Ирина Горская - Андрей Ярославич
О Конраде, наследовавшем Фридриху, мыслил Даниил… Возможен ли союз с Конрадом? Если бы Манфред, другой сын Фридриха… О храбрости Манфреда известно Даниилу… Но Манфред сейчас не признан законным сыном… После смерти отца… Но об этом обо всем еще думать следует… Покамест венгры и литовцы — союзники Даниила, и это хорошо… Но смысл Даниилу внятен… Южнорусский союз! Исконная Русь против Орды и Александра… И если сейчас Даниил не попытается поддержать Андрея, после никогда себе не простит… И ведь всегда возможно отступить, переждать… Ведь уехал он в польские земли, когда Батый взял Киев… Всегда возможно… отступиться!.. Нет, не предать, но если… Если столкновение открытое с Ордой и Александром будет означать гибель его, Даниилова королевства… Но не думать об этом теперь, не думать!..
Даниил принял решение и сам для себя знал, что решение принято. Но как часто бывает в подобных случаях у людей сильных, он немножко обманывал себя; сам для себя делал вид, будто ставит свое решение в зависимость от воли подчиненных ему и слабых людей…
Он уже подошел к высокой дубовой двустворчатой двери в дочернины покои. Стражники издали приметили его, отступили, впуская с почтением. Он сам распахнул двери. Сенная боярыня поспешила докладывать королевне о нежданном приходе отца. Он вошел в передний покой приемный, сел и ждал. Скоро дочь вышла к нему. Наверное, теперь она не показалась бы Андрею такой неземной песенной принцессой. В длинном распашном платье пестром, накинутом поверх светлой сорочки — подол виднелся неровно, — в легких парчовых туфельках на босу ногу — и волосы крупноволнистые, золотисто-огнистые распущены по плечикам — ниже плеч спадали — она виделась просто красивой худенькой девочкой с розовым нежным личиком… Она подошла поближе к отцу, сплела пальчики опущенных рук и улыбнулась нежной, чуть смешливой улыбкой… Он велел ей сесть против него… Она послушно села и все улыбалась…
Он еще поглядел на дочь…
— Досю!.. — начал…
И сказал ей, что во владениях Андрея она не будет в таком покое, в таком бережении, как в отцовом королевстве. Она разумна и пусть ведает, что будущее не сулит Андрею тишины и спокойной жизни… И пусть она решит сама… Он, князь, король, уже обещался Андрею, союз ему обещал и браком ее и Андрея обещал скрепить союз тот. И все знают об этом обещании. Но если ее решение другое будет, король все свои слова берет назад. Принуждать единственную дочь он не станет…
Он говорил и видел, как ее живое личико омрачается тревогой. И он уже понимал, чего она испугалась…
— Не надо, не надо!.. Я согласна… Не надо! — быстро воскликнула она…
— Ты согласна сделаться супругой Андрея Ярославича?
— Я хочу!.. — она выговорила с решимостью. Невольно поднесла к лицу ладошки, но опустила руки на колени и смотрела на отца прямо и горделиво…
— Ты будешь его женой, — серьезно произнес Даниил. И звучание густого голоса придавало его словам нечто грозное.
Он поднялся. И дочь поднялась. Мгновение они постояли друг против друга. Затем Даниил покинул ее покои…
Если бы она сказала «нет», он взял бы назад все свои обещания. Но ведь он знал, что она не скажет «нет». Он с самого начала знал, почувствовал, что ни она, ни мальчик не скажут «нет». И если бы иначе было, ничего не обещал бы мальчику…
Андрей возвратился во Владимир — готовить свадьбу. В точности уже было уговорено, когда тронется из Галича невестин поезд.
Во Владимире застал он относительное спокойствие. Темер и Тимка справляли дела правления. Кирилл угнездился на митрополичьем подворье. Андрей объявил о своей свадьбе будущей. И само собой разумелось, что митрополит общерусский окажет ему честь, будет венчать великого князя с королевною Галицко-Волынской. Андрей был очень рад, когда митрополит сам изъявил подобное желание. О том, что должно было последовать в его отношениях с митрополитом после свадьбы, после венчания, знал один Андрей.
