Тысяча кораблей - Натали Хейнс
Андромаха не вознегодовала, когда Неоптолем женился на Гермионе, младшей дочери Менелая и Елены. Было видно, что между ними нет любви. И хотя первые два месяца Неоптолем делил с Гермионой ложе, ее юные прелести быстро померкли для него, и он вернулся за утешением к рабыне.
Андромаха лежала рядом с ним в темноте; ее больше не тошнило от его кисловатого дыхания. Она слышала, что Неоптолем дышит ровно, но знала, что он еще не спит. И все же удивилась, когда Неоптолем заговорил:
— Я постарался не причинить ей боли, когда убивал.
Андромаха ощутила, как похолодели ее члены.
— Кому?
— Твоей сестре, — ответил Неоптолем, имея в виду Поликсену. Он убил невестку Андромахи (она не поправила его) на берегу, чтобы успокоить хищный дух своего отца.
— Вот как? — промолвила Андромаха. Она старалась, чтобы ее слова звучали как можно безучастнее. Слезы благодарности рассердили бы хозяина не меньше, чем слезы гнева.
— Так решили греки. Они не могли отплыть без жертвоприношения. В Авлиде в жертву была принесена дочь нашего предводителя, а чтобы вернуться домой, им нужно было отправить на заклание дочь вашего царя.
Такова была его причуда: называть людей по званию, а не по имени. Только «предводитель», но не «Агамемнон». «Ваш царь», а не «Приам». Неоптолем торопливо добавил:
— Она не проявила малодушия. И встретила смерть достойно.
Андромаха кивнула в темноте. Она знала, что Неоптолем почувствовал движение ее головы.
— Поликсена всегда была храброй, — произнесла она. — Всегда.
— Это она изводит меня во сне, — признался сын Ахилла.
Андромаха вонзила ногти в ладони. Не крошка Астианакс. Не беспомощный, дряхлый Приам. Именно Поликсена пробудила совесть в человеке, которого Андромаха когда-то считала чудовищем.
И до сих пор не изменила бы мнения, если бы обстоятельства не заставили ее отыскать в его характере черты, которые она могла выносить.
— Почему? — спросила она.
Раздался приглушенный звук, и Неоптолем быстро провел рукой по лицу.
— Не знаю, — ответил он. — Она была такая… — На этот раз царь Эпира почувствовал, как напряглась его рабыня. — Ты не должна этого слышать.
Но Андромаха обнаружила, что, хотя сама даже теперь не могла вспоминать те события из опасения умереть от горя, слова Неоптолема утешили ее. Сперва она испытала потрясение, но оно тут же сменилось успокоением.
— Расскажи мне, — попросила Андромаха.
— Она очень хотела умереть. Даже не пыталась сопротивляться. Сама подставила мне горло. Почему она не боялась?
— Боялась, — возразила Андромаха. — Но еще больше Поликсена боялась стать рабыней. Быть оторванной от родины. Принадлежать мужчине, которого она не знала и не выбирала. Поликсена желала смерти, ибо предпочитала ее худшей участи.
Наступило молчание, пока Неоптолем размышлял над словами рабыни.
— А ты не побоялась бы умереть? |— спросил он.
Андромаха вздрогнула, точно он дал ей пощечину.
— Нет.
— Приезд в Эпир был для тебя хуже смерти?
— Я так считала.
Опять молчание.
— И все еще считаешь?
Андромаха безошибочно распознала в его голосе нотку надежды и чуть не рассмеялась над нелепостью положения. Ее поработитель, убийца ее сына, жаждал одобрения! И все же она поняла, что не может скрыть правду.
— Нет. Теперь у меня есть Молосс.
— Когда я умру… — начал Неоптолем и осекся. Андромаха молчала, зная, что иногда ему требуется обдумать свои слова и он рассердится, если она будет его отвлекать. — Когда я умру, ты выйдешь замуж за троянского царевича.
— За Гелена? — уточнила женщина. Брат-близнец Кассандры был одним из немногих троянцев, которых греки оставили в живых. Он оказал им какую-то услугу, предав таким образом троянцев, — это все, что было известно Андромахе.
— Брата той безумной, — подтвердил Неоптолем. Слава Кассандры распространилась по всему греческому войску еще до того, как она была убита женой Агамемнона.
— Прекрасно. Но почему ты говоришь об этом сейчас?
Неоптолем молчал.
— Нам что-то грозит? — спросила Андромаха. Она почувствовала, как ее хозяин протянул руку и коснулся ее щеки.
— Нет, — ответил он, — но будет.
Когда за Неоптолемом пришли, он был не в Эпире, а в Дельфах, что в нескольких днях пути. Его убили перед храмом Аполлона люди из Микен. Враг намного превосходил его числом. Микенский царевич Орест, сын Агамемнона, потребовал себе в невесты Гермиону, жену Неоптолема. Он утверждал, что мстит за некое кощунство, учиненное Неоптолемом, но Андромаха знала, что предлог надуманный. Если бы кто-нибудь прошелся по Греции, искупая все оскорбления, нанесенные к Аполлону во время Троянской войны, в живых не осталось бы ни одного грека. Разве Аполлон не навлек на греков мор за их преступления? Так почему Неоптолем заслуживал наказания больше остальных? Главным осквернителем Аполлона был сам Агамемнон, бывший царь Микен. Какое право имеет его сын мстить другим? Оресту следовало самому совершать жертвоприношения и творить молитвы, заглаживая собственные проступки и грех сестры… Разве не они убили свою мать, чтобы отомстить за нечестивца отца? Почему же эринии оставили Ореста с Электрой безнаказанными?
Узнав о смерти Неоптолема, Андромаха не горевала. Она не могла оплакивать его. Взамен она оплакивала себя, вновь очутившуюся в мире, где некому ее защитить, и своего сына, хотя ее любовь к Молоссу была с изъяном. В детстве любовь приходила легко: Андромаха обожала родителей и братьев. А потом Ахилл взял Фивы, и ее отец Ээтион и семь братьев были убиты в один день. Эта трагедия, так и не оправившись от которой вскоре умерла ее мать, не отучила Андромаху от привычки любить. Она открыла сердце Гектору и его близким, восхищаясь тем, как их много, всех этих новых братьев и сестер. Юная невестка слушалась Приама и Гекабы, как собственных родителей. Послушание доставляло ей удовольствие: она не понимала колкостей других женщин в адрес свекровей. Потеряв родителей и братьев, Андромаха с тем большей готовностью полюбила новую семью. Потом, после гибели Гектора, она горевала, как подобает вдове, и находила утешение среди его родных: их утрата была общей.
Но смерть Астианакса изменила Андромаху, и
