Зимняя бегония. Том 1 - Шуй Жу Тянь-Эр
– Эта пьеса не особо праздничная, боюсь, что на сегодняшнем торжестве её не стоило бы играть, вы сперва спросите у старой княгини.
Вдовствующая императрица Цыси больше прочих любила пьесы с трюками, а значит, и у старой княгини они были самыми любимыми, что же до гостей, те и вовсе предпочли, чтобы сегодня вечером играли только эти двое, любую пьесу в их исполнении они посмотрят с огромным удовольствием, куда уж там привередничать, комедия это будет или трагедия. Покровительница кивнула, больше слов не требовалось, и в программе вечера для них специально высвободили местечко под «Заводи реки Фэньхэ».
Хоу Юйкуй и Шан Сижуй вместе сошли со сцены. За кулисами Хоу Юйкуй взял что-то со стола и бросил назад. Шан Сижуй ловким движением поймал вещицу и взглянул – это оказался тот самый бутафорский слиток серебра в два-три ляна.
Хоу Юйкуй проговорил:
– Неплохо, малец! – хотя очевидно, что это было похвалой, голос его всё ещё звучал высокомерно.
Шан Сижуй мигом просиял и тихо подозвал Сяо Лай, попросив её спрятать серебро, он хотел сохранить его на память и не собирался давать его кому-то ещё.
Актёры быстро сменили костюмы, чтобы их персонажи несколько отличались от прежних. Однако молодому актёру, игравшему Сюэ Диншаня, требовалось больше времени, чтобы нанести грим. В ожидании, пока он подготовится, Хоу Юйкуй сидел с закрытыми глазами, а его свита разминала ему плечи и подносила крепкий чай с нарезанными на кусочки фруктами. Подобное заносчивое поведение раздражало всех за кулисами. Хоу Юйкуй был заядлым курильщиком опиума – его стаж насчитывал несколько десятков лет, и его пристрастие к опиуму было необычайно сильным. Обычно после выступления он выкуривал трубку. Вот и сейчас ему принесли принадлежности для курения, приготовившись разжечь огонь, но неожиданно для слуг Хоу Юйкуй махнул рукой, приказывая унести всё прочь. Сегодня вечером Шан Сижуй так взволновал его, что он, старик, снова ощутил в себе безумство юности, его охватило небывалое воодушевление, и ему ни к чему было курить опиум, чтобы взбодриться.
Шан Сижуй сидел в уголке, молча проигрывая в уме отрывок из пьесы, он был в себе уверен. И хотя игра с опытными актёрами предъявляла особые требования к умениям, каждое их действие было предельно точным, и это успокаивало. Пожалуй, в сегодняшнем представлении не нашлось бы места непроторённым тропам, и это испытание он мог пройти, только придерживаясь традиционного подхода.
Хоу Юйкуй, не открывая глаз, спросил:
– Малец, кто твой наставник?
Шан Сижуй не понял, что этот вопрос был обращён к нему, сидя с опущенной головой, он ничего не ответил, тогда Ню Байвэнь поспешно толкнул его в плечо, и Шан Сижуй в растерянности спросил:
– А?
Ню Байвэнь прошептал ему прямо в ухо:
– Спрашивает, у кого вы учились!
Шан Сижуй поспешил ответить:
– А-а! Учился игре у моего папы, Шан Цзюйчжэня. Он прежде служил в канцелярии Шэнпин[156] придворным актёром.
Хоу Юйкуй открыл глаза и взглянул на него, потом снова их сомкнул:
– Яшмовый цилинь[157] Шан Цзюйчжэнь! Кто из стариков его не знает, мы ведь давние приятели! Он тоже прибыл в столицу? Ох! Старый хрыч!
Хоу Юйкуй уже много лет не интересовался мирскими делами. Шан Сижуй прославился настолько, что уже подпирал головой небо, крупные издания и бульварные газетёнки поочередно печатали его жизнеописание, а Хоу Юйкуй ничего не знал о судьбе Шан Сижуя. Шан Сижуй сказал:
– Папа скончался много лет назад.
На лице Хоу Юйкуя отразилось изумление, и он принялся расспрашивать об обстоятельствах смерти Шан Цзюйчжэня, однако Шан Сижуй не очень-то желал вдаваться в подробности и в двух словах передал ему суть дела.
Хоу Юйкуй помолчал, а затем вдруг улыбнулся:
– Он был младше меня на несколько лет! А ушёл раньше! В своё время он стремился превзойти всех членов труппы, презирал того, смотрел свысока на этого, осмеливался даже критиковать выговор Старой Будды! А сейчас лежит в земле и кормит червей да мышей, что, есть теперь чем гордиться?
Шан Сижуй, услышав, что его отца ни во что не ставят, остался к этому безразличен, совершенно не поддаваясь праведному гневу.
Хоу Юйкуй спросил вновь:
– Шан Цзюйчжэнь играл шэнов, так кто научил тебя играть дань? Нин Цзюлан слишком ленив для этого, он бы тебя не выучил.
Это была длинная история, за короткое время её не рассказать. Шан Сижуй ответил:
– Я учился играть дань по кусочкам, что-то подглядел в одной школе, чему-то обучился в другой, какой-то системы у меня не было. А Цзюлан уже помог мне пригладить то, чего я нахватался.
Другими словами, он был самоучкой. Хоу Юйкуй, сидя с закрытыми глазами, больше ничего не спрашивал.
Актёр, игравший Сюэ Диншаня, закончил гримироваться, и представление началось. Чэн Фэнтай уже видел «Заводи реки Фэньхэ» в исполнении Шан Сижуя, всякий раз у него возникало чувство, будто он смотрел фильм. На самом деле, в отличие от кино, зрители внизу сцены не могли ясно разглядеть выражения лиц актёров, потому что расстояние между ними было слишком большим, о традиционном китайском театре и говорить не приходилось. Обычно иностранцы приносили с собой бинокли, чтобы посмотреть представление, разглядеть всё в мельчайших деталях. На спектаклях, которые давали на семейных торжествах, расстояние между зрителями и сценой было самым маленьким из всех возможных, но и то оно составляло два-три чжана[158]. Однако Чэн Фэнтаю казалось, будто он мог разглядеть тончайшие оттенки чувств на лице Шан Сижуя. Однако на сей раз всё было не так, как прежде, никто не кричал «Браво!», не издавал восторженных возгласов, в зале воцарилась мёртвая тишина, и взгляды всех зрителей были прикованы к сцене.
Чэн Фэнтай несколько встревожился и спросил у Фань Ляня:
– Как тебе это представление? Мне кажется, недурно!
Фань Лянь, уставившись на сцену, процедил сквозь зубы:
– Что значит «недурно»?! Это войдёт в число шедевров!
Чэн Фэнтай принялся размышлять: «Если представление настолько хорошо, чего же ты скрежещешь зубами аки дьявол во плоти?» Он обнаружил, что за исключением «Дворца вечной жизни» ничего не смыслил в пьесах. Чэн Фэнтай снова повернулся, чтобы задать Фань Ляню несколько вопросов, но тот взмахнул рукой, чуть не задев его по носу:
– Зять! Не мешайся! За всю жизнь я не испытывал такого наслаждения для слуха, как сегодня! Все важные дела обсудим позже! – Сейчас Фань Лянь не то что зятя – даже собственных батюшку и матушку оставил бы без внимания.
Над театральными подмостками воцарились горестная атмосфера, а красные шёлковые занавеси, которыми был украшен сад, выглядели мрачно и навевали холод. Чэн Фэнтай принялся
