Белая ворона - Владимир Лазарис
— А как же ваши братики?
— Гулять пойдут.
— На ночь глядя?
— Ну, за занавеской посидят. Они привычные.
— Но я непривычный.
Клара встала и с тоской посмотрела на хорошо одетого господина, который не хочет расстаться с двумя марками, а хозяин выгоняет ее на улицу.
— Подождите, Клара. Вот, возьмите, — и Домет протянул ей пять марок.
— За что же вы мне платите? Да еще так много.
— За то, что мы с вами поговорили.
— Спасибо вам. Если надумаете, я вон там на углу стою.
Она бережно спрятала деньги в сумочку и просияла, как человек, которому смертную казнь заменили пожизненной каторгой.
Домет заплатил за обед и вышел на улицу. Дойдя до центра, погруженный в свои мысли, он оказался рядом с Ритиным домом. И тут он увидел, что вся улица усыпана осколками разбитых окон синагоги и витрин разгромленных магазинов. Под хохот прохожих по улице метались евреи, за которыми охотились штурмовики. На углу они остановили приличного вида человека с портфелем, который начал лихорадочно размахивать руками, что-то объяснять и показывать документы. Один из штурмовиков схватил его за волосы, и у него в руках остался парик. Под париком оказалась лысина. Домет содрогнулся: Сэм Боген! Значит, он не успел сбежать.
Отчаянным усилием Самуил Маркович вырвался из рук штурмовиков и с неожиданной для пожилого человека его комплекции скоростью побежал в сторону Домета. На бегу он как-то странно приседал и все время оглядывался назад. Среди звона разбитых стекол раздался негромкий хлопок, а за ним еще один. Самуил Маркович высоко вскинул руки, как будто встретил старого друга, ноги у него подкосились, лицо превратилось в белую маску, и он упал.
Домет в ужасе застыл. У лежащего в метре от него Самуила Марковича дернулись ноги, как когда-то в детстве у той мертвой лягушки, и одной рукой он царапал землю, а другой что-то сжимал. Самуил Маркович пытался выговорить какое-то слово, но на губах закипели розоватые пузырьки. Домет хотел убежать — ноги не слушались. Рука Самуила Марковича разжалась, и из нее выкатился пустой флакончик из-под духов.
15
— На что жалуетесь? — спросил врач.
— У меня на руке сыпь, — ответил Домет.
Врач сказал, что сыпь может быть вызвана самыми разными причинами, и прописал мазь.
У Домета не выходил из головы мертвый Сэм Боген: что он пытался сказать? Зачем он таскал с собой пустой флакон? За что его убили? Из Палестины евреев, конечно, нужно выгнать, но не убивать же! Это уже против Бога, а не против евреев.
От мази стало легче. Но на душе спокойнее не стало. Немецкая пресса писала, что разгромленные синагоги в Берлине — стихийный ответ немецкого народа на убийство немецкого дипломата в Париже, совершенное евреем.
А палестинская пресса писала, что после того, как арабские повстанцы убили губернатора Галилеи, мандатные власти хотели арестовать иерусалимского муфтия, но он бежал в Ливан, переодевшись в женское платье.
Беспорядки в Палестине не прекращались. В Египте все больший и больший вес приобретала организация «Мусульманские братья», о которой в свое время рассказывал Салим. Но ни в египетских, ни в немецких газетах не было того, что он слышал от Салима: «Мусульманские братья» хотят стать союзниками Германии и заручиться поддержкой фюрера, чтобы избавиться от короля Фарука и насадить власть ислама сначала в Египте, а потом и на всем Ближнем Востоке. Теперь Салим поехал в Египет, чтобы собрать новые материалы о «Мусульманских братьях» и встретиться с их вождями.
Как-то увидев на улице объявление о выставке «Дегенеративное еврейское искусство» в центральной галерее, Домет туда пошел, а там длиннющая очередь. Прошло больше получаса пока он попал внутрь. Посетители показывали пальцем на картины и громко хохотали. На картинах и в самом деле были какие-то идиотские геометрические фигуры, дикие рожи дегенератов и какие-то пятна, намалеванные непонятно для чего.
— Прелесть, не правда ли? — услышал Домет женский голос.
Рядом с ним стояла высокая женщина с молодой девушкой. Обе говорили по-английски. Когда женщина смеялась, у нее обнажались десны.
«Откуда я ее знаю? Ну, конечно! Американка. Жена вице-консула в Палестине».
— Миссис Глэдис?
— Да, это ~ я, — удивилась американка. — Простите, я не припоминаю…
— Иерусалим. Салон Кэти Антониус.
— О-о! Какая встреча! Вы… вы…
— Азиз Домет.
— Ну, как же! Драматург. Рада вас видеть, мистер Домет. Познакомьтесь с моей племянницей Долли. Она живет в Нью-Йорке и на каникулы приехала к нам погостить. Долли, милая, это — знаменитый арабский писатель Азиз Домет, которого знает вся Палестина.
Домет поклонился.
— Миссис…
— Никаких миссис, просто Глэдис. Мы же с вами старые знакомые, не правда ли? — десны снова обнажились. — А что вы делаете в Берлине?
— Я работаю в Министерстве иностранных дел.
— О, так вы теперь коллеги с моим мужем! Его перевели из Палестины в Берлин с повышением. Теперь он — консул.
— Примите мои поздравления.
— Спасибо. Вы обязательно должны прийти к нам на прием. Или, знаете что, на следующей неделе в посольстве будет большой прием по случаю Дня независимости Соединенных Штатов. Я вам пришлю приглашение. Дайте мне ваш адрес.
Домет дал ей визитную карточку.
— А у меня до сих пор хранится визитная карточка вашего мужа, — сказал он.
— Теперь мы заказали другую, на английском и на немецком. Вот, пожалуйста, — и Глэдис протянула Домету новую визитную карточку консула Соединенных Штатов в Берлине.
Приглашение на бланке американского посольства пришло через три дня. Помня свою оплошность в салоне Кэти, Домет взял напрокат фрак и галстук-бабочку. Мягкое берлинское лето навевало мысли о скором отпуске. Поехать к морю?
У чугунных ворот ярко освещенного особняка американского посольства стояли морские пехотинцы, над ними развевался звездно-полосатый флаг. Вереница гостей медленно вплывала в ворота под непрерывное щелканье фотоаппаратов и сверкание вспышек. Домет спросил у одного из фоторепортеров с приклеившимся к нижней губе окурком, из какой он газеты.
— «Берлинер тагеблатт», — буркнул тот, наведя фотоаппарат на Домета.
— Я попаду в газету? — спросил польщенный Домет.
— В «светскую хронику», — вспышка ослепила Домета, а фоторепортер достал блокнот. — Фамилия? Имя? Где работаете?
— Азиз Домет, Министерство иностранных дел. Но я — писатель и драматург.
— Так и запишем, — и фоторепортер нацелился на других гостей.
Светская хроника! Вот это начало!
Мужчины во фраках и женщины в вечерних туалетах заполнили огромный зал и, разойдясь по разным углам, беседовали вполголоса. Под хрустальной люстрой официанты в белых перчатках ловко смешивали коктейли, добавляли в них лед и не переставали профессионально улыбаться. Оркестр негромко наигрывал какую-то американскую мелодию. «Надо бы найти