Свадьба — родственное дело, и нельзя было не позвать братьев, хотя ни с кем из них, не считая Танаса и Александра, Андрей никогда не был близок. Но гонцы были разосланы ко всем. И в первый черед — к Александру в Новгород… Похоже было на то, что Александр окончательно захомутает Новгород, подчинит власти своей. А жаль было бы… Теперь-то Андрей понимает… Новгород, а дальше — страны Севера… Привлечь к союзу… Эх, надо было посоветоваться с Даниилом, как установить связь с Новгородом… Ведь Андрей бывал в Новгороде и новгородцам глянулся… Но то дело давнее, он малый был. Глянулся, как малый ребенок занятный…
Только одного Танаса с женою Ксенией звал Андрей на свадьбу свою с радостью и знал, что и Танас радуется искренне всем успехам Андрея…
Приятно было, что Темер, давний отцов человек, понаторевший в делах княжих, одобрил Андреевы действия. И Тимка ухмылялся одобрительно, передавая прислужникам распоряжения о подготовке к свадьбе. Анка ног под собою не чуяла от радости. Уже слыхала молву о невесте и так-то рада была за своего светлого Андрейку… Андрей приметил, что его пестунья глядится худо, совсем худо. Гибель мужа и мучительное ожидание, когда же возвратится любимый питомец, сначала из Орды и Каракорума, после — из Галича, отняли у нее много сил. Она старалась держаться бодро, но совсем спала с тела, кашляла. Несколько раз Андрей просил ее, чтобы она побереглась, но, занятый предсвадебными хлопотами, не мог о ней много думать…
Эта предсвадебная суматоха, все более веселая и радостная, захватывала его. Он положил себе, что владимирские городские украсы не уступят галицким. На крышах остро вились воинские стяги. Жителям приказано было разукрасить дома разными тканями, как видал Андрей в Галиче. Тем, кто попроще, победнее жил, дозволялось обойтись крашениной, но боярам пришлось не пожалеть на фасадные драпировки шелков и парчи. Что же до княжого жилья украсы, то двор и постройки сверкали так пестро, и ярко, и радостно, что глаза люди невольно прикрывали рукой, словно от солнца. Андрей приказал подновить покои и в Боголюбовском кремле, намеревался показать молодой жене свое любимое Боголюбове…
Александр с женою венчанной прибыли на свадьбу едва ли не первыми гостями. Андрей встретил старшего брата с должным почтением, но и Александр оказал ему почтение как великому князю. Сначала Андрей гадал, к чему бы столь ранний приезд, что желает показать Александр — внешнее свое почтение к Андрею или то, что Владимир все же — Александров город?.. Но не было сейчас у Андрея времени ломать себе голову над подобными загадками; нет, это все могло обождать…
Александр оглядывал городское убранство. Сам он никогда бы не отдал приказа о подобном украшении города, не одобрил бы такого транжирства… Снова раскрылась разница меж Андреем и Александром, проявилась одна из черт, составлявших смысл их противостояния. Андрей — открытый, доверчивый, страстный: правитель— жемчужная туча; и за это подданные могли бы его любить, не получая, не имея от него никаких разумных благодеяний. Они и любили его, пока свадьба шла, за этот шум, и блеск, и выставленное им угощение, и подарки им с княжого двора; и за то, что он ехал через город, нарядный, на убранном богато золотистом коне, и это было зрелище, и по его приказу бросали в толпу горстями золотые и серебряные чужеземные монеты… И в этом наверняка не было ничего шибко разумного, но это было блистательно, весело и красиво… Александр уже был совсем другой. И его тоже любили, любили за тот свой страх, который к нему испытывали, за это тоже можно любить, и еще как любить! Александру уже не надо было открытой роскоши, он обошелся бы простым темным кафтаном, пил бы из обкусанной по краям серой деревянной чашки. Потому что в душе его жило самое страшное чувство, упоение огромной властью жило в его душе, и в гоньбе за достижением полноты этого чувства никакое злодеяние не виделось великим; попросту не существовало никаких злодеяний, вовсе не существовало. Существовали только препятствия на пути, и препятствия эти надлежало преодолевать… Вероятно, Александр все же не успел полностью развиться в подобного правителя. Но такими были Чингисхан и Осман-гази; такими были после Александра — Иван Калита, Иван Грозный, Петр Первый… Вот так — все по возрастающей, а затем — снижение, будто провал в мягкую яму, и в самом почти конце — новый взлет — последний Чингисхан великой империи…
Задался невестин поезд. В крытых повозках, разукрашенных богато и красиво, ехали невеста и ближние женщины и девицы. Охранные конные воины в сверкающих доспехах окружали самого князя-короля Даниила Романовича, его сыновей и приближенных — вое ехали верхом. Семьдесят коней, покрытых алым брокатом, навьючены были — везли приданое: меха и золото, серебро и редкую диковину заморскую — слоновую кость, шелка, парчу и драгоценные каменья. Впервые такое видано было на Владимиро-Суздальской земле, и толпами окружали насельники владений Андреевых блистательное движущееся зрелище…
