Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель
План был превосходный. Дело было за Ньюкаслом. Ньюкасл отказался его исполнять только потому, что был лордом. В старой Англии король имел право призвать лорда к оружию, но не имел права приказывать, где, когда и с кем тот должен сражаться. Лорд Ньюкасл прекрасно себя чувствовал в родных северных графствах. Ему не хотелось тащиться на юг, и он объявил, ничуть не смущаясь, что поможет монарху, как только возьмёт Гулль, в его владениях единственный город, удерживаемый парламентскими войсками. Таков был закон. Карлу оставалось только смириться, его армия не сдвинулась с места.
Лондон стал успокаиваться. По предложению графа Нортумберленда палата лордов решила начать новые переговоры о мире. На этот раз предложения, с которыми парламентская депутация должна была отправиться к королю, были не только крайне умеренными, но и позорными. Обе армии немедленно распускались, хотя парламенту, в сущности, уже было некого распускать. В верхнюю палату возвращались лорды, изгнанные из неё за то, что перешли служить своему сюзерену. Парламенту оставалось право собирать ополчение, а вопросы церкви должны впредь решаться синодом.
Утром пятого августа лорды передали свои предложения нижней палате. При этом они были надменны, точно на всех фронтах одержали победу. Лорды объявили, что пора положить конец бедствиям, которые раздирают отечество. Им возражали, что постыдно и глупо терять преимущества, которые парламент успел получить, и убеждали подождать с переговорами хотя бы до того дня, когда станут известны результаты переговоров в Шотландии. Лорды настаивали:
— Наши дела пошли плохо, правда, в Лондоне простолюдины готовы вести войну до конца, однако богатые и знатные горожане не расположены к ней, это можно понять из того, что они отказываются от новых налогов, которые необходимы для содержания армий. К тому же какая беда, если мы начнём переговоры на разумных условиях? Если король примет их, будет мир. Если он их отвергнет, его отказ тотчас доставит нам больше солдат и денег, чем в состоянии дать все приказы парламента.
Постановили, что спор разрешится голосованием. Против предложения лордов было подано всего шестьдесят пять голосов, тогда как за него девяносто четыре. Меньшинством овладела растерянность, ведь оно теряло не только права, уже завоёванные парламентом и ограждавшие страну от злоупотреблений и беззаконий, но и надежды на дальнейшие преобразования, которые должны были обеспечить свободу собственности и личности. Меньшинству надлежало действовать как можно скорей, чтобы переломить настроение лордов. Но как?!
Ответ на запрос не пришлось долго ждать. В тот же день слухи о предполагаемом мире распространились по Лондону. Крупные торговцы и финансисты, успев успокоиться и подсчитать прибыли, пришли в благородное негодование. Они давали парламенту деньги взаймы и хотели их получить с процентами. Дельцы наживались на военных поставках и желали обогащаться и впредь. Если бы это зависело только от них, война продолжалась бы вечно. На этот раз их поддержали городские ремесленники и подмастерья, которых беспокоили не прибыли, а низкие налоги и свобода вероисповедания.
В лондонском Сити были приняты срочные меры. Шестого августа, в воскресенье, городской совет собрался на спешное заседание, хотя этот день предназначался для отдыха и усердных молитв. Тем же вечером по городу распространились памфлеты, призывавшие народ к возмущению. Совет заседал сосредоточенно и плодотворно. Наутро была готова петиция.
Наутро, седьмого августа, один из олдерменов внёс в нижнюю палату этот документ. К ней был приложен предварительный текст постановления. Постановлением предусматривалось создание особого комитета, который наделялся властью набирать добровольцев в армию и принимать пожертвования на их содержание. У входа в Вестминстер его приветствовала воинственно настроенная толпа. Она осыпала бранью членов верхней палаты, которые собирались на заседание. Им угрожали расправой. Оскорблённые лорды протестовали, объявив представителям нации, что отложат свои заседания на несколько дней, если мятежные сборища не прекратятся.
Депутаты на их угрозы не обратили внимания, они в бурных прениях обсуждали петицию. Сторонники войны и сторонники мира оказались непримиримы. Вопрос был поставлен на голосование. В пользу мира высказался восемьдесят один депутат, семьдесят девять голосов было подано против. Разница в два голоса довела до крайних пределов возбуждение представителей нации и толпы у входа в Вестминстер.
