Христоверы - Александр Владимирович Чиненков
– Я жду, Давидик, – напомнил Андрон. – Не испытывай моего терпения!
– Вспомни, Андрон, когда ты переживал чёрные дни, все отвернулись от тебя, разорили, одурачили, – начал издалека Плешнер. – А кто тогда не отвернулся от тебя? Правильно, это я, Давидик. Я продолжал с тобой партнёрство, хотя и не имел с того никакой выгоды. И благодаря мне ты кое-как держался на плаву, вспомни.
– Хорошо помню, Давидик, будто вчера всё было, – вздохнул Андрон. – Только не пойму, куда ты сейчас клонишь, морда жидовская? Если тогда ты ещё как-то поддерживал меня, то сейчас решил наверстать упущенное и подчистую, самолично ограбить меня?
– Не понимаю, о чём ты? – нахмурился Плешнер.
– Всё ты прекрасно понимаешь, Давидик, – покачал головой Андрон. – А вот я перестаю тебя понимать. По тому, как ты сейчас себя ведёшь, я отлично вижу, что ты собираешься присвоить мою долю и откреститься от меня.
– Почему ты так думаешь про меня, Андрон? – обиженно поджал губы Плешнер. – Чем я вызвал твои подозрения?
– Хочешь знать чем? – сузил глаза Андрон. – Да всем. Начну, пожалуй, с купца Сафронова. Почему ты рассказал ему всё о наших с тобой «партнёрских отношениях»? Разве я просил тебя об этом?
Выслушав его, Плешнер тяжело опустился на стул и обхватил голову руками. Андрон посмотрел на него презрительным взглядом.
– Не изображай из себя юродивого, Давидик, со мной это не пролезет, – предупредил старец. – Ты подвёл меня, очень подвёл. Но я не собираюсь требовать с тебя объяснений, а вот отношения наши прерываю. Из того, чем ты владеешь, половина – моя. Это ты хорошо знаешь. Так будь добр, верни её мне, и мы расходимся каждый по себе, по-доброму.
– А как ты сам представляешь раздел наших накоплений? – вскочил со стула Плешнер.
– Долю я заберу драгоценностями, а не бумажными денежными купюрами, – объявил своё решение Андрон.
– Но позволь? – ошеломлённо воскликнул Плешнер. – Называя тебе сумму летом, я её завысил, чтобы тебя порадовать. Я собирался её увеличить, но…
– А вот это меня уже не касается, – осклабился Андрон. – Даю две недели на подготовку возврата моей доли. И ещё раз предупреждаю, не пытайся меня надуть, Давидик. Если я что-то почую и рассержусь, тебе несдобровать.
– Послушай, Андрон, но чего ты на меня так взъелся? – меняясь в лице, испуганно пролепетал Плешнер. – Из-за того, что я купцу про тебя что-то рассказал? Но я не мог поступить иначе. Он же…
– Молчи, не пикай, – хмуря лоб, повысил голос Андрон. – Я всё знаю, что ты ему наговорил. Ничего не утаил, как на духу выложил. Чем же он так напугал тебя, Давидик?
Плешнер в отчаянии с силой вцепился в волосы на голове.
– Чем напугал, спрашиваешь? – выкрикнул раздражённо он. – Нашёл, видишь ли, чем, раз я испугался и всё ему выложил. Только он знает больше того, что я ему поведал. Кто-то постарался и все выложил купцу раньше, чем я.
Признание ювелира заставило Андрона ненадолго задуматься, но он быстро вернулся к делу.
– Это ничего не меняет, – сказал он глухо. – Я дал тебе целых две недели на возвращение моей доли, вот и поспешай.
– А если я не поспею к сроку или откажусь от всех обязательств перед тобой? – блефовал загнанный в угол Плешнер.
– Угрожать не буду, не пристало мне, – ухмыльнулся, глянув на него исподлобья, Андрон. – А вот то, что горько пожалеешь, скрывать не стану. Так что подумай над моими словами, Давидик, очень хорошо подумай. Ты же жид и прохиндей, а у ягод твоего поля мозги всегда на месте. Потому ваша нация и дожила до сегодняшних дней.
– Нация, может быть, и дожила, а я… – всплеснул руками еврей. – А я боюсь, что не доживу и в петлю влезу! Ты же не оставляешь мне выбора, Андрон!
Старец вздохнул, покачал головой и посмотрел на него так, как обычно смотрел на своих адептов во время радений.
– Можешь и в петлю залезть, удерживать не стану, – сказал он. – Но сначала долю мою верни. И не разыгрывай передо мной христарадника, прошу тебя. То, что я собираюсь забрать, капля в море для твоего капитала. Да и в петлю ты никогда не полезешь. Евреи способны на многое, но только не на самопожертвование и самоубийство.
Провожаемый ненавидящим взглядом ювелира, Андрон вышел из лавки. Плешнер в расстроенных чувствах закрыл за ним дверь и в глубокой задумчивости поплёлся в подсобку.
* * *
Сойдя с крыльца, иерей Георгий и доктор прошли через припорошённый свежевыпавшим снегом двор и остановились у калитки.
– Погодка сегодня замечательная, морозная, – вдохнув полной грудью, одобрительно высказался иерей. – Так и хочется постоять подольше на улице.
– А я вот что-то не по сезону вырядился, – ёжась от холода, приподнял воротник лёгкого осеннего пальто доктор. – Знал ведь, что середина ноября, зима вот-вот ляжет, а сам…
– Ну и как вам Силантий, Олег Карлович? – глядя на падающие с неба снежинки, спросил иерей. – Я конечно же не доктор и не имею даже малейшего медицинского образования, но, на мой взгляд, он выкарабкивается.
– Гм-м-м… Странный человек этот ваш, гм-м-м… и ещё более странный его организм, – пожимая плечами, сказал доктор. – Он живёт с такими чудовищными ожогами, получив которые, любой другой на его месте обязательно бы умер.
– А инфаркт? – поинтересовался иерей. – Как он смог победить такую страшную болезнь? Как это у него получилось?
– О том, что Силантий победил инфаркт, утверждать пока преждевременно, – высказался доктор. – Но сам факт улучшения его самочувствия подтверждаю полностью. Во время сегодняшнего осмотра он не производил впечатления тяжелобольного человека.
– Простите, Олег Карлович, но я хочу открыть вам маленькую тайну, – взяв доверительно доктора за руку иерей. – Силантию полегчало не от прописанных вами лекарств, а от приёма неизвестного мне снадобья, которым я потчевал его по его настоянию.
Выслушав иерея, доктор на мгновение лишился дара речи. С вытянувшимся лицом он посмотрел на иерея и часто-часто заморгал.
– Ты хочешь мне сказать, батюшка, что пользовался услугами знахарей? – едва ворочая языком, с трудом вымолвил он.
– Знаете, так вот получилось, Олег Карлович, – виновато развёл руками иерей. – Дней десять назад, поздно ночью, Силантию стало совсем плохо. Мы давали ему лекарства, прописанные вами, но легче ему не становилось. Тогда Силантий в минуты просветления попросил поить его настойками из его же корзины. Мне ничего не оставалось, как уступить настойчивым просьбам больного. Результат ошеломительный, сами видите, он идёт на поправку.
– Батюшка, да как вы посмели?! – воскликнул возмущённо доктор, краснея от праведного гнева. – Вы же могли убить этого несчастного. Как вы не побоялись
