Александр Артищев - Гибель Византии
— Очень хорошо, — гость поднялся на ноги. — Пожалуй, я не прочь повидаться с ним.
— Это тебе, — он бросил на стол кошелек с деньгами.
Трактирщик не пошевелился.
— На днях я вновь зайду сюда, — генуэзец повернулся к выходу.
— Говорят, синьор, — вполголоса произнёс хозяин, — что кондотьер Джустиниани переправил свою греческую любовницу в Галату, в дом одного из своих друзей.
Глаза Лодовико прищурились, но только на одно мгновение.
— Хорошая новость, — усмехнулся он. — Значит, крысы уже побежали с корабля.
— Третий раз ты приходишь ко мне в одно и то же время. Чем ночные часы так привлекательны для тебя?
В голосе Саган-паши не было неудовольствия или удивления. Он знал, что этот человек, пришедший к нему в столь поздний час, не стал бы беспокоить его по пустякам.
— Мои дела не терпят дневного света, — слабо улыбнулся Лодовико.
Паша кивнул в знак того, что принял шутку собеседника.
Они были одни в большой зале шатра. Подслушивающих можно было не опасаться — звуки надёжно глушились двойными стенками, входы и выходы охраняла многочисленная стража.
— Что привело тебя на этот раз?
— Важные сведения, сиятельный паша, — турецкая речь генуэзца текла плавно и без запинок.
— Мне удалось выявить слабое место в обороне византийцев.
— Я слушаю тебя.
— На левом фланге доблестной армии султана, в одной из башен города, есть небольшая калитка. Через нее, время от времени, защитники совершают вылазки в тыл штурмующим отрядам.
— Мне известно это. Караджа-бей не раз сетовал на коварство греков.
— Так вот, сиятельный паша, именно через эту калитку, во время большого приступа, могут проникнуть твои воины.
— Разве калитка не запирается? При ней должна состоять сильная охрана!
— Запирается, паша. И очень надёжно. Но охраны подле нее нет. Я же, при твоем согласии, могу подкупить человека в городе, который ежедневно, за час до полудня на короткий срок будет отмыкать замок.
Это было только половиной правды. На самом деле Бертруччо уже успел разыскать необходимого человека и даже снабдил его подробнейшими инструкциями. Но об этом он предпочёл умолчать.
Паша смерил итальянца пристальным взглядом.
— Пусть лучше твой сообщник отомкнёт ворота. Много ли проку от одной калитки? Она не может пропустить нужное количество воинов: для взятия города их потребуется немало.
— Это невозможно, светлейший, — возразил генуэзец, — При воротах круглосуточно находится стража. Помимо того, ежечасно конные патрули проверяют надёжность караулов. Что может сделать один человек там, где необходимы сотни сабель?
— Калитка пропустит мало бойцов, — настаивал паша.
— Я думаю иначе. Византийцы в короткий срок могли выводить через нее достаточно воинов для контратаки. Почему бы полководцу султана не поступить так же?
Паша недоверчиво качал головой. Но с его стороны это было всего лишь притворством — он не сомневался в ценности предложения генуэзца. Более того, он сразу осознал масштабы подвалившей ему удачи и еле сдерживался, чтобы скрыть охватившее его возбуждение. Просто между ними разгорелся спор, извечный спор между тем, кто хочет выгодно сбыть свой товар, и тем, кому желательно приобрести его с наименьшими затратами — торг продавца и покупателя. И они оба понимали это.
— Если сиятельного пашу не устраивает моё предложение, то я вынужден отправиться ко двору Караджа-бея. Может быть, он в полной мере оценит мои услуги, — пригрозил его гость.
— Постой! — не выдержал Саган-паша. — Не торопись.
Шагнувший было в сторону выхода, генуэзец повернул обратно.
— Почему днем, а не ночью? — спросил турок, чтобы как-то заполнить неловкую паузу.
— Ночью дозорные настороже, — охотно ответил Лодовико. — Они поднимут тревогу сразу, как только заметят что-либо подозрительное. Во время же штурма проникнуть в калитку проще — силы защитников будут скованы на стенах.
Флотоводец кивнул и стукнул в серебряный гонг.
— Позови сюда Мустафа-бея, — приказал он явившемуся на зов начальнику охраны, статному молодцеватому тысяцкому.
Тот поклонился и скрылся за дверью.
— Мустафа-бей — мое доверенное лицо. На его молчание можно положиться, — пояснил свое решение паша.
Лодовико скривился, но промолчал. Он, конечно же, предпочел бы и дальше говорить с пашой с глазу на глаз, но возражать не решился.