Стоящие за мир не стали терять времени даром. Они подняли женщин, этих вечных противниц войны, не желающих терять сыновей и мужей. Те собрались девятого августа у входа в Вестминстер, с белыми лентами на шляпках. Их было тысячи две или три. Жёны и матери со своей стороны внесли в парламент петицию:
«Ваши бедные просительницы хотя и принадлежат к слабому полу, тем не менее слишком ясно предвидят, какое бедствие готово разразиться над этим королевством, если только каким-нибудь искусным способом ваша честь не позаботится о скором его прекращении. Почтенные представители нации подобны врачам, которые при помощи чудесного благоволения Божия могут возвратить здоровье этому томящемуся народу, королевству Ирландии, которое находится почти при последнем издыхании. Нам нет нужды указывать вам, обладающим орлиным зрением, какие меры должны вы принять. Наше единственное желание в том, чтобы слава Божия продолжала сиять в истинной протестантской религии, справедливые привилегии короля и парламента были сохранены, истинные права и имущество подданных были им обеспечены согласно известным законам страны, и были употреблены, наконец, все честные пути и средства для достижения скорого мира.
Итак, да благоволят почтенные представители нации принять какую-либо быструю меру для восстановления во славу Божию истинной протестантской религии и возвращения, к великой радости подданных, торговле прежнего процветания, потому что в этих двух вещах заключается душа и тело королевства.
А ваши просительницы, вместе со многими миллионами страждущих душ, стонущих под бременем бедствий, будут по своему долгу молиться за вас».
К ним вышли, заверили, что парламент желает мира и в скором времени надеется его заключить, и просили их разойтись. Просительницы отказались. К середине дня их набралось тысяч пять. В толпе появились мужчины, одетые в женское платье, и подстрекали к решительным действиям. Возбуждение нарастало, они бросились к дверям нижней палаты, крича:
— Мира! Мира!
— Подать сюда тех изменников, которые не хотят мира! В клочья их! Подать сюда подлеца Пима!
Охрана сделала несколько выстрелов в воздух, чтобы их испугать, но дамы не отступали.
Тогда солдаты открыли стрельбу, им на помощь кто-то привёл эскадрон кавалерии, всадники врезались в толпу с обнажёнными саблями. Женщины осыпали их бранью, колотили кулаками и палками, но спустя несколько минут вынуждены были бежать. На месте остались двое убитых.
6
Положение сложилось критическое. Стоило королю двинуть свою армию, она в два или три перехода могла оказаться под стенами Лондона, и в эти переломные дни далеко не все горожане согласились бы его защищать. Ещё несколько лордов перешли в его лагерь, кое-кто удалился в свой замок, несколько представителей оппозиции бежали из Англии. Королева настаивала на решительных действиях, монарх мог победить и этой победой в свою пользу окончить войну.
Карл колебался. Оставленный графом Ньюкаслом, он десятого августа двинулся в противоположную сторону, появился под стенами Глостера, последней крепости на западе Англии, которая поддерживала дело парламента и не позволяла соединиться всем королевским войскам, занял господствующие высоты, а гарнизон Глостера не превышал полторы тысячи человек. Победа представлялась лёгкой и неминуемой, городу дали два часа на размышление.
Ещё до истечения этого срока вышли из города парламентёры, исхудалые, бледные, с обстриженными волосами, в чёрных одеждах. Они объявили офицерам:
— Мы явились к его величеству с ответом от благочестивого города Глостера.
Их привели .к королю. Один из них твёрдым голосом, сухо и ясно прочитал заявление, в котором благочестивые горожане высказывали равную преданность королю и парламенту:
— «Мы, горожане, городской совет, офицеры и солдаты города Глостера отвечаем всепокорнейше на всемилостивейшее послание его величества. В силу нашей присяги мы охраняем вышеназванный город к услугам его величества и его потомства. Мы считаем себя обязанными повиноваться указам его величества в той мере, в какой они переданы нам палатами парламента. Следовательно, с Божьей помощью мы будем защищать вышеназванный город по мере своих сил».
