Это застряло в памяти - Ольга Львовна Никулина
Уже темно, мы с тётей зачитались на террасе. Правда, я давно смотрю мимо книги. В маленьком домике за забором снова страшный скандал, что-то орёт Роза Марковна, повторяя то «дрянь», то «гадина», там падают стулья, наверное, Валька от неё спасается, уворачивается от ударов. Мы бежим к забору, куда выходят окошки домика. Тётя в волнении курит на крыльце. Валька воет, ей, видно, здорово досталось. «Замолчи! – исступлённо кричит Роза Марковна. – Ты замолчишь или нет? Искалечу!» Валька хнычет на кровати, бабка ворчит непонятное, вздыхает. Хлопает дверь, и Роза Марковна удаляется в свои покои на втором этаже к спящему хмельным сном Яшке. С нами уже тётя и Олька. Нас трясёт от обиды за нашу подружку, ну как ей помочь?
– Ненавижу эту фурию, так и хочется стукнуть её по башке, – заявляет Олька. – Надо её проучить, честное слово!
– Форменное безобразие так истязать дочку! – задыхается от бессильного гнева тётя. – Она же изуродует девочку! Как можно? Ведь Валентинка – будущая женщина! Одно дело – строгость, и совсем другое – жестокость! Жестокость ранит детскую душу и оставляет след на всю жизнь!
Олька особым свистом вызывает Вальку к забору. Вальку бьёт дрожь, лицо опухло то ли от оплеух, то ли от слёз, она трёт макушку.
– Так голову больно, – жалуется она.
– А чего она взбесилась? – спрашиваем мы.
– Мы ушли на волейбол, а к ней знакомый военный приехал и с дядей Яшей на лестнице встретился, а мамке стало стыдно.
– Завтра опять сидим? – спрашивает Олька.
Валька опускает голову.
– Я кое-что придумала, – лукаво заявляет Олька. – Встреча у пенька!
Мы расходимся на ночь. У всех гадко на душе.
* * *
Олька придумала написать письмо Розе Марковне от «доброжелателей», или «невольных свидетелей», или «защитников всех слабых и угнетённых». Валька и слышать не хочет, затыкает уши, дрожит, чуть не плачет и твердит, что мать её убьёт. И всё-таки мы её уговариваем. Начинаются муки творчества. Так проходят два вечера у пенька.
Между делом «заворачиваем» поляка в конфедератке и с букетом цветов, который не понял, почему Валька его не пустила на прошлой неделе. «Пше проше?» Мы громко, хором, чтобы понятнее ему втолковать, врём про родственников с Украины. У нас получается десять родственников и десять человек детей, итого двадцать. Мы путаемся, Ника и Саня давятся от смеха, но поляк верит. Он щёлкает каблуками, улыбается, смотрит на нас по очереди, останавливает взгляд на Ольке и, галантно поклонившись, вручает ей букет! Потом прикладывает руку к козырьку конфедератки и балетной походкой удаляется в сторону станции. Олька, красная и смущённая, кладёт букет на пенёк. «Жених и невеста, тили-тили тесто», – начинаем мы её дразнить. Но она, не желая поддерживать эту дурацкую игру, возвращает нас к своей рискованной затее:
– Значит так. Как всё-таки мы начнём письмо: «Уважаемая», «Дорогая» или просто «Роза Марковна»?
– Просто «Роза Марковна». И дальше: «Получив наше послание, вы, возможно, удивитесь и возмутитесь…»
А дальше? – Мы с сестрой думаем хором, как в школе, когда пишем изложение.
– «Кто смеет следить за Вами и Вашей дочерью? Мы смеем! Потому что мы защищаем всех слабых, угнетённых и обиженных! Мы – опора всех слабых на земле! Нас много!..» Ну как? – Олька в ударе.
– «Мы защищаем детей от злых людей! Нам ведомы ваши коварные помыслы! Мы на страже добра и справедливости! Карающая десница поразит вас!» – Ника распалилась, грозные слова так и льются.
Ага, начиталась «Графа Монте-Кристо», прямо оттуда шпарит!
– «Мы похитим вашу дочь, и она будет жить у хороших людей, которые полюбят её, – подхватывает Олька. – Но ещё есть время подумать! Исправиться! Не мучайте её! Не эксплуатируйте её, как рабыню на плантациях! Детский труд запрещён! Не бейте её, вы можете её изуродовать, а она – будущая женщина!» – Олька цитирует нашу тётю.
– «Одно дело – строгость, и совсем другое – жестокость! Это ранит детскую душу и оставляет след на всю жизнь!» – ору я в восторге от того, что тоже кое-что запомнила из тётиных «нотаций».
Олька, Ника и Саня даже рты открыли.
– Здорово! И в конце: «Не ищите нас, все ваши усилия будут напрасны». И подпись: «Ваши доброжелатели», – предлагаю я.
Но последнее слово всегда за Олькой:
– Никакие не «доброжелатели». «Благородные мстители», и точка.
Мы сидим вокруг пенька, как запорожцы на картине Репина. Олька строчит в школьной тетради, дописывает, что не успела записать. У неё почерк лучше всех. Мы даже забыли, что наше внимание должно быть направлено на дорогу. Валька тоже не следит за дорогой. Она сидит, отвернувшись от нас, и слизывает со щёк слёзы.
Когда начинает темнеть, за нами приходит тётя Магда.
– Вольно! – командует она. – Задание выполнено, марш по домам!
* * *
Дом Розы Марковны не узнать. Он окрашен в голубой цвет, крыт новой крышей, крылечко белое. Забор починен и тронут свежей краской – он тоже будет голубой, как небо.
– Чем же всё это кончится? – спрашивает с беспокойством бабушка, когда мы пьём чай на террасе.
– Глупой мелодрамой с мордобоем и непотребной бранью, – мрачно отвечает тётя Магда.
Наутро Яшка докрашивает забор. Роза Марковна не поёт, она не поёт уже несколько дней и бывает резка с Яшкой. Валька бегает с овощами на базар, торчит в огороде и старается не попадаться матери на глаза. И вдруг вся эта история неожиданным образом завершается.
После обеда тётя читает нам «Повести Белкина», и я не против, потому что читает она хорошо. Мне интересно, ведь потом я придумаю что-то похожее про себя и Никиту. Мы примостились на диване, отсюда видно мою сосну. Дед с бабушкой отдыхают. И тут на соседней даче поднимается шум. Яшка кричит что-то сердито кому-то с балкона, и кто-то с дороги ему отвечает. Мы перебираемся к окнам и прислушиваемся. Тётя и не пытается загнать нас в комнаты. Они с дедом и бабушкой встревожены и тоже прислушиваются к тому, что творится у Розы Марковны.
На дороге стоят две женщины, старая и молодая, у молодой на руках младенец. Старуха, Яшкина мать, нападает, а Яшка скандалит, огрызается… Розы Марковны не видно, она в комнате.
– Говорил, у отцовой родни дом ставишь, а ты вон где, срам-то какой, бесстыжий ты, вот ты кто!
– Молчи, мать, чего ты мелешь, не видишь, я тут работаю, заработаю – всё отдам, до копеечки! Шли бы домой по-хорошему… – он немного в подпитии.
Вдруг начинает голосить молодая супруга:
– Яша, пойдём домой! У тебя сын, а ты с этой связался! Люди говорят… – она, как безумная, подбегает к калитке и, высоко подняв
