Всему своё время - Валерий Дмитриевич Поволяев
Из столовой выглянула Вика – и у Мити Клешни екнуло сердце, забилось подсеченно, в груди заныло что-то сладкое. Он даже подался вперед, чтобы сделать жест рукой в сторону вездехода, бросить Вике небрежно: «Мадам, садитесь в кабину, прокачу с ветерком! Славно работает трудолюбивая «атеэлка». Видишь, сколько харча притаранил?» Но Вика на Клешню даже не посмотрела.
– Вика, – пробормотал он, – что-то ты старых друзей перестала узнавать.
– Старый друг… – Вика вздернула вверх одно плечико. – Помог бы лучше продукты сгружать, старый друг.
– И что мне за это будет?
На Викином лице появилась усмешка, «акции» Клешни упали до нуля.
– Я, понимаешь ли, пошутил, – пробормотал он. – Счас передохну малость и подсоблю, я с этими продуктами в Малыгине во как ухойдакался! Нет бы подмогу мне какую-нибудь дать, сама бы съездила, к примеру. Все легче было бы.
Ничего не сказала Вика. На душе у Мити Клешни сделалось пасмурно. Переступив с ноги на ногу, он подумал тоскливо, что надо давать деру с буровой, до добра эта Вика не доведет – засохнет, погибнет он со своими «нежными чувствами». Он снова пожалел себя. И жизнь свою, пущенную наперекосяк, и руку искалеченную… Он поднес ее к глазам, подумал, что наверняка если не у нас, то в какой-нибудь Америке – Австралии научились приращивать к ладони, к огрызкам былых конечностей искусственные пальцы – некие суставчатые сосиски с пластмассовыми ногтями. И коли смогут Мите Клешне поправить покалеченную руку, он заплатит за это звонкой монетой, золотыми «тугриками», все сделает как надо, чтобы вновь почувствовать себя полноценным гражданином, способным играть на балалайке, мотаться на турнике, ремонтировать часы, тянуть невод, писать доверительные послания девушкам. Может быть, и у нас в стране подобное есть? Ученые люди, они все способны придумать, дай им палку подлиннее – землю передвинут, жаркую страну Крокодилию на Северный полюс переместят, а Заполярье, которое вот оно, рукой подать, зубы от холода чешутся, – поменяют местами с каким-нибудь распрекрасным южным государством – вот так. Надо будет написать куда следует, пусть ответят, приделывают ли к рукам-ногам искусственные пальцы с помощью нитки, иголки, шила и проволоки или же нет? Если нет, то куда смотрят ученые доки, почему задарма народный хлеб едят?
Повертел Митя Клешня рогулькой перед собственным носом, оценивая ее. Решил, что для первого раза надо купить плотную коричневую перчатку, натянуть на руку, нет, вначале костюм, рубашку с крахмальной грудью, а потом уже перчатку, чтоб прикрывала уродство, а там видно будет.
Пока он пытался одолеть невеселую думу, тратя на нее драгоценное время, пока дотянул-доволок собственные мысли до финиша, вездеход был разгружен. В кузове остались лишь обрывки веревок да крупяная пыль.
Вика, кокетливо изогнув стан, подхватила какой-то картонный коробок и унесла его в столовую.
Тут Митя Клешня увидел, что между деревьями несется на всех парах этот самый… Воронков. Митю словно бы миной тряхнуло. Как взрывается мина и как «трясет» она человека, Митя не видел, но представлял себе отчетливо: руки-ноги в разные стороны летят, и человек в кусок сырого мяса превращается. «Грач долгоногий с тараканьими зыркалками. Желтоглазик!» Здоровая рука у Мити собралась в кулак, начала зудеть. Понятно, почему Вика совсем в ледышку превратилась. Все понятно. Выходит, этот просто-напросто объегорил его, обошел на повороте. Митя чуть не застонал от досады. Выдавил сквозь сомкнутые зубы какое-то мычанье: не-ет, действительно, с этой работы ему надо спешно уходить, прав Рогозов, нечего здесь делать – все равно под расформировку попадет, а Вику вырубить из жизни и никогда больше не вспоминать о ней, не сжигать попусту себя, не травить душу, уйти в глухой темный угол, лечь на дно, зализать там раны, а потом обновленным, помолодевшим выползти на свет.
А как же этот, Воронков, он что, верх окончательно одержит?
С этим Митя Клешня был не согласен.
Воронков тем временем одолел тропку, проложенную между деревьями, скрылся в корнеевском балке.
Клешня вспомнил, как они познакомились…
На окраине Малыгина стеклянную палатку возвели – ассортимент в Малыгинском кафе, как во всех ему подобных, был удручающе однообразен: мятые холодные котлеты, которые подают на влажных картонных подставках, огурцы, сдобренные мокрым теплым луком либо вообще ничем не сдобренные, сладкий беловатый кофе с плавающими в стакане хлопьями, непонятно из чего изготовленный – то ли из тертых желудей, то ли из сушеной морковки, то ли из овсяной шелухи.
Заглянули они в кафе ватагой – тепло еще было, зима пока не сдавила землю, – сдвинули два столика. Воронков аккуратно расставил еду: у парня была хозяйская жилка – умел все расставлять по своим местам. Рассмеялся чему-то. Смех у него был высоким, девчоночьим каким-то. Клешня тогда на этот смех в первую очередь обратил внимание – что-то почувствовал он в Воронкове несимпатичное. Начал внимательно всматриваться в него, будто хотел запомнить. Внешность у Воронкова была сумрачной: волос черный, в синеву, густой и жесткий, глаза круглые, желтые, будто два спелых карликовых яблока – две китайки, нос крупный, горбатый, похожий на птичий клюв. В общем, красавец что надо, этот Воронков. Митя Клешня на что уж некрасив, и то лучше. Так ему казалось.
Не думал, не гадал тогда Митя Клешня, что доведется ему с Воронковым схлестнуться. Хотя что-то такое душа его уже в ту пору чувствовала.
Несмотря на мрачный внешний вид, Воронков нрав имел веселый, постоянно улыбался и шутил, зубы у него были с прозором посередке, и сверху и снизу – как у заштатного враля, сам про себя он так и говорил: «Пасть с просечкой посередке, навру и недорого возьму».
Они поели. А тут приятная новость: к кафе, разбрызгивая грязь, подъехала машина, двое дюжих молодцов в лоснящихся синих халатах распахнули задний борт и начали носить в стекляшку ящики с пивом.
– Ба! – не поверил своим глазам Воронков.
Пиво в здешних местах было редкостью, доставлять его по воздуху с Большой земли – дорого, да и не до пива: катера, баржи, прочий плавучий и воздушный транспорт перебрасывали в основном людей, кое-какое оборудование, если оно было не очень громоздкое и не очень тяжелое, а пиво – продукт нежный, если по воде доставлять, прокиснет в два счета, сколько раз такое было: в мутную желтую бурду по дороге превращается. Некоторые дальновидные руководители – особенно северные, рыбаки, например, учитывая текучку кадров, не жалеют самолетов, гоняют на юг за пивом – и, как ни странно, именно пиво помогает им
