Ирина Горская - Андрей Ярославич
О поезде невестином, как чуден он, доложено было Андрею. Петр сказал, ближний слуга. И Андрей тотчас велел одевать себя. К свадьбе приготовлено было несколько прекрасных нарядов…
По обычаю, сам жених не должен был встречать невестин поезд. Самые знатные бояре одни должны были отправиться навстречу невесте и ее спутникам. Но Андрей поступил не по обычаю — поехал сам. Он чувствовал, что нужно так поступить. И то, что произошло на дороге широкой, ведшей в город, в Золотые ворота, убедило его в правильности его чувствования. В этом первом его свадебном выезде людей было немного — семеро знатных бояр, столько же охранных дружинников и сам он. Толпа раздавалась, пропуская… И вдруг все увидели, что Андрей, их правитель, окруженный столь малым числом приближенных, равняется блеском со всеми этими пышно разубранными конями и спутниками невесты. Да что равняется — превосходит! Словно жемчужина чистейшая в золотой тонкой оправе — такой он был… И подданные его загордились им и начали кричать, приветствуя его… А Даниил прятал в усах довольную усмешку. Да, Андрей из тех, за кого отдают жизни… Дорогого стоит!.. А сам Андрей уже улыбался, радуясь встрече с ним… И еще больше обрадовался, углядев дворского, и Константина, и Маргариту… Он готов был замахать им радостно рукою, но этого было никак нельзя, сейчас надо было быть сдержанным… Он подумал, как увидит скоро свою невесту, и радость охватила всю душу его…
Венчание должно было быть в церкви Пречистой Богородицы.
Андрей никогда не узнал, о чем беседовали Александр и митрополит Кирилл, когда сведали об отъезде Андреевой в Галич. Тогда Кирилл заметил осторожно Александру, еще хворавшему и полулежавшему на лавке в спальном покое, заметил, что нежеланному брачному союзу, означавшему союз воинский, можно воспрепятствовать… Александр, не желавший баловать себя, хотя еще и не совсем оправился, но сошел все же с постели и перебрался на лавку, на кожаные подушки… Он еще чувствовал слабость и приподнял похудевшую руку с какою-то неуверенностью. Спросил митрополита, каким же образом можно воспрепятствовать… Митрополит все так же осторожно напомнил о старинном порядке, согласно коему все дети в семье полагались как бы детьми одной лишь старшей жены. И если принять этот обычай, выходило, что и Андрей — сын Феодосии, венчанной жены Ярослава. И тогда брак его с дочерью Даниила никто не признает законным, ни один священник не станет венчать их, ведь они тогда как бы дети родных сестер: Анна, покойная жена Даниила, мать Андреевой невесты, — родная сестра Феодосий… Александр поморщился. Когда умерла мать, он сам указал отцу на обычай, на то, что в надписи на гробнице должны быть подтверждены ее права венчанной супруги, должна быть она поименована матерью всех детей Ярослава. Но теперь… Настаивать на соблюдении этого обычая, говорить вслух, сказать Андрею… Ему было неприятно говорить с младшим братом. А говорить о соблюдении этого обычая, всуе поминать имя Матери, которую Александр любил, было неприятно вдвойне. Но, пожалуй, Александр и сумел бы пренебречь своими чувствами, потоптать их, однако сейчас не видел смысла в подобном насилии над собою. И Кирилл предлагал осторожно; стало быть, и Кирилл сомневался. Да, возможно было препятствовать Андрею и даже насладиться Андреевым бессилием, но решаться сейчас на ссору, на открытый спор… да что там, на полный разрыв с Даниилом Романовичем, сильным и умным, вовсе было ни к чему. И Александр отвечал митрополиту коротким «нет», и заметил, что Кирилл удовлетворен его ответом; с лица Кириллова, всегда спокойного, словно бы спала тень напряжения…
Венчание и свадьба должны были состояться…
Невеста уже находилась в отведенных ей покоях. Андрей должен был прибыть в церковь первым. Он уже был одет и приказал, чтобы невесте отнесли последний его предсвадебный дар. Совсем скоро, через несколько часов, они станут мужем и женой, и тогда все его подарки ей уже будут подарками не жениховыми, а мужниными. А сейчас он подносил невесте золотой гребень, серебряное зеркальце и сладости. Анка, взволнованная, то и дело суматошно вспоминавшая все новые и новые предсвадебные обычаи и верные, на ее взгляд, приметы, всполошилась — Андрей не положил в этот резной деревянный ларец с подарками иголку с ниткой и ножинки — в знак того, чтобы жена молодая была в дому деятельной хозяйкой. Но Андрей покачал головой решительно. Он вовсе не хотел, чтобы его жена была такою, как Феодосия или жена Александра. Нет, жена Андрея будет прекрасной королевой, будет в своих покоях словно цветок редкостный в саду королевском сказочном, куда никому доступа нет. Ежели ей вздумается заняться рукодельями — ее право, но понуждать Андрей не будет ее…
— Ты же видела ее! — Он улыбнулся пестунье своей. — Ей ли домохозяйством утруждаться!..
