Ирина Горская - Андрей Ярославич
Имя этого Ростислава отец поминал Андрею. Кажется, был этот Ростислав Михайлович в родстве с болгарским родом царей Асеней, породнился с ними через дочь свою, выдав ее за одного из них… В рассказе своем Даниил поминал несколько раз и Ярослава. Но Андрей никак не мог понять, поддержал ли его отец Даниила. Сейчас Даниил как-то уклончиво говорил о его отце… А Ростислав? Был в союзе с отцом? Но как же тогда союз отца с Даниилом, Андрей знал об этом союзе… И с Михаилом Черниговским отец был тогда в союзе… Но так быстро все меняется! Тот же Бэла — ныне сват и союзник Даниила. И Миндовг успел побывать противником Даниила, а сын его — опять же союзник Даниилов… И только Орда видится Андрею пугающе монолитной страшной стеной. И у стены этой — Александр… Но неужели не одолеть? Неужели опустить руки? Вспомнилось, как произнес отцу, что Александр и Орда — неодолимы… Заря… Ночь… День… Заря…
…Андрей корил себя за то, что не догадался прежде сам завести разговор о летописании. Позабыл именно об этом, увлеченный новыми впечатлениями, новыми своими мыслями. И Даниил о летописании не поминал- к слову не пришлось. И, может быть, Андрей и вовсе не узнал бы о летописании галицко-волынском, если бы не Константин.
Время, положенное Андреем по согласию с Даниилом для отъезда Андреева, приближалось. И в одни солнечный чудесный день на прогулке верхом в окрестностях Галича Андрей завел с Константином беседу обо всем том новом и интересном, что успел повидать в Данииловых владениях. И вот Константин и спросил, а что рассказывали Андрею о галицком и холмском летописании князь Даниил Романович и дворский. Тотчас Андрей закидал друга вопросами, вспомнил свои споры с Кириллом, свое раздражение, оттого что Кирилл правит летописанием владимирским. Константин отвечал, что до своего отъезда в Никею Кирилл ведал и летописанием в Холме, но после отъезда Кирилла галицкое и холмское летописание — в руках епископа Иоанна, люди епископа ведут записи, которые доставляются князю, и тот сам эти записи читает, ибо грамоте учен…
Андрей, конечно, загорелся желанием побеседовать с этими летописцами, увидеть, как летописание творится. Оказалось, это возможно.
— Завтра отец мой будет у епископа, Иоанн самолично записывает отцовы рассказы о битвах и походах. И ежели сыщется у тебя время…
Но даже если бы у Андрея нашлись какие-нибудь неотложные, очень важные дела, он отложил бы их, оставил ради посещения палаты летописной. И в другой день ждал Константина с нетерпением.
Слуга доложил Иоанну о приходе князя Владимирского, и тотчас их впустили. Дворский уже сидел против Иоанна. Андрей и Константин подошли под благословение, после чего Андрей тихо попросил епископа, чтобы тот не прерывал своего занятия. Тихо присел Андрей на лавку у стола и сделал знак другу сесть рядом.
Дворский будто и не замечал их, был весь в рассказе своем. Сейчас он говорил об отце Даниила, Романе, именем коего «половци дети страшаху», я вдруг перешел на юность самого Даниила Романовича, заговорил жарко о битве с тартарами на Калке-реке, когда распаленный Даниил даже не заметил своей раны…
Андрей слушал и смотрел на дворского. Это был великий полководец, но лицо его, словно бы опаленное этим дыханием его искреннего восторженного рассказа, виделось немного смешным — дряблое, с такими повисшими мешочками щек, усы висячие, и темные глаза навыкате глядят сейчас восторженно, весело и чуть безумно…
Один в своих покоях Даниил размышлял. Подобно многим значимым для истории правителям, он любил такие вечерние часы раздумий наедине с собою. Солнце заходило, день уходил в ночь, свет переливался в тьму. И возможно было наедине с собою и осуждать себя, и решаться на многое, страшное даже, и в мыслях своих просить прощения у людей таких, у кого не попросишь прощения въяве…
Сильно глянулся Даниилу юный Андрей. И сам Андрей, отзывчивый на ласку и доброту, потянулся душою, прилепился уже к этому доброжелательному от сознания своей силы человеку.
Даниил вспомнил вчерашний, покамест последний свой разговор с Андреем, как заговорил Андрей снова о прародиче своем Андрее Боголюбском, а заговаривал о нем часто, и видно, что чтил память о нем, во многом за пример для себя почитал. Но на этот раз Даниилу вдруг захотелось кое-что высказать своему гостю начистоту. И когда Андрей вновь повторил о Боголюбском: «Мой предок», Даниил с видимым, но чуть притворным спокойствием проронил:
— Не твой он предок, Андрей. Мой он предок, Александра, твоего брата, предок; мы все трое — самодержцы природные, чего скрывать… А ты — нет, ты — другое…
И Андрей спросил искренне, доверчиво:
— Кто же я? И кого мне в прародителях числить?
