Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель
Ничего не изменилось. Обстоятельства оставались прежними. У короля не было сил справиться с мятежным парламентам. Победа Монтроза в Шотландии ничего не решала. Его обещания победоносного шествия нынешним летом оставались мечтой. Будь Карл Стюарт таким же холодным прагматиком, каким был Оливер Кромвель, принимавший во внимание только реальные обстоятельства, он в лучшем случае должен был улыбнуться и не обращать внимания на это письмо: слишком высоко в небе резвился этот журавль. Однако король не был Оливером Кромвелем. Не имея иного мнения, кроме убеждения в прирождённом праве на единодержавную власть, он вынужден был слушать чужие советы, соглашался с каждым, кто умел убедительно говорить, но принимал тот совет, который услышал последним. Перед ужином согласился с Саутгемптоном, после — точно так же согласился с Монтрозом.
При дворе об этой перемене не знали. Утром Саутгемптон явился, чтобы получить подписанный акт о назначении Ферфакса и Кромвеля. Карл резко ему отказал, Саутгемптон так хорошо знал своего повелителя, что не стал возражать. Он возвратился в Уксбридж и был так расстроен, что не смог объяснить или оправдать отказ короля. Дело было сделано, не только глупое, но и опасное дело. Двадцать второго февраля переговоры прекратились сами собой. Делегаты парламента вернулись в Лондон тоже расстроенные: война продолжалась, рано или поздно им придётся покинуть свои командные должности в армии, а это было для многих из них хуже, чем поражение в войне.
4
Кромвеля мало занимали эти переговоры. Из многолетнего опыта он давно сделал вывод, что король не пойдёт ни на какие уступки, по этой причине генерал и стремился к полной победе. Он был членом военного комитета, который объединял представителей двух королевств, и понуждал его, не дожидаясь результата переговоров, заниматься преобразованием парламентской армии. Никто из членов комитета не знал, что надо делать. Только Кромвель был уверен, что армия должна быть одна и ей должен командовать один человек.
Новая армия пополнялась не только за счёт добровольцев, но и за счёт принудительного рекрутского набора, причём каждый солдат во всё время службы получал два шиллинга в день, приблизительно столько, сколько можно было заработать погрузкой в порту или перевозкой товаров. В Англии росла безработица. Для многих два шиллинга в день могли быть спасением. Ведь выбор был невелик: умереть от голода или в войне за правое дело.
Сам Кромвель не нуждался в жестокости, чтобы поддерживать дисциплину. Каждый солдат его кавалерии получал сборник псалмов, переложенных неуклюжим английским стихом, многие постоянно держали при себе карманную Библию. Всё время, свободное от учений, боев и походов, они проводили не в пьянстве и грабеже, как это делали солдаты армии короля, а в чтении Библии, в толковании её текстов или распевали псалмы. В каждый полк он направлял проповедника. Эти солдаты были странные люди, порождение гражданской войны. В кармане у них была Библия, на боку шпага, за плечами мушкет. В бою они стреляли и дрались на шпагах не хуже любого солдата, между боями несли слово Божие в души воителей. Они умели внушить своим внимательным слушателям, что в этой войне Господь на их стороне.
Его кавалеристы были самой самоотверженной, дисциплинированной и боеспособной частью как прежней парламентской армии, так и армии нового образца. Кромвель ставил её в пример членам военного комитета. Ему удалось настоять, чтобы проповедники, Библия и псалмы сопровождали пехоту. Польза этого новшества была очевидна. Членам военного комитета пришлось согласиться.
Обстоятельства всё больше складывались против умеренных. Переговоры в Уксбридже явно проваливались. Законопроект о создании армии нового образца был принят нижней палатой довольно легко. Двадцать восьмого января 1645 года он был передан на утверждение лордов. В отличие от представителей нации, лорды дорожили своими отрядами вооружённых людей, которые повиновались только приказам лорда. К тому же дело было уж чересчур необычное. Кромвелем создавалась первая в Европе регулярная армия, каких не существовало со времён Римской империи. Несколько позднее вторая регулярная армия появится в Швеции. Третьей регулярной армией будет русская армия Петра.
Сопротивление лордов было неизбежно. Правда, открыто возражать они не могли, Кромвель многим внушал уважение, кое-кто уже начинал бояться его. Поэтому аристократы затягивали решение, несмотря на то что приближалась весна, а вместе с теплом должны были возобновиться военные действия. Палата лордов вносили поправки, которые невозможно было принять, и затягивали обсуждение каждого пункта. Сторонники Кромвеля на них наседали, общественное мнение было не на их стороне, лордам пришлось отступить. Пятнадцатого февраля ими был принят закон о создании армии нового образца.