Теперь Анка закивала суетливо, клонила голову набок, не могла наглядеться на питомца своего и плакала, глядючи на него. Такой он был красивый!.. И невесту она видела. Но каково будет им, таким нежным, юным, жить в грубости и твердости мирской!.. По обычаю, жених должен был поститься до самой первой ночи, а начинался этот пост с восхода солнца дня венчального. Но Анка, столь ревностная в исполнении всех исконных обычаев, принесла Андрею сама на подносе курятину, хлеб и немного вина в кувшинчике и нудила его поесть.
— Ведь это до ночи ты не евши! Ясный мой!..
И тотчас принималась наставлять далее, успокоенная тем, что он согласился пригубить вина и отведать кушанья, и говорила, говорила, поводя приподнятыми кистями с растопыренными пальцами.
— Как венчанье свершится, ты беги тотчас! А коня загодя вели поставить у церкви…
Она имела в виду один из самых старинных русских обычаев, согласно коему жених должен был тотчас по венчании бежать и прятаться, не показываться никому до самой ночи. Делалось это во избежание так называемой «порчи».
Петр, слуга Андреев, поглядел на Анку насмешливо и спросил с лукавством:
— Отчего ж невесту не прячут с таким бережением? Или ее испортить нельзя?
— Экой! — Голос Анки зазвучал грубовато. — Парня да мужика всегда легче испортить, у вас-то все наружу, а у нас, у баб, нутряное все, потайное!..
— Подай плат — руки утереть! — приказал Андрей Петру почти сердито.
И, нахмурившись, отворотил от обоих лицо. Не любил Андрей даже намека на такое срамное в речах людских. И Анка, вспомнившая об этом, смолкла, как отрезало.
— Шапку и плащ! — приказывал далее Андрей…
— Андрейка!.. — Она рванулась к нему, будто теряла его навеки. Повернулась к Петру, совсем растерянная. — Ты, Петр, не позабудь!.. Коня… коня…
Петр накинул на левое Андреево плечо алый плащ и поспешно застегивал серебряную пряжку на правом плече.
— Я из церкви бежать не буду, — Андрей непререкаемо рек. Языческое это, правителям христианским в землях иных несвойственное…
Анка стиснула пальцы рук, прижала к исхудалой груди. Но когда ее Андрейка таким голосом говорил, она слово молвить поперечное боялась. То не ее питомец ненаглядный, не ее солнышко, то правитель говорил…
Петр подал князю шапку…
Перед самым выездом к церкви отец или старший в роду обязан был благословить жениха. Андрей знал, что благословлять его будет брат отцов, Святослав-Гавриил. Хорошо еще, что не Александр! Горько Андрею было. Человеку, не любящему его, придется его благословлять. Но Андрей решил не сосредоточиваться на подобных мыслях, а просто подчиниться обычаю. Серьезно и покорно встал на колени. И брат отцов осенил его иконой крестообразно…
Дружки ввели жениха в церковь. Андрей избрал своими дружками двух молодых бояр, с которыми еще до своей поездки в Галич начал сближаться. Оба они были молоды, почти ему сверстники, оба уже потеряли отцов и не были богаты, хотя в знатности не уступали никому во Владимире. Звались они — Андрей Василькович и Дмитр Алексич, и были молодые круглолицые ребята веселого и доброго нрава, толковые, могущие и добрый совет подать, и в деле охотничьем хорошие товарищи молодому князю. Оба стояли во главе своих дружин и понимали в искусстве воинском…
Невесту еще не привезли. Александр поглядывал на Андрееву шапку, которую тот, сняв при входе в церковь, передал своему Петру, и теперь слуга доверенный держал эту шапку гордо, напоказ. Шапка изукрашена была драгоценными каменьями, и вверху ее огромная светлая жемчужина сияла в серебряной оправе. Александр думал, как обошлась этакая шапка владимирской казне. Он нимало не сомневался, что в самом скором времени Владимир будет его городом, — и теперь уже сердился на младшего брата за транжирство. Даниил задумчиво любовался Андреем и все продолжал взвешивать все эти бесконечные «за» и «против»…
И в те времена, да и много позднее, венчались лишь знатные, князья да бояре. Остальные обходились как придется, когда венчались, когда — нет. Потому и венчание знатных было — праздник, глазение для горожан, было — народу поглядение…