И Даниил отвечал тоже с искренностью:
— Неведомо…
И задумался Андрей печально, прекрасный юноша, беззащитный светлый князь…
В самую первую их беседу показалась речь Андреева Даниилу детской сказкой. Отец Андрея, Феодор-Ярослав, предлагал князю Галицко-Волынскому нечто подобное. Но с Ярославом надо было держать ухо востро, довериться нельзя было. Ярослав сам ладился в самодержцы, это-то было яснее ясного. Тогда все они в самодержцы ладились: и Ярослав, и Даниил, и Михаил Черниговский. И маячила фигура Фридриха… С ним… Пожалуй, один лишь Даниил мог встать с ним вровень и знал это, сознавал. А разве Ярослав не знал? Но не мытьем, так катаньем; Андрейку своего Фридриху подсовывал… Знал Ярослав свое — дорогого стоит его Андрейка! Только вот куда принашпилить этакую драгоценность для гордости — на кожух или на шапку… Даниил усмехнулся… Тогда у них так и не вышло союза… Да и откуда, коли все в самодержцы ладятся… Александр туда же… Но хитер… Туда же, в самодержцы, а самовластие Орды на время нынешнее признал… Брать всем за пример тартарскую Орду, стремиться к созданию огромной империи с царем самовластным во главе?.. Сейчас Андрей предлагает ни много ни мало— союз потомков Рюрика, и к тому союзу — унгарцев, и литовцев, и правителей земель польских и немецких — союз равных знатных, возглавляемый главою, избранным на съезде-совете на срок определенный… Это красиво и обдумано красиво Андреем. Но это всего лишь детская сказка, неприложимая к жизни действительной… Хотя бы сейчас, для начала самого — что это? С кем объединение? С Андрейкой и братиком его Танасом? И Даниил — во главе этой ребячьей ватажки? Да нет, среди них Даниил — равный среди равных!.. Усмешка вновь стягивает губы… А в противники — кого? Шайку драчливых и жадных Ярославовых наследников, братцев Андреевых по отцу… Как там? Данило, Михаил, другой Михаил… или уж убит?.. Ну, будто Даниил не ведает о гибели Хоробрита!.. Кто еще?.. Константин, другой Константин… Это Рязанский-то, на коего дворский Андрей походом ходил, а тот сбежал, утек… А думал было с Домажиричами, с владыкою Перемышльским вязаться… Вот когда побил дворский Андрей владыку Перемышльского… И Митуса привел… Даниил качнул головой… Мало, что ли, ему своих нескончаемых хлопот и тревог! Венгерцы, литовцы — снаружи, болоховское гнездо мятежное, Домажиричи — враги внутренние… Мало?.. Но кто там еще остался после Ярослава? Кажется, Василий?.. Да сколько же всего сыновей оставил похотливый ромеец?.. Это не говоря об Александре, за спиной которого — Орда!.. И свои отчаянные головы бедовые — у Даниила под боком — Роман, Мстислав, Шварно, Лев, Войшелк-литовец, шурин Шварнов… Это вое, стало быть, и будет — союз равных?.. Да они без Даниила горло друг другу перервут!., А о письмах, диктованных Ярославом для Фридриха, Даниил знает. Ведь и Даниил писал императору… Священная Римская империя… Еще отец, Роман Мстиславич, вмешался в распрю-борьбу Филиппа Швабского и Оттона IV, так и полег, у Завихоста, на Висле… Какой там союз равных с Фридрихом во главе!.. А быть под Фридрихом? Нет, не таков Даниил. Ни под чьей пятой, ни под ордынской, ни под Фридриховой. Круль Данило — сам себе Штауфен!.. И борьбу Фридриха с понтифексом Даниил не поддерживал, бессмысленной полагал эту борьбу и, пожалуй, всегда склонялся к покровительству понтифекса. Чем далее от тебя твой духовный пастырь, тем лучше для тебя… А к Фридриху была у Даниила тайная поездка. И не без той поездки сделалась дочь Фридриха женою Иоанна Дуки Никейского… А там смерть Ярослава… Не рассчитал? Кто? Даниил? Ярослав?.. Да и сам Фридрих просчитался с этим никейским браком… Но Фридрих мертв… Конец борьбе с понтификатом?.. Но даже прозорливый Даниил не мог представить себе в то время, что борьба Фридриха II Гогенштауфена принесет в будущем объемный и значимый для Европы, очень значимый плод — Реформацию…
О Конраде, наследовавшем Фридриху, мыслил Даниил… Возможен ли союз с Конрадом? Если бы Манфред, другой сын Фридриха… О храбрости Манфреда известно Даниилу… Но Манфред сейчас не признан законным сыном… После смерти отца… Но об этом обо всем еще думать следует… Покамест венгры и литовцы — союзники Даниила, и это хорошо… Но смысл Даниилу внятен… Южнорусский союз! Исконная Русь против Орды и Александра… И если сейчас Даниил не попытается поддержать Андрея, после никогда себе не простит… И ведь всегда возможно отступить, переждать… Ведь уехал он в польские земли, когда Батый взял Киев… Всегда возможно… отступиться!.. Нет, не предать, но если… Если столкновение открытое с Ордой и Александром будет означать гибель его, Даниилова королевства… Но не думать об этом теперь, не думать!..
