Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель
— «Мы, горожане, городской совет, офицеры и солдаты города Глостера отвечаем всепокорнейше на всемилостивейшее послание его величества. В силу нашей присяги мы охраняем вышеназванный город к услугам его величества и его потомства. Мы считаем себя обязанными повиноваться указам его величества в той мере, в какой они переданы нам палатами парламента. Следовательно, с Божьей помощью мы будем защищать вышеназванный город по мере своих сил».
В толпе придворных послышался ропот. Их возмутила наглость простых горожан. Движением руки государь повелел им молчать, с важным видом разъяснил депутатам:
— Вы заблуждаетесь, если ожидаете помощи. Армия Уоллера уничтожена, Эссекс к вам не придёт.
Парламентёры удалились, сохраняя спокойствие, точно знали то, что было неведомо королю. Едва городские ворота закрылись за ними, горожане выжгли предместья. Мало того, что армия осталась без удобных квартир. Ей пришлось бы идти на приступ по голой местности. Гарнизон был приведён в боевую готовность. Умный комендант отделил сто пятьдесят человек и оставил в резерве. С остальными он делал частые вылазки, постоянно тревожа неприятельское войско. Всё взрослое население Глостера работало на укреплении города. Мужчинам помогали женщины и подростки. Сила их духа обнаруживалась на каждом шагу и поражала противника.
Армия короля была многочисленна. Приступ мог решить судьбу Глостера в один день. Кавалеры, опытные воины, знали об этом, однако атака неминуемо привела бы к серьёзным потерям, а им не хотелось рисковать. Они развлекались и грабили окрестное население. Нередко офицер с командой солдат брал под арест богатого фермера, обвинив в злоумышленичестве против особы его величества, и, получив выкуп, отпускал на свободу. Дисциплина падала, армия разлагалась, местное население её ненавидело, но монарх не обращал на это внимания, он был убеждён, что осада скоро истощит горожан, и они, рано или поздно, сами раскроют ворота.
Государь и на этот раз ошибался. Осада Глостера сплотила народ. Перед лицом опасности в парламенте прекратились раздоры, ведь после Глостера Лондон должен был неминуемо пасть. Для армии Эссекса тотчас были найдены деньги. Её пополнили четыре полка добровольцев. Граф не мешкая выступил на спасение осаждённых.
Известие о его приближении прозвучало для короля как гром среди ясного неба, он был ошеломлён и парализован, кавалеры растерялись. Принц Руперт с отрядом кавалерии атаковал наступающих на походе, но отряды парламентской армии отбили его и сплочённой массой оттеснили до лагеря. Четвёртого сентября монарх направил парламентёра, который предложил Эссексу заключить перемирие. Граф был непреклонен:
— На ведение переговоров у меня нет полномочий. Я освобожу Глостер или умру под стенами города.
Солдаты громко кричали:
— Не надо переговоров! Не надо переговоров!
Он двинулся дальше. Пятого сентября его армия построилась на холмах в двух милях от Глостера. С высоты граф увидел, что неприятельский лагерь пожирает огонь. Это означало, что король струсил, снял бессмысленную осаду и отступил. Эссекс вступил в освобождённый город торжественно, как победитель, отдал должное коменданту, гарнизону и доблестным горожанам. Народ со своей стороны приветствовал его в церкви, на улицах, под окнами дома, который ему отвели под постой. Он оставил в Глостере продовольствие и покинул город десятого сентября.
Казалось, командующий должен был преследовать врага, принудить его к безоговорочной капитуляции. Решительные действия Эссекса могли бы обеспечить полную победу парламента, прекращение гражданской войны. Больше того, в этот момент только от этого человека зависела не только жизнь, но и власть короля, всего лишь ограниченная волей парламента.
Однако Эссекс остался верен себе. Победа над государем была выше его понимания. Считая, что, сняв осаду с Глостера, он честно и полностью выполнил возложенное на него поручение, граф стал отводить войско к Лондону, чтобы, как прежде, стоять без движения.
Король думал иначе. Поспешное отступление от Глостера оскорбило его и наконец пробудило энергию. Он пустил по пятам Эссекса быстроногую кавалерию Руперта, а сам предпринял обходный манёвр. Пока Эссекс петлял, путал следы и отбивался в арьергардных боях от наседавшего принца, король захватил Ньюбери, расположился на высотах и перерезал ему дорогу на Лондон.
О том, что его обошли, Эссекс узнал девятнадцатого сентября, положение оказалось критическим. Население вокруг Оксфорда было на стороне короля и прятало продовольствие от солдат, защищавших дело парламента. Армии грозил голод, надо было сражаться. Он отдал приказ наутро готовиться к бою.