Кромвель спешил, стараясь, чтобы его армия была готова к началу новой кампании. Не дожидаясь, когда лорды соизволят утвердить Акт о добровольном отречении от службы, он потребовал, чтобы парламент как можно скорей назначил главнокомандующего и определил его полномочия. Многим казалось, что эту должность он создаёт для себя самого. Однако это было не так.
Неожиданно для большинства, Кромвель вынес на обсуждение кандидатуру молодого Ферфакса. Он заявил, что познакомился с ним на поле сражения и что его действия заслужили полное одобрение, говорил о нём как о человеке удачливом, высоко ставил открытый характер своего протеже, блестящую храбрость и воинственную энергию, которая передавалась его солдатам.
Большинство, должно быть, обрадовалось, что главнокомандующим станет не этот неотёсанный, дерзкий, слишком упрямый сельский хозяин из какого-то богом забытого Гентингтона, а кто-то другой. Ферфакс легко победил и девятнадцатого февраля был введён в нижнюю палату для утверждения в должности. Его поставили на специально отведённое место, Ферфакс вёл себя просто и скромно, что особенно понравилось представителям нации, и принял поздравления председателя. В тот же день он сложил с себя полномочия депутата.
Казалось, новому командующему следовало без промедления выехать к армии, чтобы руководить её перестройкой, однако отъезд пришлось отложить. Вожди пресвитериан возвратились в Лондон после провала переговоров о мире. С первого взгляда им стало ясно, как много они проиграли за время отсутствия. Они попробовали поправить своё положение. Их позиции были сильнее в палате лордов, и аристократы стали громко жаловаться на оскорбления и даже угрозы, которыми их понуждали принять закон о создании армии нового образца. Третьего марта шотландские эмиссары набрались храбрости выпустить манифест, в котором английский парламент обвинялся в нарушении договора между двумя королевствами. Ободрённые лорды пожаловались на то, что в нижней палате вынашивается злокозненный план вовсе упразднить палату, в которой они заседали.
Представители нации заверили их, что подобных планов не существует в действительности, а для недовольных шотландцев направили в палату лордов новый закон, которым расширялась власть главнокомандующего армией нового образца, а главное, исключалась обязанность охранять и защищать особу короля. Лорды были испуганы, они потребовали исключения этой невозможной статьи. Из нижней палаты им отвечали, что эти слова только путают солдат, которые должны воевать с королём, но не должны подвергать его величество ни малейшей опасности. Аристократы не уступали. Прения возобновлялись три раза. Двадцать четвёртого марта голоса разделились поровну. Тридцать первого марта депутаты объявили в ответ, что вся ответственность падает исключительно на головы лордов, если исключение этой статьи приведёт к каким-либо бедствиям. Последним пришлось уступить.
В разгар этой борьбы в Лондон прибыл маркиз Арчибальд Аргайл, только что разбитый Монтрозом, на себе испытавший всю пагубность разобщённости парламентских сил. Это был человек с глубоким и сильным умом, с энергией и жаждой деятельности, более сильный в политических схватках, чем на поле сражения. Не мешкая с ним установили тесную связь Кромвель и Вен. Аргайл стал их союзником. Он был пресвитерианином и тем не менее горячо выступил против позиции пресвитериан, как шотландских, так и английских. Он заявил:
— Ваше сопротивление болезненно отражается на всех нас, но рано или поздно вы всё равно будете вынуждены уступить.
Эссекс первым осознал эту печальную истину. С избранием Ферфакса для него стало болезненно ясно, что должности главнокомандующего ему уже никогда не видать. Занять подчинённое положение после кого бы то ни было ему не позволяла фамильная гордость. Он принял решение выйти в отставку. Красноречие было таким же его слабым местом, как и способности полководца. Ему составили речь. Первого апреля во время заседания верхней палаты он поднялся и прочитал текст: «Милорды, я принял на себя эту важную должность, повинуясь повелению обеих палат, защищал оружием их поруганные права. Смею сказать, в течение трёх лет я служил вам верой и правдой. Надеюсь, ничем не запятнал своей чести и не нанёс вреда нашему общему делу. Теперь появилось много новых постановлений. Они мне показали, что нижняя палата желает моего увольнения. Если до сего дня я медлил сам оставить службу, то не из личных побуждений, какие бы слухи ни распускались моими врагами. Многие могут удостоверить, что я намеревался выйти в отставку ещё после освобождения Глостера. Свою должность я вручаю тем, от кого её принял».
