Охота на Церковь - Наталья Валерьевна Иртенина
8
Заместитель начальника Муромского райотдела НКВД Баландин бросил на стол бумагу и энергично постучал по ней пальцем:
– Справка по арестам за неделю. Скоро эти цифры заставят нас удавиться!
Он показал на потолок, где на крюке висела лампа со стеклянным плафоном.
– Спокойней, Вася, спокойнее. Сядь, посиди, отдышись.
Кольцов жадно впился глазами в графы с двузначными числами. Просмотрев, он раскрыл свой «гроссбух» и принялся переписывать в него цифры со справки. В толстую тетрадь заносились показатели не только Муромского района, но и соседних. Кольцов лично еженедельно узнавал их по телефону у начальников соревнующихся райотделов.
– Ну что, кто впереди, кто в хвосте нашего социалистического соревнования? – с язвительностью осведомился Баландин.
– Идем почти вровень с Выксой, – удовлетворенно чмокнул Кольцов. – Кулебаки отстают. А до Вязников нам пока далеко. Но мы же стараемся, а, Вася? Мы же из кожи вон лезем, чтобы выполнить задание партии и правительства в срок и в надлежащих объемах, а? – Он со внушением во взоре смотрел на своего заместителя.
– Да еще бы! Я уже не помню, когда спал хотя б четыре часа. Я, Прохор Никитич, от лишения сна и отдыха дошел уже до такого состояния, что не могу здраво рассуждать. У меня психические припадки скоро начнутся! – с повышенной нервностью в голосе объяснял Баландин. – Я уже своей жене не верю, что она советский человек.
– По правде сказать, Вася, – вкрадчиво произнес Кольцов, – она у тебя и впрямь не слишком советский человек.
– Да хоть жену-то мою не трожьте! – тотчас взвился его зам.
– Не трогаем. Но и ты, Вася, истерики мне не закатывай, холера, – построжел начальник райотдела. – Паникерство не разводи!
– Невмоготу мне, Прохор Никитич, пойми! – Баландин прижал руку к груди. – Не могу больше лепить эти чертовы протоколы. Я сейчас совершенно больной психологически человек. Временами даже забываю русский язык!
– А какой вспоминаешь? Немецкий или английский? – Кольцов наставил на него карандаш. – Шутка, Вася, шутка, – рассмеялся он, видя, как задергалось у Баландина веко, точно зам подмигивал ему изо всех сил.
– Мне, Прохор Никитич, не до шуток. Хоть рапорт об увольнении пиши.
– А вот это ты брось! – Младший лейтенант стер с лица смех и повторил грознее: – Брось, тебе говорю! Дезертировать в такой ответственный момент тебе никто не позволит. Хватит с меня одного Кондратьева, холера!
– А я тебе о чем говорю! Это первая ласточка. Первый удавленник. Ты зачем мальчишек на мокрое дело отправил?!
– А кого надо было? Тебя? Если человек пошел в чекисты, надо сразу проверять его делом. Чтоб потом не было поздно. Исполнение приговоров сам товарищ Сталин со всем уважением назвал черновой работой! Да тьфу на тебя, Баландин, с твоими бабьими предсказаниями.
– А если мы ошибаемся?
– Чекисты не могут ошибаться, – ответил Кольцов и только после этого осмыслил прозвучавший вопрос. Нахмурился: – Что ты хочешь сказать?
– Только то, что преступления мы сами сеем и растим, а потом с ними боремся.
– Кто это – мы? – Кольцов привстал в изумлении. – Ты соображаешь, что говоришь, Баландин?
– Ты выслушай, Прохор Никитич, а потом уж возмущайся, если хочешь. Сколько у нас прошлой осенью было арестованных колхозников, помнишь? Все как один твердили: на заработанные трудодни колхоз ничего не выплатил, поэтому пошли на преступление, украли хлеб, чтобы кормить детей. А теперь мы в сельском хозяйстве целые контрреволюционные организации вскрываем, черт бы их взял! Понятно, с чего они там берутся. Нам, чекистам, лучше всех известно, что недовольства в стране растут, и почему они растут, и что одними арестами это не выправишь. Надо менять политику партии, которая сама себе плодит врагов…
Баландин осекся, испугавшись собственных слов. С минуту в кабинете тикало настенными часами тяжелое безмолвие, словно каплями ледяной воды шлепая по темечку обоих, и начальника, и заместителя.
– Ну вот что, Василий Никифорыч. Я твои слова услышал и записал. – Кольцов постучал по бумаге. – А теперь возьми себя в руки, холера, и иди работать! Дел невпроворот, у меня людей не хватает, а тут еще ты сопли распускаешь, мозги тебе вправляй. А будешь еще кому-то сморкаться в жилетку, как мне сейчас, я вот эти твои речи письмом отправлю в управление и сам же тебя арестую как троцкиста и врага народа! Будешь на допросах подписывать признания в контрреволюционном саботажничестве, вредительстве и диверсионной деятельности по заданию немецкой разведки. Ты меня понял, холера, Баландин?
– Так точно, товарищ младший лейтенант, – в смятении выдавил заместитель. – Разрешите идти?
Кольцов раздраженно, резким движением головы выгнал его из кабинета. Посидев-поразмышляв, он рванул с телефонного аппарата трубку.
– Соедини с карабановским колхозным правлением… Начальник райотдела НКВД Кольцов. Председателя колхоза мне дайте… Яков Терентьич, доброго денечка… Как там у вас борьба за урожай? Обязательства по картошке-моркошке выполняете?.. Жеребая кобыла сдохла? Ах не разродилась… Ну разберемся, кто вашей животине вредит… Просьбица у меня к тебе. Подгони-ка к нам в райотдел яблочек из колхозного сада, ящиков пять. Что-то мои жеребцы квелые стали, подкормиться бы им витаминами… Ты меня знаешь, Яков Терентьич. И я тебя, мошенника, знаю… Все государству, говоришь, сдали?.. И поздних сортов у тебя нет?.. Я к тебе сейчас двух своих орлов отправлю, они из тебя вытрясут все, что мимо государства идет. На самогон у себя сколько оставляешь?.. А мне накласть, что у тебя все подводы на уборочной! – рявкнул Кольцов, потеряв терпение. – Мои сотрудники из сил выбиваются, очищают район от врагов, с лица все бледные да зеленые. Давай вези им витаминов, холера, так твою и растак!
Брошенная на аппарат трубка возмущенно звякнула.
9
– Морозов!
Негромкий оклик со спины будто переключателем скоростей запустил учащенное сердцебиение. Показалось, что настал наконец его черед. Ареста он ждал давно, второй месяц, и чем дольше этого не происходило, тем острее воспринималась суета жизни, пронзительнее отдавались в душе мелочи повседневности. Чувствительнее играло на нервах все, что негаданно вторгалось в обыденность.
Сохраняя наружное спокойствие, он обернулся. Внизу крыльца стоял обычный с виду человек, с неприметной и неказистой внешностью. В толпе такие растворяются мгновенно, даже кепку на лоб натягивать не нужно. Серый плащ, серая щетина на лице, серые глаза, проседь на висках.
– Поговорить нужно. – Незнакомец сделал последнюю затяжку, затоптал окурок и кивнул в сторону больничного парка, наполовину уже облетевшего, опрозрачневшего.
– Кто вы?
– Кто я, вопрос для тебя не настолько важный. Важнее то, что я знаю, кто ты. Пойдем сядем.
Морозов собирался зайти в бухгалтерию, забрать получку. Времени до закрытия кассы оставалось немного, но серый человек выглядел и говорил слишком уверенно. Такие попусту