Король отдал такой же приказ. Расположение его войска было чрезвычайно удачным и победа представлялась ему неизбежной. Офицеры горели желанием отомстить за позорное поражение под Глостером. В королевском лагере лишь один человек одинаково страшился и победы и поражения. Это был Люциус Кери Фокленд, виконт, когда-то отважно защищавший дело парламента, потом миривший парламент и монарха и в конце концов перешедший на сторону короля. Самый умный, самый порядочный среди приверженцев Карла военный министр понял, что Англию ждёт затяжное кровопролитие, больше всех пострадает именно тот народ, которому представители нации желали свободы и процветания. Он стал раздражителен, дружеские беседы опротивели, от прежней весёлости не осталось следа. Фокленд отказался от прежней изысканности в одежде.
Вдруг утром двадцатого сентября виконт повеселел и тщательно занялся туалетом. На вопросы изумлённых товарищей отвечал:
— Не хочу, чтобы нашли моё тело в грязном белье, если нынче я буду убит. То, что происходит, уже давно терзает мне сердце. Надеюсь к ночи избавиться от мучений.
Виконт присоединился добровольцем к полку лорда Байрона и в его рядах участвовал в первой атаке. Несколько минут спустя он был ранен пулей в живот, упал с лошади никем не замеченный и был затоптан остервенившимися бойцами. Его изувеченное тело было найдено только сутки спустя. Король выразил сожаление лишь из приличия, а в глубине души вздохнул с облегчением: всё это время ум и порядочность Фокленда стесняли его.
Это была ожесточённая битва. Государь лично командовал своими войсками. Эссекс также явился на передовые линии, повёл атаку на главную высоту и вскоре сбил с неё неприятеля. Однако, вопреки его ожиданиям, этот важный успех ничего не решил. Постепенно в сражение втянулись все полки и с той и с другой стороны. Генералы подвергались опасности наряду с простыми солдатами. Из обоза на помощь прибежали слуги, возчики, денщики и с яростью напали на кавалеров. Два раза кавалерия Руперта прорывала ряды кавалерии и обрушивалась на пехоту, состоявшую из наскоро обученных лондонских простолюдинов, оба раза встречала сплочённые, недрогнувшие ряды и частокол пик, твёрдо направленных в морды разгорячённых коней, и Руперт вынужден был отступать. Взаимные атаки прекратились только с наступлением ночи. Обе армии сохранили позиции, на которых стояли с утра. Король по-прежнему загораживал Эссексу дорогу на Лондон. Граф вынужден был готовиться к продолжению. На рассвете его полки начали построение и с первыми лучами солнца увидели, что вражеская армия вновь отошла: погибли многие генералы и офицеры, и Карл не пожелал ещё раз испытывать счастье. Армия парламента беспрепятственно продолжала поход и два дня спустя заняла позиции в Ридинге.
В Лондоне было сразу два праздника. Накануне сражения при Ньюбери из Шотландии наконец прибыла депутация. Шотландцы соглашались двинуть на помощь парламенту войско в двадцать тысяч солдат при условии, что после победы над королём вся Англия отложится от англиканской церкви и примет пресвитерианство по шотландскому образцу. Обе палаты посоветовались с богословами, и договор был утверждён. Двадцать пятого сентября в церкви святой Маргариты в Вестминстере лорды и представители нации с обнажёнными головами перед лицом Господа клятвенно подтвердили верность утверждённому договору, после чего под текстом поставили подписи все члены парламента. Двадцать шестого сентября граф вступил в Лондон и остановился в своей резиденции. Его приветствовали лорд-мэр и олдермены в пурпурных одеждах, величая спасителем их жизни, имущества, жён и детей. Народ ликовал. Праздник победы продолжался несколько дней.
Пожалуй, один Оливер Кромвель тогда понимал, что одержана всего лишь полупобеда, которая ничего не решила и нисколько не упрочила дело парламента. Прошло полтора года с начала войны, и в руках парламента оставался только лондонский округ и восточные графства. Король владел западом, югом и севером Англии. Он занимал такие важнейшие стратегические пункты, как Йорк, Экзетер, Бедфорд, Нортемптон и Оксфорд. Стратегическая инициатива принадлежала ему, а парламент всего лишь держал оборону. Главное, преимущества монарха, вместе с сознанием исконной законности его власти, привлекали к нему души не одних кавалеров, но и многих горожан и крестьян, и это, по мнению Кромвеля, было самым вредным. С такими полупобедами война может тянуться десятки лет, как война Алой и Белой розы, и, когда она окончится сама собой, Англия будет лежать в пепелище. Только быстрая, полная, решительная победа может считаться настоящей победой и станет спасением Англии.
