искать у него помощи, – что же было делать? Должен был.
Он опасался Бартковского, был это род грошового спекулянта, без милосердия, без жалости, твёрдого и острого, как железные клещи. У него всегда можно было достать денег, но, чем было срочнее, тем больше велел их себе оплачивать. Он не скрывал то, что пользовался бедностью, считал это себе гордостью и обязанностью.
Ночь, хоть плелась как черепаха, сон, хоть приводил страшные видения, наконец прошли, – рассветало, застучало, закипело, все в доме проснулись. Адвокат встал, едва имел время одеться, на пороге уже ждал его Жлобек со своим автоматическим поклоном и покрашенной головой. С ним вместе появилось множество счетов для оплаты. Шкалмерский пошёл считать свою кассу. Она была очень недостаточной, но в резерве пан Себастьян. Он рассчитывал на него, как на четырёх тузов. Расчёты пошли на послеобеденное время.
Только после окончания кропотливого совещания со Жлобком пану Шкалмерскому пришло в голову, что он может не застать дома старого мещанина, что, как на зло, он, как часто делал, мог выехать до первой станции навстречу партии волов.
Нужно было на всякий случай подстраховаться иначе, чтобы кредит удержать; он позвал Яцка, шепнул ему на ухо два слова, показал боковую дверь и, довольно неспокойный, ждал.
Через полчаса маленькая дверочка от гардеробной скрипнула, и в прилегающей комнатке показался чёрный длинный кафтан.
Адвокат потихоньку вышел, с четверть часа что-то таинственно шептал, и вернулся с ясным лицом, держа под полой шлафрока какой-то пакет. Настроение тут же переменилось.
– Позови пана Жлобка, – сказал он Яцку.
Стук на лестнице, внизу, вверху, и запыхавшийся Жлобек стоял у двери.
– Жлобек, сосчитай мне, прошу, что там есть для выплаты; я подумал, что могу заложить из моей личной кассы, прежде чем придут другие фонды.
Не говоря ни слова, с обычным поклоном подчинённый выскользнул; тем временем пакет, который держал под полой, адвокат быстро и ловко всунул в полку бюро и запер на ключ.
Сколько раз приходил Жлобек, можно было догадаться, потому что весь дом сотрясался под его огромными стопами.
– Ну, что там? – спросил адвокат.
– Пустяки, вот регистрик.
– Действительно, мне не пришло в голову.
Ясенько достал ключи, будто бы старательно искал один из них, отворил, вынул приличную стопку ассигаций, вид которых приятно пощекотал взгляд Жлобка, и бросил на стол несколько билетов.
– Так будет лучше; не люблю, чтобы меня ждали.
Комедия была сыграна; но какой ценой? Никто не знал.
Ясенько пошёл одеваться. Он привык всегда заботиться о том, чтобы прилично выглядеть. В это раз конференция с зеркальцем была долгой, важной, и шкаф с одеждой стоял открытым, пока удовлетворённый гармонией всех частей одежды, адвокат не надел сюртука, который сидел на нём как с иголочки. Очень элегантное пальто, новые перчатки, свеженькая, голенькая шляпа дополняли убранство.
Адвокат не забыл даже опрыснуть платок духами, и сияющий выпорхнул на улицу. Он спешил к пану Себастьяну, как легко догадаться.
На его беду никогда ещё столько особ не останавливало его по дороге и не начинало разговора. Путешествие на другую улицу продолжалось час.
Выходящего из дома уже заметил возвращающийся под Бычью Голову Себастьян, догадался, что этот визит предназначен ему, сразу задумался, не лучше ли ему не быть дома, но, рассудив, что рано или поздно ему нужно будет пройти через это досадное испытание, предпочёл отделаться сразу. Поэтому он поспешил вперёд, жену и дочку отправил в их комнаты с приказанием не показываться, а сам, сделав невинную физиономию, ждал.
Должны ли мы выдать его секрет, что, прохаживаясь, он потихоньку проговаривал: «Прибегаю под Твою защиту»?
В дверь позвонили. Адвокат, сняв пальто, вошёл сияющий, благоухающий, улыбающийся, ладный как сахарок, завёрнутый в бумажки.
– Доро-о-гой адвокат благодетель! – воскликнул пан Себастьян.
– Уважаемый пан Себастьян!
– Слава Богу, вы вернулись! – воскликнул мещанин. – Я пару раз посылал узнать.
– Да?
– Да, мне нужен был совет, и срочно было. Представьте себе! Что мне было делать! Паскевичи утомили меня, сталось, я ждал до вчерашнего дня, но в конце концов должен был подписать сделку и отсчитать деньги.
Кто бы поглядел сейчас на Ясенька, заметил бы пробегающую по всему лицу молниеносную дрожь, которая пролетела и исчезла. Он стоял молча, не знал, что сказать.
– Как это! С Паскевичами закончили?
– Вполне.
Молчание.
– Но помилуй, пан, – с горькой улыбкой отозвался Шкалмерский, – я специально совершил это путешествие, рассчитывая на ваш капитал; вы мне его весьма отчётливо обещали.
– Ха! Ну, дело сделано, – пробормотал сконфуженный Себастьян. – Это трудно, я не мог ждать того, этого.
– Но что же мне делать? Я рассчитывал на это.
– Ведь у вас капиталов вдоволь, теснятся, иной себе возьмёте.
– Если бы, делая это для