— Какой награды ты для себя хочешь? — спросил зять султана.
— Награда мне не нужна, — покачал головой генуэзец. — Я только прошу Саган-пашу помнить договор, закрепленный нами в устной форме.
— Ты напоминаешь мне мое обещание отстаивать перед султаном неприкосновенность Галаты?
— Да, паша.
— Насколько мне известно, — высокомерно заявил флотоводец, — еще никто и никогда не мог обвинить меня в нарушении данного мною слова.
— Это так, светлейший.
— И я продолжаю выполнять обещанное, хотя жители Галаты с каждым днем ведут себя все возмутительнее. Настолько, что мое заступничество начинает вызывать гнев султана. Они не только переправляют в Константинополь оружие и провиант, но и посылают своих солдат на помощь византийцам.
— Разреши возразить тебе, паша. Солдат никто не отправляет, они сами добираются до противоположного берега в рыбачьих лодках. Одними движет жажда подвига, другие хотят подзаработать денег. Правитель Галаты не может им воспрепятствовать, иначе последует карающий удар со стороны Константинополя. И тогда город заполонят греки.
— Мы отобьем у врага дружественный нам город и вернем его жителям.
— В любом случае Галата может сильно пострадать. И потом, число этих воинов настолько мало, что можно говорить лишь о чисто символической поддержке горожан.
В дверях показался вызванный пашой советник. Лодовико метнул в его сторону настороженный взгляд. Этого человека надо было опасаться: черты лица выдавали в нем европейца, а светлые, глубоко посаженные глаза — незаурядный ум.
Генуэзец внутренне подобрался.
— Кроме того, нам известно, что в Константинополе находятся воины генуэзского воеводы Лонга, — продолжал говорить паша. — Тут уж твои слова о символической поддержке совершенно неуместны.
— Лонг хоть и сын моего народа, но больше уже не принадлежит ему, — возразил Бертруччо. — Он — наемник, сражается за деньги и готов помогать каждому, кто заплатит.
— Пусть он помогает нам. Мы заплатим ему больше, чем византийцы.
Лодовико чуть заметно усмехнулся.
— Я думаю, это не трудно будет осуществить. Не сейчас, потом. Когда истечет срок договора между Лонгом и императором. Пока что….
Он выразительно пожал плечами.
Паша переглянулся с Мустафа-беем и в свою очередь насмешливо ухмыльнулся.
— Генуэзцы — хитрые лисы. Когда Константинополь падет, они станут уверять, что это произошло благодаря их усилиям и потребуют от султана сохранения привилегий, какими они пользовались при греках. А если допустить невозможное и представить, что стены вражеской столицы устоят, кто как не твои соотечественники будут громче всех вопить о своих заслугах. Не так ли?
Лодовико предпочёл промолчать.
— Воевода Лонг со своим достаточно сильным отрядом, помощь жителей Галаты, три генуэзских судна, прорвавшихся в гавань, — перечислял паша. — Я ничего не забыл, христианин? Одной рукой вы помогаете нам, другой — грекам.
— Генуя желает жить в мире с Османской державой, — твердо произнес Бертруччо. — Из-за подозрительности, царящей в христианском мире, она не может в открытую протянуть вам руку дружбы: это озлобит и восстановит против нее другие государства.
— И потому она тянет руку украдкой. Чтобы, не приведи Аллах, не утерять ни крохи своего непомерно раздутого самолюбия. Днем во всеуслышание грозит султану войной, ночью же с потрохами продаёт своих союзников и единоверцев.
Лодовико с ненавистью взглянул в сторону Мустафа-бея.
— Мне кажется, уважаемый бей до службы у второго визиря являлся гражданином Венеции? — с язвительной любезностью осведомился он.
— Не все ли равно, кем я был? — парировал тот. — При дворе султана людей ценят за их заслуги, а не за происхождение.
Услышав своеобразный выговор сановника, Бертруччо еще более утвердился в своей догадке.
— Теперь-то мне понятно неприязненное отношение паши к Генуе, — сквозь зубы выдавил он.
— Перейдем к делу, — потребовал Саган-паша. — Укажи нам калитку, которая должна быть отперта твоими людьми.
Лодовико извлек из кармана план городских укреплений, развернул его и пальцем указал на красную отметину.
— Знакомо ли тебе это место? — спросил флотоводец своего советника.
— Да, господин, — ответил тот, внимательно изучив чертёж. — Я узнал и башню, и калитку. Теперь, при необходимости, я и с закрытыми глазами найду их.
