Граница - Станислава Радецкая
- Как угодно, лишь бы она приняла меня.
- Тогда оставьте оружие здесь. Не вздумайте причинить вред кому-нибудь в этом доме.
Йохан без колебаний снял саблю и бросил ее на пол. Уивер прислонил ружье к стене, прочертив на дереве панели царапину.
- Неужели такая крошка может нам угрожать? – удивился он. – Твоей ручке больше пристал веер, а голосу – любовные клятвы.
Камила поставила пистолет на предохранитель и спрятала его за пояс юбки. Девица побледнела еще больше и, казалось, ее можно было скрутить в два счета, но в каждом движении служанки сквозила такая уверенность, что она невольно казалась выше ростом.
- Идите сюда. Садитесь за стол, господин Фризендорф. А вы, господин Уивер, начерпайте воды из ведра и поставьте ее на огонь. Вас нужно обмыть, подстричь и побрить.
Она бесстрашно повернулась к ним спиной и отошла к очагу. Уивер сбросил с себя подсумок и поспешил за ней, схватив первый попавшийся черпак.
- Красавица моя, я бы с радостью пришел бы к тебе уже красивым и ухоженным, но в тюрьме нет достойного цирюльника, - заверил он. – Если ты дашь мне бритву и мыло, я предстану перед тобой во всей красе!
- Нет.
- Неужели тебе жалко бритвы и мыла?
- Я побрею вас сама.
- Бог услышал мои молитвы и благословил меня заботой прекраснейшей из девушек!
Пока они обменивались комплиментами и Уивер набирал воду, Йохан сел за стол и разложил на нем колбаску, луковицу и хлеб. Еда не лезла в рот, и не было даже сил удивляться, отчего. Что скажет баронесса Катоне? Будет ли она покорной или строптивой, как обычно? Запах чеснока показался отталкивающим, и он отодвинул колбаску подальше.
Камила подхватила оружие с полу и тревожно взглянула на них, точно амазонка, которую застали врасплох.
- Я сейчас вернусь, - пообещала она. – Ведите себя тихо.
Девица задвинула засов и скрылась в темном проеме, который вел в чистую половину дома.
- Прелестная крошка, - заметил Уивер, заглянул в котелок, где вода и не вздумала даже закипеть, и сел рядом с Йоханом, вытянув ноги. – Чур, она моя на сегодняшнюю ночь!
- Забирай, - отозвался тот.
- Слушай, я не понял. Почему она назвала тебя Лисицей? - Уивер взял злополучную колбаску в пальцы и откусил сразу половину.
- Долгая история. Я расскажу тебе потом. От этого и пошли все беды…
- А-а, - промычал англичанин с набитым ртом. Он полуприкрыл глаза от наслаждения, пока жевал, а потом заметил. – Какое все-таки блаженство – еда, теплый дом. Еще бы вычесать вшей и лечь в мягкую постель с девицей, и ничего для счастья больше не надо. Смотри, снег пошел сильней!
- Это хорошо. Следы заметет.
Они замолчали, пока Уивер ел. Снег действительно повалил густо, и за окном стало белым-бело; даже звук церковного колокола теперь слышался слабо. Кухня была небольшой, но очень уютной – в резных сундуках наверняка хранились припасы, все горшки и тарелки были тщательно вымыты и спрятаны за стекло, будто это был дорогой фарфоровый сервиз, а стол выглядел так, будто за ним никто и никогда не трапезничал и не готовил – ни щербинки от ножа, ни въевшейся грязи. Йохан думал о Роксане. Неужели баронесса действительно оказалась лишь исполнительницей чужой воли? Жить в чужих домах, ехать на край света только по воле Цепного Пса, не привязываясь ни к чему, - судьба едва ли не хуже его собственной. Вода в котелке забурлила и зашипела, выплескиваясь на раскаленные камни очага, и Честер, не дожевав луковицу, вскочил, чтобы снять котелок с огня. Не ошпарившись, он поставил его на железную подставку и привычно разбавил прохладной водой из ведра.
- Тебе надо зашить рану, Фризендорф, - заметил англичанин. – Давненько я этим не занимался. Пожалуй, еще с Индии. Пусть только вернется малютка, и я попрошу у нее иглу и нить.
- Я уже и забыл о ране.
- Не строй из себя героя, мистер! Даже если и так, то она о тебе не забыла. Мне не хочется искать посреди зимы мушиные личинки, чтобы высасывали гной и мертвечину из твой раны, равно как не особо хочется отрезать тебе руку, если туда попала грязь. Так что, будь добр, не ерепенься!
Йохан хмыкнул. Пожалуй, в словах Честера была правота, и он послушно скинул чужой мундир, пропахший потом и порохом. Рубаха пропиталась кровью, и Уивер деловито оборвал окровавленный рукав и выдернул клок паутины, который теперь больше напоминал бесформенную кровавую ветошь. Лисица подавился возгласом боли, когда он с неприятным, еле слышным треском отошел от живого мяса, и кровь потекла с новой силой.
- Госпожа примет вас… - служанка появилась незаметно и осеклась, когда увидела, что творилось в ее кухне.
- Принеси мне иглу и нить, - властно велел ей Уивер. – И побольше ненужных тряпок.
- И опилок, и ножницы, - тихонько добавила она, и Честер обернулся к ней, удивленно вскинув брови.
- Да, если есть, - подтвердил он. – Откуда ты знаешь, голубка?
- Я прислуживала доктору, - неохотно ответила Камила. Она отстегнула от пояса игольницу на цепочке и протянула ее Честеру. Их руки соприкоснулись, и служанка неожиданно покраснела. Англичанин накалил иглу над огнем и вдел в нее суровую нить из клубка, пока девица засыпала стол и пол, куда попала кровь, опилками.
-
