Империя - Конн Иггульден
Вдруг Кимон кашлянул, Миронид вскрикнул и подставил сложенные лодочкой руки, чтобы поймать в них кровь. Новые тряпицы приложили к его рту, и Кимон почувствовал, как тьма накатывает на него мощным потоком, заливает целиком. На некоторое время он отключился, барахтаясь в ней. Когда ему удалось втянуть в себя немного воздуха и открыть глаза, хирург, что-то говоря, схватился за перья. Кимон покачал головой, но врач собирался с духом, чтобы вытащить из его плоти эту гигантскую занозу.
– Это была честь для меня, адонай, – сказал хирург.
Значит, он был еврей, раз назвал его словом, которое этот народ использует вместо «куриос».
– Не говорите людям, – прохрипел Кимон, – пока… они не победят.
Миронид кивнул, и хирург одним мощным рывком выдернул стрелу. Кимон видел, как вытягивается из него длинная окровавленная палка, наконец его ослепил свет, и больше он не видел ничего.
Миронид приложил пальцы к горлу наварха, ища биение пульса или еще какой-нибудь признак жизни. Их не было. Ноги у него подкосились, и он опустился на край постели, вытирая с рук кровь и пот.
– Он умер, – горестно произнес стратег. – Пусть боги примут его душу… – Он говорил, почти не замечая, что рядом стоит хирург, как будто слова сами собой лились из него. – Видел бы ты его при Танагре, когда он, изгнанный из Афин, вернулся, предложил свою жизнь, хотя ему было запрещено даже находиться там! Я отослал его прочь. Ты можешь поверить в такое? Лучше бы я этого не делал.
Хирург кивнул, похлопывая Миронида по плечу. Наступила тишина. Больше не было ни боли, ни страха, ни борьбы. В маленькой каюте с низким потолком воцарился покой. Корабль, стоявший на якоре, со скрипом покачивался.
Прошло много времени, прежде чем Миронид встал на ноги и вышел. На палубе он вскрыл пакет с приказами, запечатанный перстнем, который до сих пор был на пальце Кимона. Стратег прочел написанное и стал отдавать распоряжения. Он залез в лодку. Мрачные гребцы доставили его на берег. Стратег был белым как молоко, поэтому они ничего не говорили ему.
На берегу Миронид сел на коня Кимона, на плечах и шее которого виднелись еще не просохшие пятна крови. Он поехал вглубь острова, пустив лошадь вскачь, хотя не был хорошим наездником. Ветер обжигал его натруженные руки, холодил кожу. Наконец Миронид наткнулся на первые тела, завернутые в плащи, неподвижные. Юнцы с кораблей бродили между мертвецами, привлеченные смертью или возможностью найти несколько монет. Миронид придержал коня и рысцой поехал по полю, усеянному растерзанными, с зияющими ранами телами молодых воинов.
Он обнаружил, что его люди продвинулись далеко вперед, тесня врага. Тела павших лежали здесь грудами, горными грядами и расползшимися кучами, которые отмечали каждую остановку и разворот войска. Впереди виднелись «бессмертные», они отступали, по большей части сохраняя стройный порядок в рядах и сопровождая молодого царя. Он тоже был вынужден покинуть свой наблюдательный пункт, с удовлетворением отметил Миронид. Но цена этого успеха… Она лежала в той душной каюте на флагманском корабле. Закрыв глаза, стратег увидел лицо Кимона, более молодого, стоящего на равнине Танагры и просящего разрешение занять место в строю со щитом и копьем. Некоторые люди познают истинную клеос, или славу, еще до смерти. Кимон был одним из них, подумал Миронид.
Стратег из Аргоса заметил его приближение. Данаос догадался, какую новость везет Миронид, по его мрачному лицу, по пятнам крови на руках. Миронид спешился, они коротко обнялись, и старший стратег подтвердил догадку младшего.
– Мы победили ради него, ты знаешь, – сдавленным голосом произнес Данаос.
– Он тоже знал. Не хотел, чтобы люди услышали о его гибели, ведь это могло ослабить их дух.
Они вместе пошли вслед за отступающим персидским войском. Это могло бы показаться летней прогулкой, если бы им не попадались на пути «бессмертные», бросившие борьбу из-за полученных ран. Они падали, не в силах больше поспевать за бегущими с поля боя товарищами. Многие были еще живы, когда потрепанные фаланги настигали их. И тогда вершилось мрачное дело, не щадили никого. Союз разгромил людей, которые всего несколько часов назад ревели и распевали песни о его уничтожении.
– Сражение выиграно, – наконец произнес Миронид. – Зачем мы преследуем персов?
Данаос взглянул на него, видя перед собой достойного и разумного человека. Миронид, вероятно, отличался некоторой ограниченностью в своих суждениях. Он был афинянин, но не такой, какими им нравилось представляться и какими представляли их жители других городов. Ему была свойственна основательность. Дом, держащийся на таких людях, как Миронид, не рухнет.
– Мы окружили этот остров, – напомнил ему Данаос. – Персидский царь был на поле боя. Скажи мне, Миронид, даже если у него где-нибудь припрятаны корабли… как он доберется домой?
Миронид побледнел под взглядом взиравшего на него аргосца. Он не мог молчать, когда на него так испытующе смотрят, хотя, казалось, предпочел бы ничего не говорить.
– Я не… Я получил приказ в случае гибели Кимона сохранить флот. Мне жаль.
– Ты отправил корабли домой? – спросил Данаос и на мгновение прикрыл глаза.
– Таков был приказ Кимона на случай поражения в битве. Прости, стратег. Я отправил корабли домой. Осталась только флагманская эскадра, чтобы доставить гоплитов в Афины.
Впереди они видели царскую стражу, нервно мчащуюся на восток, к побережью. Разумеется, им не пришлось сражаться много часов. Как и царь, находившийся среди них, они были свежи и молоды.
– Вон… ты видишь? – спросил Данаос.
Он наблюдал, как Миронид, прищурившись и прикрыв глаза рукой, вглядывается в даль, качает головой. Аргосец вздохнул:
– Взгляни вдоль берега… корабли в той маленькой бухте. Три? Нет, четыре. Сомневаюсь, что их видно с моря. Это его. Клянусь богами, мы могли бы… – Он оборвал себя, видя, как страдает шедший рядом с ним стратег.
– Я приказал командам натереть сажей паруса, – наконец произнес Миронид.
– Мы сделаем то же самое, – помолчав, ответил ему Данаос. – Может, так и лучше. Не нам решать судьбу царей. Мы с тобой сегодня потрудились достаточно. Теперь мы будем оплакивать Кимона и зачерним наши паруса.
Далеко впереди персидский царь добрался до своего флагмана. Миронид мог только представлять, какая суматоха поднялась на палубах, когда с судна увидели уцелевших «бессмертных», которые вприпрыжку несутся к берегу. Вероятно, не меньше
